Слово пирата

Морская даль переливалась десятками оттенков синего, зеленого, рыжего и золотого — в косых лучах клонившегося к западу солнца. Было еще довольно тепло, но ветер, приятно остужающий днем, к вечеру начал холодить плечи. Поверхность моря от ветра была неспокойной, как будто зыбкой. Волны набегали и набегали, переливаясь и сверкая, ослепляя и заставляя терять ощущение твердой палубы под ногами. От этого немного кружилась голова. — Эй, ты, как там тебя! — раздался чуть позади хрипловатый выкрик. — Отойди — или водой окачу! Дориан вздрогнул и отошел подальше от борта. По правде говоря, сделать это следовало давным-давно, его слегка мутило, но, как и в прошлый раз на корабле, податься было особенно некуда — он везде и всем мешал. Здесь у каждого было свое дело: матросы деловито что-то тянули, катили, перетаскивали, дергали... Каждый был занят своим страшно нужным и важным делом, все перекрикивались, а еще ругались, когда им под ноги (или под руку, или еще подо что) попадался пассажир — единственный на этом судне. — Дальше, тевинтерец, — потребовал рослый малый с огромным ведром. — Я тебе не фонтан. Дориан невольно поглядел на матроса оценивающим взглядом и печально убедился — действительно, не фонтан. И пусть оголенный торс бугрился литыми мускулами, а по груди проходил красивый шрам, все дело портили мерзкая глумливая рожа, отсутствие переднего зуба и торчащие из подмышек неровные клочки волос. Дориан не стал спрашивать у этого типа, где здесь можно поесть, хотя есть хотелось. Знал уже, что это почти бесполезно — в морской иерархии тот явно занимал невысокое положение, раз пришел драить палубу. Впрочем, как тут же печально заключил про себя Дориан, сам он здесь занимал положение еще ниже. Несмотря на договоренность с капитаном, он оставался здесь человеком пришлым, пассажиром, а «сухопутных крыс» на кораблях с подобным экипажем вообще ни во что не ставили. Матрос плеснул на палубу мутной серой водой с хлопьями мыльной пены и взялся за швабру с грязной тряпкой. Дориан сначала отступил, а потом еще и еще — вода расползалась огромным неаккуратным пятном. — Шел бы ты... куда-нибудь, — пробурчал юнга (или как он тут назывался?), не разгибаясь. — Куда? — философски вопросил Дориан. Не то чтобы он желал услышать ответ, просто таким нехитрым способом пытался пояснить, что идти ему некуда, когда матрос вдруг заржал хриплым лающим смехом и даже распрямился, опираясь на швабру: — В каюту, господин, — с явной издевкой протянул он. — В свою, если денежки есть, или в капитанскую, если чем другим расплачиваться собираешься. Дориан с досадой дернул плечом и удалился, не желая нарываться на дальнейшие издевательства. Денег у него действительно почти не было, и заплатить за место на корабле он бы не смог, но капитан этого судна (даже будучи раздосадованным и раздраженным, назвать крепкий и добротный корабль «посудиной» Дориан не мог) оказался человеком разумным, и деловито оценил возможности, которые появлялись, когда на борту — умелый маг. Как минимум, это неиссякаемый запас пресной воды; а еще серьезное подспорье, если кому-то взбредет в голову напасть. Вокруг Ривейна на море всегда было неспокойно, и еще предстояло пройти мимо Эствоча, а это, как всем известно... — Эй ты! Дориан поморщился. Разумом он понимал, что по имени его тут никто не знает, а обращаться иначе не привыкли, но в пути предстояло провести не менее трех недель, и все это время быть «эй ты» как-то... не вдохновляло. — Эй, имперец, с тобой говорю! — голос зазвучал громче, и Дориан почувствовал, как кто-то ухватил его за наруч. За дорогостоящий наруч из ремней отличной кожи, обработанной лириумом, кто-то схватил его грязной пятерней... Дориан немедленно развернулся. От резкого движения и без того слишком подвижная палуба качнулась под ногами, и маг был вынужден ухватиться за первое, что попалось под руку — какую-то штуку у мачты, на которую был намотан толстенный