К черту

Вики думает о том, что за возможность столкнуться лицом к лицу с существом, волнующим уже не одно поколение смертных, существом, история которого переосмысливалась не одну тысячу раз и далеко не всегда в его пользу, существом, в реальности которого с каждым столетием сомневались все больше и больше, художники и поэты со времен сотворения мира продали бы не только свои души, но и души всех их семей на несколько поколений вперед. Но как же так получилось, что ни один из тысяч образов, сотворенных руками людей разных возрастов и национальностей, людей, принадлежащих разным странам, культурам, мирам, ни на шаг не смог приблизиться к истинному обличью тысячелетнего ужаса? Как же так получилось, что живущий в древних письменах образ предстал перед ее глазами высоким темноволосым юношей, красивым и статным, одаривающим ее чуть насмешливой улыбкой? И только в его глазах отражаются сотни, тысячи лет человеческой ненависти. В алых глазах – огни пылающих городов и отблески павших империй. Вики молчит, не отводя взгляд от насмешливо прищуренных глаз. Молчит, неловко переступая с ноги на ногу и чувствуя, как спину оттягивают ставшие непривычно тяжелыми крылья. За спиной у Люцифера лениво протекает человеческая жизнь, а здесь, в замершем пространстве и времени, слышен лишь отдаленный гул водоворота – бесстрастного, равнодушного свидетеля свершающихся судеб. Люцифер улыбается, и Вики невольно ловит себя на мысли, что эта улыбка вполне могла быть последним, что видел стоящий на эшафоте преступник в толпе замерших в ожидании горожан. Сколько раз он, лукаво улыбаясь, склонялся над ухом священника, вкрадчивым шепотом нарушая ход молитвы? Сколько раз он доверительно сжимал в чужой руке кинжал, убеждая убийцу в самых благих намерениях и неотвратимости злого рока? Сколько раз он толкал людей к обману и предательству, воровству, пьянству, разврату? Сколько жизней он унес, сколько семей разрушил, сколько городов, культур, цивилизаций стер с лица земли? Люцифер молчит, не отрывая от нее взгляда, и Вики кажется, что он слышит каждую ее мысль. Не говорит ничего, только улыбка становится шире. Над головой нарастает гул, внезапно поднявшийся ветер едва не сбивает с ног, и Вики стоит большого труда удержаться, прижав к спине крылья. Насмешка на лице Люцифера сменяется легким раздражением, и он поднимает голову к медленно темнеющему небу и закручивающимся спиралью облакам. – Пора идти, – говорит спокойно, совершенно не повышая голоса, и весь мир будто замирает на бесконечно-долгое мгновение, достаточное для того, чтобы он вновь перевел на нее взгляд. А затем протянул ей руку. Сколько раз, протягивая в приглашающем жесте руку, он перечеркивал человеческие судьбы? Сколько раз люди, задыхаясь под гнетом недозволенных желаний, бросались к нему, как сошедшему с икон божеству? Сколько раз вверяли ему свою жизнь, прекрасно зная, что дальнейший путь приведет их только к вратам ада? Вики даже представить себе не может, какими числами измеряется количество грешников в аду, но в одном она уверена точно: сегодня на одного человека в этом списке стало больше. Ладонь у него удивительно теплая, и Вики невольно подается вперед, сжимая тонкими пальцами его руку. От ее взгляда не укрывается одобрительная улыбка и вспыхнувшие багрянцем глаза. Сколько же судеб, сколько людей, городов? Над головой смыкаются тяжелые багровые крылья, заботливо укрывая ее от холодных порывов ветра. Сколько культур, миров, цивилизаций? А теплые пальцы неожиданно ласково сжимают ее руку, и взгляд уже не обжигает, а греет теплым, почти домашним огнем. Бесконечно много, так ведь, Вики? Да и к черту.