Методы поощрения за службу Отечеству по К. Рылееву

В теории всё легко, не то что на практике — как бы сказать тебе, до чертиков идеальному, что я хочу с тобой через тернии к дальним галактикам ночью из занавешенной шторами спальни, утром из вороха простыней и подушек — лениво по выходным, торопливо перед работой в будни, чтобы все нервы туже и крепче в узел, а душу — насквозь, ты же так умеешь? Признайся, с тебя не убудет. Я слышал достаточно. Нет, не ревную — завидую: не они, а я должен в ответ на мечтательные вопросы — про то, что у тебя от душа волосы как завитые, полный шкаф пиджаков, а поцелуи сухие и взрослые. Как хорошо выдержанное испанское вино? Как ветер в пустыне, песок сыплющий под одежду? А ещё я хочу, чтобы ты восхищался мной, чтобы со мной хотелось медленно, долго и нежно. Или наоборот — в наспех выкроенные у дел минуты, опоздать везде, где можно и особенно — где ни в коем случае... Чтобы говорили: «обдолбанные и долбанутые», а потом, когда у нас с тобой всё получится, чтобы это было на всех плазмах и по всем волнам. И бриллиант на пальце, на который смотреть больно, чёрные очки, твой пиджак, и чтобы нам — «как же тошно от вас, — говорили, — хоть шарф бы надел, что ли». А ещё — первые строчки всех мыслимых и немыслимых топов и целый западный мир, сошедший от нас с ума, твоя улыбка вместо тысячи солнц над Европой и по взмаху моих ресниц — километры дорог и дома; твоя рука на моих плечах, закат за спинами, на белом борту — две заглавные буквы и три полоски. Твоя фамилия так хорошо смотрится с моим именем, даже лучше, чем на тебе — тот костюм от Bosco. А что ещё смотрелось бы на миллион — так это мы с тобой на обложках мировых изданий... Признай, ты бы с радостью забыл про сон, когда я у тебя в зоне видимости и досягаемости. А утром был бы спокойный и с уверенным голосом, как будто вовсе не ты виноват в этом — что я усмехаюсь в камеры, поправляя волосы, и на провокации даю смущающие ответы. Когда получится именно так, нам с тобой всё будет можно, а для остального есть референты и личная пресс-служба. К черту оправдания и лишнюю осторожность — будем без сожалений делать то, что считаем нужным. А ещё ты никого не будешь слушать, кроме меня, и переворачивать мир каждой маленькой публичной речью, и... «Я, кажется, понял. Разве что для тебя — постараюсь суметь. А пока... какие планы на вечер?»