канат. Обретя равновесие, он полыхнул взором на того, кто окликнул его — и гнев сразу слегка улегся. По крайней мере, выглядел этот человек куда приличнее, чем большинство в корабельной команде. Был он высок и хорошо сложен, недешево и почти чисто одет, а взгляд был осмысленным и, пожалуй, неглупым. — Что, худо тебе? — с едва заметной усмешкой осведомился незнакомец. — Может, нюхательной соли? — Что вам угодно? — холодно поинтересовался Дориан, с трудом расцепляя намертво сжавшиеся на канате пальцы. — Если поиздеваться, то пройдите лучше мимо. Не все родились морскими волками. Моряк усмехнулся заметнее, и Дориан почти залюбовался — оказалось, что у того под легкой щетиной ямочки на щеках, а это не могло не тронуть сердца. Теперь, когда появилась возможность получше разглядеть собеседника, Дориан отметил и смуглую кожу типичного ривейнца (или, быть может, антиванца), и длинные вьющиеся пряди черных волос, выбивающиеся из-под повязки на лбу, и большие, чуть удлиненные темные глаза, в которых играли веселые искорки. — Да уж, вы явно не покоритель морей, — наконец отозвался незнакомец, но теперь легкая снисходительность уже не столь напрягала Дориана. — Я Алонсо, один из помощников капитана. Это как раз Рамон просил узнать, как ваши дела. — Передайте Рамону, что у меня все отлично, — откликнулся Дориан, все еще ощущая досаду — в душе, и канат — самыми кончиками пальцев. — Морские путешествия — не мой конек, но я не несмышленое дитя, за которым нужен присмотр. Судя по взгляду моряка, тот сильно в этом сомневался, однако Дориан выдержал взгляд, и тот кивнул: — Ладно. Приглашаю вас поужинать. Не спешите отказываться, вы не выдержите все путешествие без еды. — В самом деле? — Дориан вздернул бровь. — Да, я нечасто бывал в море, но как-то не припоминаю, чтобы помощники капитана приглашали пассажиров на ужин. Или это частное приглашение? — Это приказ капитана, — парировал Алонсо. — У нас не пассажирское судно, и я приглашаю вас к себе не из прихоти. Впрочем, если желаете есть и спать с матроснёй — дело ваше. Дориан передернулся. Сразу вспомнилась мерзкая рожа юнги с ведром, и маг мысленно помножил ее на тридцать. Перспектива представлялась безрадостная. Когда Дориан покинул Каринус на корабле, там, может, и хватало всякого сброда, но корабль был именно пассажирским. Вместе с Дорианом Тевинтер покидало множество самых разных... людей. В основном это были именно люди — и к некоторым было страшно повернуться спиной. Были несколько эльфов — и Дориан видел ожесточение на красивых лицах мужчин и женщин; они явно сделали немало, чтобы оказаться на этом корабле. Был даже один кунари — его сторонились все, но и он не искал бесед, пользуясь тем, что к нему никто не спешил приближаться. И все-таки всех их явно объединяло желание убраться подальше из Империи. Этот корабль, идущий из Лломерина, был не таким. Этот корабль занимался перевозкой грузов — и Дориан мог только догадываться о том, насколько законно это занятие. Впрочем, он даже не пытался узнать, что именно перевозит капитан — человек по имени Рамон, у которого были злые и внимательные карие глаза и кривой шрам на скуле. Достаточно было того, что капитан Рамон согласился перевезти его бесплатно и срочно до самого Ферелдена, хотя и уточнил угрюмо, что не может обещать высадить в каком-то определенном порту. Так или иначе, это вызывало тревогу, но Дориан понимал, что без денег добраться куда-то очень трудно, а времени не было совсем — где-то там, на просторах диких земель, прогремел взрыв, унесший жизни сотен служителей южной Церкви. Куда-то туда уехал Алексиус — и сделал это столь поспешно, что Дориан даже не успел его разыскать. Так или иначе, больше ждать было нельзя. — Ну что ж... — Дориан слегка поклонился, принимая условия. — На корабле капитан обладает неограниченной властью, мне ли спорить? И если ваше приглашение по-прежнему в силе, я пойду с вами. Когда перед глазами перестанут