Du hasst mich.

POV Пин Мне кажется, что Лосяш ко мне равнодушен. Я не тот человек, что ревнует любимого человека к каждой пылинке. Я не тот человек, что обижается на пустяки, вроде случайно проигнорированного сообщения. Я не тот человек, что страдает от одиночества, пробыв одним лишь пару часов, нет. Но я стал чувствовать некую неприязнь к себе со стороны моего лучшего друга - Лосяша. Не поймите меня неправильно, мы хорошо общаемся вместе, нет такого, чтобы мы общались на разных языках и не понимали друг друга, более того, Лосяш часто приглашает меня в разные "тусовки", начиная от приглашения в его команду в бобслее, заканчивая серьёзным делом, когда мы объединяемся и создаём гениальные изобретения, его чертежи, моё исполнение. Но, так уж получилось, что он, видимо, считает меня надоедливым. Он думает, я не замечаю его укоризненных, а то и разочарованных взглядов в мою сторону. Я часто слышу его саркастические замечания. Я не раз слышал его ругательства и раздраженный тон, которые адресованы мне. Знаю, Лосяш - довольно вспыльчивая натура, но по отношению к остальным моим приятелям он более добр и сдержанн. Почему я? Он не дорожит мной, и поэтому не боится показать свою грубость? Или я к нему более близок и он чувствует себя настолько комфортно в общении со мной, что не притворяется божьим одуванчиком? Вопросы подобного характера я задаю себе уже давно, сидя в своей железной хате и чертя разные фигуры грязным от смазки и топлива пальцем по столу, а потом, до сих пор не понимаю, хорошо это для меня или нет, мысли уходили в грёзы о счастливой жизни без грусти, отчаяния и разногласий, что убаюкивали меня и я засыпал прямо за столом. Я помню, когда Лосяш впервые пристрастился к видеоиграм. Я понимаю, впервые всё-таки, остановиться сложно, но доводить себя до такого состояния, в котором я застал его, когда зашел к нему, это неправильно. Я бы даже сказал, ужасно. Под глазами мешки, кожа бледная, он был ещё более раздраженный, чем обычно. Он постарался меня втянуть в это, предложив поиграть, но я, естественно, понятия не имел как это делается, поэтому путался в кнопках, а он надругнулся и оттолкнул меня. – "Дело дрянь." – подумал я, когда Лосяш упал в обморок. Не знаю, то-ли от того, что не спал несколько дней, то-ли от того, что не видел солнца и не дышал свежим воздухом продолжительное время. Нельзя так. Я же волнуюсь... Как друг, я уложил его в кровать, накрыл одеялом, и наблюдал за ним до тех пор, пока сам не уснул. Он спал так крепко... Я искренне надеялся на то, что он больше не запустит себя так. Он мне дорог. Не хочу, чтобы с ним что-либо случилось серьезное. Я помню, как не мог унять свою ревность, когда Лосяш смеялся и, кажется, ценил компанию Копатыча намного больше, даже если тот не понимал его высокоинтеллектуальных анекдотов. Я искренне не мог понять, почему Лосяш чувствует себя более комфортно с ним, а не со мной. Ведь я всегда слушал его речи, не перебивая. Мы открывали друг другу секреты. Я до сих пор не забыл, как Лосяш рассказал мне то, что никто не знает, а точнее, ту историю про клона. И, тем не менее, он проводит больше времени с другими. Я все чаще испытывал отчаяние, когда оставался наедине со своими мыслями после долгого дня работы. Эти думы по-настоящему разрушают меня, я буквально ощущаю, как болят и как будто ломаются мои рёбра, а сердце предательски ноет, остаётся только лежать в своей постели, да выходить на прогулки, чтобы не откинуться от сердечного приступа насовсем. Я пробовал пойти к Совунье, но ничего не изменилось, рёбра и сердце всё также болят, а она спихивает всё на физические недомогания, и всё причитает о том, что молод я ещё для проблем со здоровьем. Может, так оно и есть. – "Принимаю всё близко к сердцу, хм?.." – каждый раз думаю одно и тоже, когда возвращаюсь домой, на пляж. Наверное, это потому что я большую часть времени провожу один. Совсем один. Крош и Ёжик забегают ко мне нечасто, Биби приезжает редко, да и когда наконец прилетает за Землю, со мной времени он проводит меньше всего, что уж говорить. Одиночество - ужасное чувство, все так говорят, а я соглашусь, ведь кому, как не мне это знать, инженеру, что всё своё время проводит за работой с железяками и у которого нет времени на общение. Я выбрал не самый лучший момент, чтобы влюбиться. Я уязвим. Чуть что - сердечный приступ, или чувство тоски, разжигающей всё изнутри, ведь никто не увидит моих слёз и не услышит всхлипов, не вижу смысла плакать и выражать эмоции, если толку от этого nicht. Мне остаётся только надеяться на то, что Лосяш, когда-нибудь, скоро, ответит мне взаимностью и всё будет хорошо. Хоть он и ведёт себя порой грубо, но я всё равно в трудную минуту его не оставлю. Я не стану из-за этого от него отворачиваться. Я не буду делать вид, что готов умереть от обиды и выражать своё недовольство ему в лицо. Потому что я люблю его. Всем