Дежурная

      Нет хуже наказания, чем заниматься нелюбимым делом.       Мадам Шармански сразу это поняла, скидывая дежурства по школе на мои худенькие плечи больше положенного, чем два раза в месяц. А я лишь случайно поскользнулась на мокром полу и упала к её ногам с громкими воплями и четким «блять, ептвоюжемать».       Мои колени еще долго припоминали мне этот случай, ноя по утрам и при быстрой ходьбе. Одно радует, что можно прогуливать физкультуру и уроки самоподготовки официально.       Из меня был плохой дежурный. Я никого не ругала за бег по школьным коридорам, не делала выговоры парням в курилке и не выгоняла из оранжереи целующихся парочек. А иногда и вовсе пользовалась дарованным мне положением и оставляла после уроков моих неприятелей, как-то позабыв, что те могут легко мне отомстить по возможности.       И глядя на забившегося в самый дальний угол парнишку в курилке, я тупо хотела пройти мимо, сделав вид, что так оно и надо. Но что-то меня заставило остановиться. Возможно, всего на секундочку, мне стало его почему-то жалко, уж очень он выглядел убито в своем потрепанном зеленом свитере. А может, мне просто стало скучно. Кто знает?       — Уроки уже давно начались, амиго, — произнесла я, заходя в тупичок и доставая из широких карманов штанов пачку сигарет и зажигалку. — По-хорошему, мне нужно тебя сдать дежурному учителю, но я сегодня добрая.       — Учителю? — Не понял тот, поднимая голову. — Прости, я немного не понимаю о чем ты.       Он был не намного выше меня, явно на пару сантиметров, в толстых круглых очках. Такой странный. Потерянный.       — Ты новенький? — Спрашиваю и достаю сигарету из пачки и протягиваю её парню.       — Да, недавно перевелся, — ответил он, принимая из моих рук сигарету.       — Понятненько, — тяну я, сжимая зубами фитиль сигареты, и чиркаю зажигалкой, прикуривая.       Затягиваюсь и выдыхаю сизый дым, а затем протягиваю зажигалку парню. Тот берет её и не спешит закуривать, будто никогда раньше не делал этого.       — Соня, — все же представилась я.       — Кентин.       — И где же твоя барби, Кен? — Спрашиваю я лукаво.       Кен безразлично пожимает плечами и говорит, что курить вредно для здоровья. Я же притворно удивляюсь и выдыхаю в его сторону сизый дым.       — Из меня плохой советчик и психолог, но я могу выслушать тебя, если тебе это нужно, — говорю я, переступая с ноги на ногу, — Я же, типа, дежурная, все дела.       — И что входит еще в твои обязанности? — Спрашивает Кентин и все же подносит к губам сигарету и чиркает зажигалкой, подкуривая.       — Помимо поддержания дисциплины и порядка? Подработка доброй феей крестной по вечерам и любая помощь в любом твоем начинании, — начала я загибать пальцы на левой руке, перечисляя свои только что выдуманные обязанности.       Кентин слушает внимательно, глядя на меня в упор, немного пугая. Или мне просто, кажется?       Бросаю окурок на землю, туша его ботинком. Нужно идти продолжать патрулирование, а не стоять в курилке и болтать ни о чем с новым знакомым.       — В любом? — Неожиданно усмехается он, отлипая от стены и подбираясь ближе ко мне.       — В любом, — киваю я.       Кентин затягивается, выдыхая дым мне в лицо, как я делала это ранее и хватает меня за шею, притягивая к себе и целуя. Я пытаюсь оттолкнуть парня, но Кентин держит крепко, а в голове зреет паника. Ну что за блядство?       До того, как я намереваюсь ударить парня коленом по паху, Кентин отступает, довольно усмехаясь, будто обожравшийся сметаной кот.       — Зачем? — Заставляю произнести это себя, чувствуя его теплые пальцы на моем затылке.       — Не знаю, — отвечает легко тот и снова притягивает меня к себе.       В этот раз уже не так страшно. Я даже позволяю себе закрыть глаза и прижаться к нему сильнее, сжимая пальцами его вязаный свитер.       — Соня Смит! — Я с ужасом отскакивают от Кентина в сторону, слыша грозный голос директрисы, что стоит у входа в курилку. — Как это понимать?       Да что же это такое?       Пока я пыталась хоть как-то оправдаться, Кентин успел улизнуть, оставляя разбираться меня с проблемами одну. Естественно, мне хотелось мести и крови, чтобы больше неповадно было ко мне лезть, но я даже не знала из какого он класса.       Меня отстранили от дежурств, послав разбирать старые подшивки газет в библиотеку под пристальное наблюдение нашей грозной библиотекарши. Ужаснее женщины, казалось бы, мир еще не видывал. Вечно всем недовольная, требующая порядка и бьющая линейкой по рукам учеников, приверженца старой школы наказаний.       И ладно, можно было бы забыть о тех горячих поцелуях в курилке, но Кентин нашел меня сам. На следующий день. Подкараулив возле шкафчиков.       — Привет, — улыбается тот мне лучезарно, — я…       — Хочешь извиниться? — Спросила я, скрещивая руки на груди.       — Хотел сказать, что скучал.       — И жить без меня не можешь?       — Не то чтобы.       И что мне с ним делать?       — Слушай, — выдыхаю я устало, — ты вчера был не в себе, я же просто оказалась рядом.       — Ты думаешь, что я лезу целоваться ко всем первым встречным? — Недовольно спросил Кентин.       — Наверное? — Неуверенно тяну я. — Что было, то было.       — Ты сама сказала, что готова помочь мне в любых начинаниях.       — Но я не думала, что ты полезешь ко мне целоваться, явно пытаясь забыть кого-то, — возражаю я недовольно и обходя парня по широкой дуге.       — Я завтра уезжаю, — зачем-то говорит он мне.       «Ну и отлично» — хочется сказать мне, но я вовремя затыкаюсь и молча ухожу, не оборачиваясь.       И я не могу ни о чем другом думать, как о Кентине, нескладном парне, в зеленом вязаном свитере. Даже хорошо, что он уезжает — быстрее я о нем тогда забуду.       Но глядя на «слезливое» прощение парня с той, кого он явно любит, я не могу перестать смеяться. Закусывая рукав рубашки и фыркая от безнадежности, я не знаю, куда себя деть. Как и еще десятки случайно оказавшихся в коридоре школьников.       — И чего смешного? — Не выдерживает девушка, прекращая бессвязный поток ненужный ей нежностей от своего старого друга.       Кентин поворачивает голову, смотрит на меня и улыбается, не так широко и открыто, как неизвестной мне девушке, но почему-то тепло.       — Не знаю, — смеюсь и нахожу в себе силы, чтобы подойти ближе к парочке.       — То есть? — Не понимает она, держа в руках плющевого мишку. Обычного такого, с сердечком в руках. Ну, до чего же нелепо.       — Знаешь, — обращаюсь я к парню, сжимая лямку сумки одеревенелыми пальцами, — я только о тебе и думаю в последнее время. Жалко, что ты уезжаешь.       — Так я же вернусь, — уверяет меня Кен.       — Буду тогда непременно ждать этого.