мелькать эти сполохи, мне, наверное, станет лучше. Я даже уже знаю, что станет. Алонсо кивнул и первым направился в сторону кормы, где по обе стороны от рулевого колеса, за которым стоял рыжий парень в распахнутой рубахе, виднелись двери. Дориан уже знал, что за ними скрывается достаточно обширный зал, а еще лестницы — вниз, к каютам и прочим судовым помещениям. Дориан с трудом поспевал за своим проводником. Хотя, казалось бы, особых волн на море не было, корабль оставался слишком подвижным, и Дориан никогда не мог знать, куда и как тот качнется в следующий миг. Приходилось держать руки на весу — для баланса. И сам Павус догадывался, что, несмотря на титанические усилия сделать это достаточно непринужденно, стоит провожатому оглянуться — и тот сразу все поймет. Однако тот не оглядывался. Алонсо шагал уверенно. Качка ему ничуть не мешала, и Дориан одновременно слегка позавидовал и поглядел с иным интересом. Алонсо шагал как-то... вразвалку, но при этом чутко ловил движение палубы, а еще штаны на нем — добротные, плотные — красиво очерчивали силуэт, и это только подчеркивалось ножнами двух кинжалов на поясе. Дориан машинально поправил посох за спиной. Собственные мысли — точнее, их направление — невольно напомнили о том, что разбойнику, понятное дело, такие размышления не понравились бы. А когда разбойникам что-то не нравится, посох лучше держать под рукой. Разумеется, Дориан не собирался драться. В его планы вообще не входило обострять отношения с кем-то из команды. Это путешествие — не увеселительная морская прогулка, а необходимость, так что жесткая щетина, пленительные шрамы и красоты чужих тылов должны были волновать его в последнюю очередь. Но... Но, как грустно признал про себя Дориан, очередь эта явно уже была не последней. Лестница поскрипывала под ногами; перила, отполированные тысячами прикосновений, скользили под ладонью; а шум волн теперь доносился как-то глухо и почти пугающе. Здесь, за деревянной корабельной обшивкой, мощь толщи воды ощущалась куда более отчетливо. Покорить море было невозможно — как и любую стихию. Люди южных земель могли сколь угодно долго верить, что магию можно покорить, но всё это ровно до тех пор, пора сами маги позволяют это. Дориан знал, что направляется в земли, где магов, не живущих в темницах, называемых Кругами, зовут отступниками и, кажется, даже могут убить, но на этом его знания о магах южных Кругов заканчивались. И не было ни времени, ни возможности узнать больше. Оставалось только познавать действительность на себе. Однако Дориана это уже почти и не страшило: он только теперь начинал понимать, что это такое — действовать так, как велят сердце и долг. Алонсо прошел узким коридором, свернул куда-то и привел спутника к развилке, от которой вели три двери. — Запоминайте, мессир, — насмешливо бросил помощник капитана. — Моя дверь та, что слева. Если вы пройдете в правую дверь, попадете к Рикардо, первому помощнику капитана. Держу пари, ему это не понравится, но это пустяки по сравнению с тем, если вы пройдете прямо. Тогда вы попадете к капитану Рамону, а он, надо сказать, не слишком доверчив. Любая из его ловушек может лишить жизни... И это в лучшем случае, потому что если вы останетесь живы, то наверняка еще не раз проклянете это. Лучше не пробуйте. — Понял, — не менее насмешливо отозвался Дориан. Несмотря на гудящий звук моря, от которого немного закладывало уши и приходилось сглатывать, чтобы восстановить слух, ему стало много лучше. Не было пляшущих перед глазами ярких пятен, а еще везде поблизости были стены, за которые при необходимости можно было опереться. — К капитану не иду. А что будет, если мой визит не понравится господину... как его... Рикардо? Алонсо уже взялся было за ручку своей двери, но вдруг призадумался и даже головой мотнул: — Как повезет. Рикардо — игрок, он не отпустит вас, пока не сыграет с вами партию-другую. А там уж от ваших умений зависит. Может, просто