сердцем люблю. Я обожаю разговаривать с ним с раннего утра до самой ночи, я могу сидеть с ним допоздна на песке и смотреть на звёзды, наслаждаясь его компанией и не замечать ничего вокруг, кроме нас. Я готов свернуть горы ради него, я соглашусь на что угодно, лишь бы провести с ним побольше времени. Звучит довольно противоречиво с моей стороны, если мне не нравятся его замечания, но нравится его личность и компания. Ja, эти странные противоречивые чувства я не ощущал довольно давно. End POV На улице ночь. Звёзды сияют сегодня особенно ярко. Все жители Ромашковой долины пока не собирались ложиться спать, ведь небо такое красивое, грех не уделить хотя бы пару минут на то, чтобы посмотреть на мерцающие огни. Пин и Лосяш сидели вместе на песке. Что-то случилось, раз уж у Лосяша перебинтован лоб, Пин сжимает в своей руке свой любимый гаечный ключ из всей коллекции, а между ними образовалась неловкая тишина. Эту тишь прервал робкий голос Лосяша. – Ну, как там у тебя с чертежами?.. Может, объяснить?.. – Сам разобрался. – почти сразу ответил Пин, было видно, что вопросы рыжего вырвали его из каких-то своих раздумий. – И как успехи..? – Крош! – черноволосый крикнул к сторону своего дома. Мальчик лет десяти открыл жестяную дверь и вышел. У него на шее висел какой-то странный железный аппарат. – О! Лосяш! – вдруг, поразительно низким и жутким голосом он воскликнул, а на экранчике аппарата стали появляться разные цвета, вроде красного и кислотно-зеленого. – Привет! Вот видишь, теперь другое дело! Крош отключил прибор и быстро проговорил: – Правда разговаривать стал медленнее. – Это даже к лучшему, – вздохнул Лосяш – меньше глупостей будешь успевать говорить. Крош хоть и слегка обиделся на подобное высказывание, но возражать лишний раз не стал и просто побежал по тропинке, довольный. Между двумя мужчинами снова образовалась напряженное молчание. После всей их переписки по морзянке они не знали как смотреть друг другу в глаза. Ведь они оба искренне верили в то, что общаются с иностранцами, что живут далеко-далеко, и что они больше не одиноки, ведь они есть у друг друга. Однако, Лосяш настолько проникся чувствами, что решил придти к своему "возлюбленному" и встретиться в реальной жизни. Как он говорил, "выразить все свои чувства". И вот, сигнал привёл его к домику Пина. Резкое осознание, что всё это время Лосяш разговаривал именно с Пином, по-настоящему понимал его и делился своим опытом одиночества с ним, но не знал этого, ввело того в ступор, из которого, казалось бы, он никогда не выйдет. Особенно когда Пин сидит прямо здесь, рядом, и тоже не знает, что сказать. – Феноменально... – произнёс он, еле шевеля губами от шока. – Ja, феноменаль. Лосяш готов был под землю провалиться. – Кхм...ну... – он попытался разрулить ситуацию – Полагаю, теперь, когда мы поняли, что действительно нуждаемся в друг друге, стоит...э-э-э...чаще общаться..? Рыжий попытался дружелюбно улыбнуться, но получилась скорее жалкая пародия на улыбку, ему просто было неловко. Лосяш ожидал чего угодно от Пина, что тот резко встанет на ноги и уйдет, что наорет на него, так яростно и по-немецки, или что просто обидится. Но Пин просто молчал, лица его не было видно, чтобы определить эмоцию. Лосяш еле слышно выдыхал и старался смотреть на воду, изредка поглядывая на своего товарища. – ...Я тоже так думать. – тихо проговорил черноволосый через какое-то время, уже наконец повернул свою голову и взглянул Лосяшу прямо в глаза. Они около минуты просто зачарованно смотрели друг на друга, кажется, оба выпали из вселенной. Никогда ещё голубые глаза для них не имели таких красивых небесных оттенков. Пин заметил, что у Лосяша цвет глаз кристально голубой, точнее, не голубой, а светло-светло-синий. А Лосяш, в свою очередь, заметил, что у Пина глаза тёмно-синие, прямо как вода на большой глубине, также можно утонуть. Первым очнулся рыжий. Он моргнул и, покраснев, отвернулся и издал неловкий смешок. – Что-ж, эм, – он встал на ноги и схватился за свой затылок – тогда, м-м-м... Как насчёт завтра? В два часа на этом же месте. Пин очнулся чуть погодя и также почуял всю неловкость ситуации, но улыбку свою скрыть не смог. – Э-э-э...Ja-ja! Конечно! В два часа на этом же месте. Не успел и моргнуть, как Лосяш уже уходил тем же путём, что и Крош, по тропинке. Пин уже впал в такой транс, что дальше все события он помнил очень отрывисто, будто сон, небольшие очертания которого он мог вспомнить на утро. Он ощущал себя странно, как будто его накрывала некая ностальгия по чувству, и чувство это было...счастье? – Я не одинок! – приговаривал он и направлялся в свою кровать, ведь уже было довольно поздно. Счастье, опьянение, радость, сонливость. Всё, чем можно было охарактеризовать его состояние после этого дня. Пин укрылся одеялом и закрыл глаза, что и без того слипались. Он выключил лампу и слегка поежился. – Я не одинок...