Солнце

Закат уже подходил к концу, окрашивая все небо своими цветами. Малиновый быстро сменялся на синеватый, а яркое оранжевое море теперь отражало только постепенную синеву и усталое лицо Уолтера Бэккета. Честно говоря, Уолтер ненавидел думать о плохом в такие чудесные моменты природы. Во всех романах, что он любил включать в одинокие, почему-то такие частые, вечера, все только улыбались, признавались в любви и клялись в вечном, пока сидели на фоне тлеющего заката. Почему же тогда ты, Уолтер, только и умеешь, что ныть как девчонка? Возможно, потому что ты слишком одинок, чтобы кто-то признался тебе в любви.

***

Все его детство примером для Уолтера служила его мать. У него не было отца, поэтому Венди Бэккет приходилось полностью посвящать себя не только сыну, но и работе. Тогда Уолтер был еще слишком мал, чтобы все это понимать, поэтому все равно часто грустил, когда на очередное родительское собрание мать так и не смогла прийти, ведь работа важнее. Наверное, поэтому после окончания учебы, он тоже возжелал бороться с преступностью. Посвятить себя тому же, чем всегда занималась его мать. Чтобы хоть какая-то часть ее по-прежнему была с ним. Как оказалось, все это лишь мечты. Никто не ценил таких, как он. За первый год работы в этом месте, Уолтер не раз слышал оскорбления в свой адрес. Сначала это были всего лишь безобидные «псих», «придурок», но которые позже переросли в «педик», «урод» и «бесполезный кусок дерьма». Знаешь, мам, возможно, работа с преступностью куда сложнее, чем думал твой сын. Теперь он понимает, почему ты так часто отсутствовала дома. Все его мечты о прекрасном рушились об тяжелую и недоступную стену реальности. Бэккет всегда был нужен только матери, а теперь и вовсе никому не было дела до очередного неудачника со своими блесткометами и радужными мечтами. Пора снять свои розовые очки, Бэккет. Ты и правда бесполезный кусок дерьма. Дни превратились в сплошной поток самообмана, где Уолтер постоянно повторял сам себе, что все хорошо, у него все получится. А после плакал над очередной корейской мелодраммой перед Лави. Плакал не потому, что ему никогда никто также красиво не признается. А потому, что он никогда не будет так же счастлив, как все эти персонажи короткого романа. Бэккет и мечтать не мог, что когда-нибудь кто-то кроме Лави, будет успокаивающе напевать ему на ухо. А потом крепко прижмет к своей груди и уткнется в его макушку носом, как всегда делала эта мать. Но все-таки жизнь удивительная штука. Битва с Киллианом, голубиная сыворотка и счастливая улыбка прекрасной женщины. Еще одной женщины из жизни наивного и неудачливого Уолтера Бэккета, которая вновь подарила ему эти незабываемые ощущения чужого тепла и поддержки. Теперь они были командой. Наконец Уолтер добился того о чем так долго грезил. Никто не называет его за спиной «педиком» и «придурком». По крайней мере, пока рядом была Лана или пока он сам мог услышать. Казалось, что всю жизнь для счастья Бэккету не хватало всего лишь одной женщины и чудесного, захватывающего приключения. Но на душе по-прежнему почему-то было одиноко. Может, потому, что сегодня на улице не было заката как обычно. Вместо него все небо заполонили темные, грозовые тучи. Словно предвещая еще больше бед в жизни и без того несчастного Уолтера. А Лана как всегда была счастлива. Она ярко сияла рядом с Бэккетом, даже когда у того на глаза накатывали слезы. Именно сейчас их почему-то сдержать было сложнее всего. — Уолтер, что случилось? — как всегда мягко спросила Стерлинг, пока ее нежные, длинные пальцы стирали слезы с чужих щек, а взгляд был напуганным, шокированным. — Нет… Нет, ничего, — Уолтер всхлипнул. Он попытался улыбнуться ей в ответ, но так и не смог, — слезы никак не останавливались. — Ох, глупыш… Лана прижала Уолтера к себе, позволяя полностью разрыдаться на новый, бежевый свитер, который ей подарил сам Бэккет. Тогда женщина клялась, что никогда его не наденет, но сейчас спокойно разгуливала в нем в его доме. Хотя этот дом уже давно не только твой, Уолтер. Он почему-то вновь не смог сдержать улыбки. Стерлинг лишь покачала головой, заботливо перебирая каштановые пряди, что липли ко лбу Бэккета. И слезы постепенно утихали, как, кажется, кончался на улице дождь. — Прости. Иногда я сам себя накручиваю и вот, что из этого выходит. Прости, — выдал еще дрожащим после слез голосом Уолтер. — Ничего, милый. Я всегда буду рядом. Возможно мать для Уолтера всегда была чем-то, вроде солнца. Яркого солнца, которое освещало путь еще наивному и маленькому Бэккету. Но после ее смерти даже закат в его душе превратился в бушующий ураган и в холодный, одинокий ливень. — Завтра обещали хорошую погоду. Как насчет сходить на пляж? — спрашивает Лана. И только вышедшее из-за облаков солнце освещает ее теплых оттенков силуэт. Бэккет лишь кивает. И вновь прижимается всем телом к горячей, женской груди. Внутри его же ребер сейчас счастливо трепещет давно одинокое сердце. Может, Уолтер всегда ждал другого признания. Может, он хотел, чтобы это было как в его мелодрамах — на фоне заката, поцелуи и титры. А, может, ему просто нужен был хоть кто-то, кто готов вновь стать его новым светом жизни. У Ланы же это хорошо выходит. Ее улыбка, объятия и даже голос дарит Бэккету то, в чем он так давно нуждался. Ее ласка, с которой она его утешает и ее грубость, с которой они вместе растворяются в сладостных чувствах на покрывалах ночью, — все это было самым важным для него. Уже близился закат, но Уолтер не обращает на него никакого внимания. Они вместе лежат на чуть теплом, вечернем песке, пока море отражает счастливую улыбку Уолтера Бэккета. Лана мягко прижимает его к себе, а после нависает, смотря в эти яркие, полные детских надежд и мечтаний глаза. Уолтер неожиданно ласково поправляет одну прядь, выбившихся из прически, волос, на что Лана, не сдерживаясь, смеется. Бэккет краснеет и со всей любовью, что у него осталась обнимает Стерлинг. Их обоих окутывает волна моря. Солнце на небе садится, но Уолтер счастлив. Ведь его солнце по-прежнему рядом с ним. — Как думаешь, когда именно нас выгонят отсюда? — игриво спрашивает Лана. — Думаю, не скоро, — отвечает Бэккет и проводит ладонью по щеке Стерлинг. — Знаешь, я была бы не против жить тут, прямо в воде. Как русалки. Я могла быть русалкой, а ты — моим пиратом, — Лана закрывает ему один глаз, на что Уолтер лишь хихикает. — Думаю, кем бы мы не были, мы все равно будем вместе. И неважно в каких образах и жизнях, — отвечает мечтательно Уолтер. Верно, не важно как или где. Они все равно вместе. Он и его прекрасное солнце. Его прекрасная Лана.