без штанов останетесь, а может, всю жизнь на него работать будете. — А если я выиграю? — усмехнулся Дориан. — Не выиграете, — уверенно заявил Алонсо. — Даже если при вас будет своя колода карт и все салонные умения, вы не выиграете, потому что он... Скажем так, мастер теневой игры. — Шулер, — бросил Дориан. — Не стоит говорить ему это в лицо, — напряженно откликнулся спутник. — Иначе стрела в горле станет для вас неприятной неожиданностью. Дориан фыркнул, проходя за Алонсо в каюту — небольшую, но уютную комнату. — Неприятная неожиданность — это если наступил во что-то не слишком... эстетичное, — заметил он негромко. — Стрела в горле называется иначе. Алонсо дождался, пока гость войдет, захлопнул дверь и пояснил любезно: — Стрела в горле — это в лучшем случае. Рикардо не промахивается. Однако Дориан уже почти не слушал его. Комок в горле пропал, исчезло общее муторное ощущение, и теперь он с интересом разглядывал обстановку. Ему никогда не доводилось бывать в таких местах, и сейчас ощущение, что он оказался в святая святых, не покидало его. Комната и впрямь была небольшой. Здесь размещалась только кровать — самое большое, что было в этой комнате, и она была куда шире той койки, на которой приходилось вытягиваться, когда Дориан путешествовал по морю в прошлый раз. Кроме кровати еще был письменный стол, но на нем стояли грязные тарелки с засохшими остатками еды. Еще немало места занимали огромный сейф с явно толстенными стенами и — неожиданно — шкаф с книгами. Сам шкаф изначально явно не предназначался для книг, но сейчас полки были опоясаны металлическими лентами, призванными удержать фолианты от падения. Наверное, на тот случай, если качка будет слишком сильной... Дориан не смог удержаться — шагнул ближе и вгляделся в ровные ряды книг, невольно выхватывая названия. Большинство названий ему ни о чем не говорило, но некоторые книги, о которых он слышал и — в единичных случаях — читал, подсказывали, что он имеет дело с очень неглупым человеком. Впрочем, и речь его была слишком... правильной, это Дориан осознал только теперь. Почти пиратский корабль — и это? Удивительно. — Любите читать? — Дориан прошел вперед, нахально пробежал кончиками пальцев по корешкам книг, но не попытался достать — не был уверен, что удастся, а повредить книги металлической лентой не желал. — Не люблю, когда моих книг кто-то касается, — нахмурился Алонсо. — Отойдите, мессир, или я тоже перестану быть радушным хозяином. Сейчас нам принесут ужин, и я надеюсь, что вы не захотите проверять мое гостеприимство. На всякий случай только сообщу, что на противоположном конце коридора — гальюн, однако я прошу вас отправляться туда только по серьезной надобности, а более мелкие справлять с борта. Не нам с вами, конечно, убирать, но у матросов хватает забот и без этого. Дориан брезгливо скривился, но счел необходимым пояснить: — Я не в первый раз путешествую, а посему некоторые морские законы уже усвоил. Можете быть спокойны на этот счет. Алонсо все еще глядел остро и подозрительно, поэтому Дориан сделал шаг от шкафа, не зная, где устроиться. И тем не менее лицо помощника капитана мгновенно расслабилось, когда сам Дориан перестал быть угрозой. — Добро пожаловать, — бросил Алонсо. — Особых удобств не ждите, но можете присесть за стол. — Благодарю, — Дориан и впрямь устал стоять, а потом со всей возможной предосторожностью разместился на стуле, стараясь ничего не сбить на столе — все-таки в каюте было ужасно тесно. — Я, в свою очередь, постараюсь принести как можно меньше неудобств. Я умею есть вилкой и ножом, а еще не храплю. — Как раз это меня мало тревожит, — фыркнул Алонсо. — А что же в таком случае вас тревожит? — как можно более мягко осведомился Дориан. — Не люблю магов, — коротко пояснил помощник капитана. — Никогда вас не поймешь. Так что лучше не хватайтесь за посох, у меня отличная реакция. Во всем прочем... Надеюсь, что вы благополучно доберетесь до