***
То светское мероприятие было, конечно же, ориентировано на работу с конгломератом, и Дайске не мог не присутствовать там: ему нужно было постепенно учиться у бабушки ведению дел, и ни одной возможности он не упускал, хоть за всем следить было не так уж просто даже с помощью Сузуе. Но встреча запомнилась вовсе не намеченными сделками и тонким искусством Кикуко удерживать выгодные предложения, не изменяя собственным взглядам. В памяти всплывала лишь одна картина: озаренный сиянием ночных светил парк, фонтан и сидящая на его краю не то тоскующая русалка, не то дух луны, но точно не обычная земная девушка. Платье из белого шелка делало ее еще более хрупкой, хоть она и казалась старше за счет собранных в аккуратную высокую прическу волос и открытой спины. Дайске поверил, что это все еще Сузуе, лишь когда она оглянулась, стоило ему накрыть ее плечи собственным пиджаком. Они перекинулись парой дежурных фраз, а после… — Ты мне очень дорог. Не знаю, что бы я делала без тебя. — Сузуе… Я… Я бы хотел, чтобы ты всегда была со мной. Ее губы были вкуса ледяной вишни, а когда она ответила на поцелуй Дайске подумал, что ничего слаще никогда не ощущал.***
Особняк встретил привычным теплом огней, в котором можно было укрыться от всего, что беспрестанно оттягивало нервы. Теперь предложенный план действий казался оптимальным, но лежа в огромной ванне с добавленной солью Камбе было совсем не до отдыха. Хотелось прикрыть веки и насладиться покоем, но перед глазами то и дело всплывал образ Сузуе после аварии. Чтобы такого больше никогда не повторилось следовало задуматься о бомбе, и Дайске полностью сконцентрировался на работе, наметывая в голове план дальнейших действий. При кажущейся простоте мужчина подозревал, что легкими путями они ничего не добьются, однако это требовало проверки: забыв про ужин, мультимиллионер направился в лабораторию, надеясь, что гениальный изобретатель поймет, почему он пренебрег договоренностью. Какого же было его удивление, когда он застал Сузуе в кресле, старающуюся найти зацепки. — Ты обещала, что пойдешь отдыхать, — он произнес это спокойно, будто совсем не рассердился, увидев ее здесь. — Вообще-то, это обещали Вы. Я обещала сделать все, что смогу, чтобы помочь Вам, — девушка оглянулась и подарила мультимиллионеру очаровательную хитрую улыбку, будто заранее все продумала. Впрочем, все вполне могло обстоять именно так. — Что ж, если ты тоже здесь, давай продолжим, — это было честным решением: они оба и пытались получить результат, и не нервировали друг друга желанием позаботиться. Вот только толку от всех их попыток было чрезвычайно мало, и через пару часов было принято совместное решение отправиться спать. Дайске уже лежал в постели, когда услышал осторожный стук в дверь. От удивления он сначала приподнялся, а после замер в нерешительности, не понимая, стоит ли вставать и что вообще могло произойти. В душу закралось смутное беспокойство: если кто-то сумел заложить бомбу с тем веществом, что может помешать преступнику проникнуть в особняк? При этом частично все такие умозаключения казались самому Камбе сущим абсурдом, но здравый смысл в последнее время сдавал позиции. Видимо, сказывались последствия работы в полиции, о которых мультимиллионера предупреждали. — Я вижу, что у Вас свет горит, так что я вхожу, — сереной пропела Сузуе, после чего открыла дверь, не дожидаясь разрешения. Удивительно как в самой обычной одежде она сохраняла не меньшее очарование, чем в одетая в вечернее платье, и мужчина, пользуясь случаем, мазнул взглядом по открытой ключице гостьи, сияющей перламутром в мягком свете ламп. — Вы ведь не ужинали, — в руках девушки красовался поднос, на который Дайске почему-то сразу внимания не обратил. Сузуе же, не терзаясь сомнениями, подошла к кровати и селя рядом, переместив поднос мужчине на колени. — Ты такая заботливая, — полный нежности шепот сорвался с губ быстрее, чем Камбе осознал, что и как говорит. Гостья лишь улыбнулась, кивнув головой на тарелку, с которой большими выпученными глазами смотрела яичница, неловко ухмыляясь ломтиком бекона. Не слишком крепко заваренный чай наполнял комнату запахом жасмина, от которого становилось немного спокойнее. Или все дело в Сузуе? — Ешьте, пока теплое, — повторно просить не пришлось. Даже в уже дремлющем особняке было неслышно, как девушка шла по коридорам, оставив Дайске вновь одного. Он лишь ласково коснулся ее руки, желая доброй ночи, но теперь дремота лениво забралась под голову, делая сознание спутанным, мутным. И все же Камбе не смог сдержать улыбки: ему невероятно с Сузуе повезло, ведь вряд ли многие