«Спи, пока смерти Лёгкая поступь Не излечит тебя От недуга жизни»
Дождь холодными каплями проливается с неба, опаляя землю грязными всплесками хладнокровия и безысходности. Ровный шум улиц смешивается в какофонию ненужных звук, парализуя любые мысли и действия. Воздух кажется серым, переплетающимся мириадами отверстий, соединяющих небо и реальность. Их ненависть искрится, пылает, сжигая вместе с собой все время и пространство. Кажется, что вместе с этим всепоглощающим чувством умирает и все хорошее, оставляя после себя вязкое одиночество и бесконечное отчаяние. Они блуждают в вечной темноте, страдая и существуя, словно давно потерянные души, скитающиеся в поисках утерянного смысла. Они мертвы и безучастны, и любая надежда проходит мимо них. Они тонут в празднествах и порочных развлечениях, упиваясь собственной свободой и отчаянием. Шум вокруг перерастает в навязчивую мелодию ада, барабанной дробью проникая в голову и секундами отмеряя конец. Конец, после которого нет ни тьмы, ни света, лишь пустота, что холодными всплесками воды утаскивает за собой, предвкушая долгожданную свободу. И они ломаются, с извращённым восторгом наблюдая за алыми пятнами металла вокруг себя, что смертью растекаются по белоснежным плитам. Боль переливается, тонкими золотыми нитями вплетаясь в пустоту их души. — Я не здесь, не по-настоящему. Я лишь тень, наблюдающая за небом, — бормочет чей-то голос, сдавленно всхлипывая. И сейчас никто не может сказать, кто из них так думает. Они стали одним сломанным полотном осколков прошлого, неразрывно связанных кровью и судьбами. — Тебе больно? — эхо отдается от каменных стен, небрежно обволакивая все вокруг. Грани стираются, оставляя везде грохочущую пустоту и пепел. — Пусть будет больно. Пусть жжет. Запомни, что ты чувствуешь прямо сейчас. Спрячь это глубоко внутри. И живи с этим. Слова въедаются под кожу, отдаваясь кислотой на языке. Они сломаны, побиты жизнью, но все равно продолжают жить, с детским восторгом наблюдая за разрушениями вокруг себя. Они упираются кровью, что алым полотном следует за ними, и не хотят прекращать. Наверное, они были созданы друг для друга.***
— Я пришел, — бросает чей-то хриплый голос, шепотом зарываясь в красках осенних листьев. И здесь больше нет ни зла, ни безумства, которое они делят на двоих. Между ними та связь, которую не оборвать даже временем, что липкими путами забирается все дальше и дальше. Девушка кивает, отсутствующим взглядом всматриваясь в звёздное небо. Звёзды всегда непричастны, идеальны и мертвы. Харли хочет стать одной из них. — Небо так трагически красиво. Кладбище заезд, — тянет она, задумчиво зарываясь пальцами в холодной траве. Для нее нет ни холода, ни жары, ни чего-либо другого. Кажется, в ней вообще больше ничего нет. Человек рядом кидает на нее уставший взгляд, сохраняя молчание. Их встречи были прописаны судьбой, с отчаянием опуская капли крови на эту историю, на эти жизни. Они тонут, пытаясь вынести то, что неподвластно ни богу, ни дьяволу.***
Весь мир вокруг превращается в один большой водоворот хаоса и отчаяния. Они тонут, не желая ни спасения, ни смерти. Они обречены на вечные скитания по мертвой земле, которая поет лишь о бездне и пустоте. — Наслаждайся сном, потому что, когда ты проснешься, начнутся кошмары, — они смеются, потому что знают, что кошмары стали неотъемлемой частью их жизни. И смеются так лишь безумцы, которые потеряли все самое святое, погрязнув в собственной боли и сумасшествии. Они пылают, искрятся, словно последний вспыхнувший огонь на этой мертвой земле, равнодушно отбрасывая тени на всех, кто посмел быть рядом. — Во что ты веришь, Локи? — нетерпеливо спрашивает Харли, переводя взгляд на темную фигуру рядом. Он хмурится, ногами запуская грязные листья в свободный полет, который золотыми всплесками реальности продолжит свое существование. — Я верю лишь в смерть, разрушения, хаос, мерзость и алчность, — шепчет он, зная, что и мысли они делят на двоих. Их жизнь можно приравнять к одинокому восковому парусу, пылающего в всепоглощающей пустоте бездны, где туманом растекаются монстры, что жили в темноте, которую они привыкли принимать как должное, как самую правдивую часть себя.***
— Боль и разочарование создали монстра во мне, — вторит ей Локи, мрачно ухмыляясь. Он помнит их первый разговор, когда Харли увидела то, что никто и никогда не пожелал увидеть, понять. Они видела его, настоящего его, скрытого под тысячей масок, которые они делили между собой, потому что скрывать истинное лицо стало привычкой — единственной известной формой выживания. И никто не задавался вопросом; чья душа была искалечена больше; чью психику сломали так сильно, что от нее практически ничего и не осталось; чьи глаза пылают ненавистью и безумием, потому что за ними тлеет призрачное отчаяние и пустота.***
— Иногда самые красивые люди красивы сломлены, — протягивает Локи, будто пробуя эти слова на вкус. Девушка доверчиво льнет к его груди, зная, что хуже уже не будет. И они так прекрасны в своей боли, что хочется убежать, закричать — все, что угодно, лишь бы не видеть то, кем они стали. Возможно, они могли бы стать святыми, но погрязнув в грехе, как в крови, которой омыты их души, у них не осталось выбора. Одиночество пропитывает каждую частицу сознания, эхом отдаваясь в несбыточных мечтах. Они потеряны и одиноки, и, кажется, что нет ни единого шанса на спасения. Краски превращаются в серое монотонное полотно, окутывая безысходностью и каким-то смирением. Они тонут, захлебывался пустотой, в которой больше нет ни входа, ни выхода. Теперь каждое мгновение своего существования они тонут. Вода засасывает на самое дно — беспринципно, безоговорочно. И чем больше они пытаются сопротивляться, тем быстрее вода попадает в лёгкие, тем сложнее даются жалкие барахтанья, тем бесполезнее становятся попытки спастись. И сейчас, бесчувственно существуя в серой оболочке самих себя, окружённые мрачными пугающими тенями, они понимали, что это конец.