Ферелдена. Дориан раздраженно вскинулся, но ответить не успел — дверь заскрипела, и на пороге появился нагруженный подносом старик в заляпанном переднике до самого полу. — Ужин, — буркнул он, балансируя и осторожно размещая поднос на столе. Миски громоздились столь плотно, что цеплялись боками друг за друга и брякали на каждом движении. — Эй, Ал, убери эту помойку уже, или дай ее убрать мне. Развел тут тухлятины, скоро демоны заведутся. Алонсо замер, а потом махнул рукой: — Хочешь — забирай. Алехандро, ты же знаешь, мне вкуснее, когда ночью. — Так доедай ночью, — пробурчал старик. — А не бросай. Или хоть пса заведи, чтоб за тобой дожирал. — Пса на корабле? — Алонсо рассмеялся. — Ну да, а что? — Алехандро громко звенел мисками, составляя на стол свежие и убирая старые. — Вон, мага откуда-то притащил, значит, и пса можно. Ал, я тебе сколько раз говорил, хочешь завести мужика — заводи нормального, чтобы польза была, а не это вот. Тевинтерское, небось? Ну чисто как дитё... — Господин Алехандро, — Дориан аж взвился, хотя осмыслить этот замечательный диалог еще не успел. — Цыц, — настолько веско произнес старик, что Дориан даже послушался. — Когда будешь в рот брать, не вздумай сплевывать, мало мне тут уборки. — Алехандро, наш гость не... — начал было Алонсо, но старик только рукой махнул — даже миски загремели. — Да на нем ровно печать стоит, — так же мрачно произнес он. — И на тебе, Ал, тоже. Хотите женихаться — ваше дело, только учтите, что через двадцать четыре дня мы прибудем в Ферелден. Уж не знаю, тевинтерец, что тебе там понадобилось, но учти — там храмовники лютые. Дориан чувствовал только оцепенение, словно кто-то швырнул в него заклинанием из порядка магии духа, но старик сердито догремел мисками и ушел, припадая на одну ногу — точно так же, как и появился. Еще и дверью хлопнул. — Ешьте, мессир, — разрушил наступившую тишину Алонсо. — И не переживайте за свою задницу. — А кто он — этот Алехандро? — Дориан дернулся, но теперь на столе стало посвободнее, и он уже не рисковал задеть что-нибудь неловким движением. Оцепенение проходило медленно — как и положено заклинанию. — О, он живая легенда, — Алонсо даже усмехнулся, и на лице его снова появились очаровательные ямочки. — Я на этом корабле всего три года — до того ходил на «Беспутном» из Антивы. А когда пришел сюда, узнал, что Алехандро — он кок — служит здесь никак не меньше двадцати лет, с самой постройки. Корабль перестраивали, ремонтировали, несколько капитанов сменилось... Рамон считает Алехандро чем-то вроде талисмана или амулета... На счастье. — Ты пришел сюда в помощники капитану? — Дориан счел, что после всего, что он услышал, обращаться на «вы» как-то глупо и взялся за еду. Из ближайшей к нему миски вкусно пахло, и он, найдя затесавшуюся между мисок ложку, зачерпнул что-то вроде каши с мясом. — Я пришел сюда рядовым матросом, — хмыкнул Алонсо и утащил себе другую миску, что стояла с его края. Принюхался с явным наслаждением и пальцами выудил что-то, что мгновенно сжевал. — На «Беспутном» меня не оценили. Я, видишь ли, считаю, что если можно не убивать, то убивать и не надо. Но антиванские пираты почему-то так не считают. Вот и бегал среди неумех. А потом на Эствоче познакомился с Рамоном. Он меня взял на корабль, я тут полы драил и дерьмо выносил. — За три года — неплохая карьера, — заметил Дориан, стараясь есть не торопясь. Вкусно было так, что не оторваться, но несмотря на все усилия, понять, что именно он ест, не получалось. — Может, и ты что-нибудь расскажешь? — Алонсо облизал пальцы. Дориан постарался не глядеть на это, но сердце забилось чаще. И он каким-то чужим голосом произнес: — А что говорить? Я родился в Тевинтере. Не очень... удачно родился. Сбежал, до сих пор... путешествую. — Не повезло, — Алонсо тоже выудил ложку и взялся есть нормально, а не пальцами. — Меня тоже никудышным в Антиве звали, но оказалось, что я очень даже ничего. — А ты