действительно понимали, как важно порой даже такому сдержанному и уверенному в себе человеку ощутить поддержку, мелькающую в приятных мелочах. Приготовить яичницу и чай — дело десяти минут, и помимо Сузуе так ведь никто больше… «Хару». От мысли о напарнике даже туман начал рассеиваться, создавая размытый портрет инспектора Като, которой так бескорыстно приютил у себя мультимиллионера. При всех возможных недостатках в тот вечер Дайске чувствовал себя куда комфортнее, чем мог бы, и это… приятно удивляло. Хотя если смотреть правде в глаза, Хару вполне мог держать какую-то обиду на молодого детектива, хотя бы за то, что он сразу не рассказал, кем ему приходится Сузуе. Кстати, Като ее явно оценил. И, путь и удивился, но заметно приободрился, когда понял, что Камбе на ней не женат. «Как я ему тогда сказал? Что мы в каком-то смысле родственники? Да, кажется, что-то такое…» А ведь не всегда дела обстояли так.***
После пяти лет удивительно гладких отношений Дайске понял, что ждать больше нет смысла. Сузуе и так жила с ним, они много времени проводили вместе, многое друг о друге знали. А тут еще и ее совершеннолетие — чем не прекрасный повод сыграть свадьбу? Девушка такому повороту была очень удивлена, но томить ожиданием не стала, сразу дав согласие и попросив лишь, чтобы шума вокруг этого было поменьше. В этом они были солидарны. Минималистичное колечко на пальце Сузуе не слишком бросалось в глаза, но Дайске нравилось знать, что она носит его, или ощущать под пальцами прохладу металла, когда брал ее за руку. Удивительно, но брак совершенно не изменил их, разве что давал чуть большую свободу в совместном времяпрепровождении. В остальном все осталось по-прежнему: они в целом ладили, умели понимать друг друга, всегда могли поговорить. Иными словами, этот союз можно было называть счастливым, и даже Кикуко настороженная поначалу как минимум от того, что муж и жена зачастую даже спали по-отдельности, аргументируя это привычкой и любовью к личному пространству, вскоре успокоилась. К сожалению, ненадолго, вот только бабушка лишь чувствовала, что что-то шло не так, и потому не лезла к внуку, считая, что им и его супруге видней. Однако того «долго и счастливо», которого Кикуко желала Дайске и Сузуе, не наступило. Сначала все это казалось навязчивой и глупой идеей, которая почему-то возникала в самые неподходящие моменты. Потом же мысль-паразит начала обретать мощь, прогрессируя на глазах, а всему виной стало отчего-то вновь окрепшее решение разобраться в убийстве Саюри Камбе. Ее сын нуждался в справедливости, ждал ответов, но чем больше думал, тем острее понимал, насколько опасно иметь известных кому-либо близких, когда готов нырнуть на самое дно. Дайске ведь не хотел, чтобы кто-то пострадал, если не имеет к случившемуся никакого прямого отношения. А ведь под горячую рука преступника мог попасть каждый. А параллельно зрела другая проблема: чувства, начинающие казаться самообманом. Долго мужчина опасался поднимать эту тему, но что-то подсказывало, что иначе никак. И не было между ними разговоров тяжелее, чем тот, хоть они, как и раньше, обошлись без ссор, взаимных обвинений или истерик, просто сказали друг другу правду — супругами они себя не чувствовали. Дружбой то тоже явно не было, однако на отношения брата и сестры было очень похоже: любовь, но совсем не та, о которой они думали. С учетом всех опасений Камбе по поводу рисков, связанных с его намерением довести расследование об убийстве его матери до конца, выход был один — развод. Сузуе понимала все. Но у нее было желание, отказываться от которого она не собиралась: девушка хотела помочь мультимиллионеру, если это будет возможно, и в итоге она не стала ни менять фамилию, ни уезжать, а осталась помогать уже бывшему мужу. Так что же происходило теперь? А теперь у Дайске полная каша в голове. Он дорожил Сузуе ничуть не меньше, чем раньше, а это значительно больше, чем кем-то еще, и… будто влюблялся снова. Не мог отвести взгляд от ее силуэта, ловил себя на том, как с наслаждением слушает ее голос и ищет повод прикоснуться к ней, видел сияние тысячи созвездий под серебристо-морскими водами в ее глазах и тонул, не желая спасаться. А сама Сузуе и не против вроде, от чего становилось только сложней, ведь чем ближе мультимиллионер к ней, тем в большей опасности находилась и девушка, по крайней мере, пока дело не закрыто. Да и как разобрать, стоит ли думать, что тогда погорячились, если гениальный изобретатель то держалась в знакомых Камбе рамках, то вдруг могла будто случайно переступить границу осторожным жестом или словом. Дайске, как и когда-то, не мог прочесть, что же Сузуе чувствовала теперь, но если в тот раз ему было не страшно рискнуть и даже получить отказ, то теперь от одной мысли о том, как океаны ее глаз покрываются льдом после подобного предложения, становилось труднее дышать. К тому же если об итоговом решении девушки можно было не гадать (в конце концов, решать ей), то в собственных чувствах следовало разобраться прежде, чем начинать действовать. Второй шанс Сузуе и так имела полное право не давать, и в случае, если ничего не получится… Пусть Камбе не считал себя эталоном доброты и эмпатичности, но после всего, что между ними было, знал, что не посмеет обмануть ее доверие снова. В любом случае, пока убийца не найден нельзя было отвлекаться от работы, пусть девушка все равно продолжала мелькать среди мыслей то подсказывая направления, то уводя куда-то далеко-далеко, ближе к мечтам. Поддаваться и следовать за невесомым образом не стоило, но, когда ночь прятала под своими крыльями мир и сон игриво касался век, Дайске позволял себе пойти за зовущим силуэтом, где среди грез они могли попробовать найти счастье.***
Дни в работе сливались воедино, но стоило приблизиться к решению одного вопроса, как тут же появлялись два новых. Это действовало на нервы даже привыкшему ко многим неприятным историям мультимиллионеру, однако отступать было не в его правилах, пусть тяжесть уже не слезала с плеч. А потом Хару выбил ворота, как последний идиот (впрочем, почему только «как»?), и с этого момента будто появился шанс наконец распутать этот клубок. Впрочем, пусть от появления Като в итоге был очень большой толк, Дайске радоваться не спешил, прекрасно понимая, зачем просил напарника не лезть. Чем больше людей — тем выше риски, а мультимиллионер сомневался даже в том, что его бывшая жена не даст себя в обиду, что уж говорить о людях, способности которых Камбе пока не так хорошо знал? Но, с другой стороны, теперь они могли двигаться дальше. И закончить нужно было как можно быстрее, пока… — Господин, пойдемте со мной! — Сузуе прервала ровную череду мыслей, и, пока Дайске еще не успел ничего ответить, взяла его за руку и решительно повела за собой. Дверь комнаты послушно распахнулась, не успевая закрыться до того момента, как девушка повалила молодого детектива на кровать и накрыла их обоих одеялом с головой. — Пожалуйста, потерпите, — потерпеть? Камбе будто захлебнулся: ему крышу сносило от такой близости и нежного запаха ландышей ее духов, и мимолетно он мечтал коснуться губами жемчужной кожи, прижать Сузуе к себе и больше никогда не отпускать. Но нельзя, и мечта разбилась о риф реальности, вынуждая Дайске снова идти на риски. — Я не дам тебе отступить, — жарко шепчет она в губы мужчины, и спустя мгновение выпрямляется, словно ничего не случилось. Мультимиллионеру осталось только сделать вид, что он не понял, почему выражение лица Хару так изменилось, стоило им столкнуться в коридоре. По правде говоря, Камбе в самом деле не хотел, чтобы размышления о случившемся просачивались в сознании, затмевая его ясность.***
— Запомни: это ты бросил на смерть Чо с Такеем, — Като в ярости, вероятно, потому и не заметил, что Дайске был белее покрывающих голову Сузуе повязок. Она пострадала. Хотела дать отпор его отцу, а в итоге не иначе как чудом осталась жива. Хару же продолжал зло глядеть в застекленевшие глаза Камбе, которому не хватало сил, чтобы подтвердить уже сказанное: Чоске Накамото и Кацухиро Такей сами выбрали смерть. Они могли эвакуироваться, сбежать и спастись, но для обоих происходящее стало делом чести. Посмотреть в лицо тому, кто не дал полиции раскрыть истину, наконец прикоснуться к правде, которой они оба жили, пусть и по-разному. Они знали, чем рискуют, как и предполагали, какими будут последствия. У них был выбор, и они сделали его независимо от Дайске, а их смерть была бы напрасной, если бы он так ничего и не узнал. Но Като, только что потерявший людей, которые были частью его жизни, не видел, что напарник едва сдерживает дрожь ужаса, пронзенный насквозь в самое сердце жестоким пониманием: тем, кто хочет помочь ему, грозит жуткая опасность. И он не может больше такого позволить. Не может, но есть ли у него выбор? «Хару, Сузуе…» — пока инспектор сверлил в Камбе дыры, она смотрела на Дайске ласково, слишком уставшая, чтобы что-то сказать, но все так же всем сердцем желающая поддержать его, готовая снова рискнуть всем ради него. Чем не прямое доказательство, что чувства, казавшиеся когда-то исчезнувшими, снова обретали силу, как поток ручья по весне? «Прости. Я разобью твое сердце, если это спасет тебе жизнь. И даст мне приблизиться к цели».