действительно очень даже ничего, — размеренно кивнул Дориан — и замолчал. Если Алонсо сочтет, что это лишнее, у него есть все возможности либо пошутить, либо послать. Ни к каким выводам Дориан не пришел, и только привитая еще родителями привычка мгновенно ловить курс, учитывать увиденное, услышанное и воспринятое, — только всё это позволяло вести себя более-менее уверенно. Алонсо действительно был симпатичным; почти месяц на корабле придется прожить — так или иначе. Бежать отсюда некуда — разве что на дно. И пусть обдумать все это времени не было... Дориан уже пришел в себя — даже после потрясающе безыскусных высказываний старика-кока. Впрочем, Дориан и сам чувствовал, отчего тому многое прощается — Алехандро был искренен, а такое нечасто встречается. Однако сейчас Дориана куда больше занимал сам Алонсо. — Шутить изволите, мессир, — тотчас среагировал помощник капитана, как будто нарочно облизывая от соуса ложку. — Вам, тевинтерскому магу, ни к чему путаться с пиратом. — О, — Дориан принял игру. — А с кем же, по-вашему, стоит путаться тевинтерским магам? С южными храмовниками? Алонсо едва не подавился, а потом выдохнул: — Не шутите так, — голос его стал напряженным и звенящим. — Вам нелегко придется. В Ферелдене больше всего не любят магов, в Орлее — эльфов. А в Вольной Марке не выносят всех одинаково — достаточно того, что ты чужак. Дориан постарался облизнуться как можно менее вызывающе, но не получилось — было слишком вкусно, а привычки брали свое... И заметил: — Жизнь редко бывает светлой и привольной. А если она такова, то это повод задуматься, нет ли за твоей спиной пары наемников. Сейчас я здесь, у нас впереди много дней, и я не жду дурного от тебя и твоей команды. Алонсо глянул остро, открыто... и слегка улыбнулся: — Я еще не капитан. Дориан видел за этой улыбкой что-то... больше, но не стал уточнять, что значит «еще». До Рамона ему не было никакого дела. Алонсо выждал немного, словно проверяя его на прочность и добавил: — Но если ты желаешь провести поездку менее скучно, то я мог бы тебе помочь. Дориан почувствовал, что по телу пробежала горячая волна. О да, он отлично понимал, что ему предлагают. — После всех неприятностей в Тевинтере я, пожалуй, был бы не прочь расслабиться, — заметил он вполне великосветски. — Конечно, корабль — не то место, где можно надеяться на развлечения, но немного скрасить себе жизнь... — Жизнь вообще очень странная штука, — так же ровно заметил Алонсо, и в его прищуренных темных глазах мелькнули искорки. Дориан подумал, что есть стоит побыстрее. Однако Алонсо в очередной раз его удивил: — Думаю, ты не откажешься немного выпить. Дориан несколько удивился. Когда он плыл по морю в прошлый раз, спиртное было под строжайшим запретом — и для пассажиров, и для команды. Это было гарантом безопасности... если таковая вообще могла быть. Однако теперь он не возразил: — С удовольствием. — Сомневаюсь, что именно с удовольствием... — протянул Алонсо. — Наверняка ты такого даже не пробовал. Но, возможно, тебе будет любопытно. Он легко поднялся и прошел к запертому сундуку, повозился с хитрым замком и распахнул крышку. И вернулся к столу уже с большой пузатой бутылкой и двумя кружками, каждая из которых могла вместить половину бутылки запросто. — Граппа, — произнес он веско и усмехнулся. — Антиванская. Благодаря моей выдержке — хорошей... хм... выдержки. — А что такое граппа? — полюбопытствовал Дориан. Раньше он такого вроде бы не пил, хотя очень и очень неплохо в этом направлении старался. — Это... — Алонсо чуть замялся. — Это крепкий напиток. Тебе лучше не знать, как его готовят, но на вкус приемлемо, а ничего менее крепкого у меня все равно нет. Дориан кивнул и развернул кружку так, чтобы было удобно взяться за ручку, недвусмысленно намекая, что готов попробовать. Алонсо легко снял сургучную печать кинжалом и плеснул из бутылки. Воздух наполнился резким запахом спиртного с душистыми нотками. Дориан кивнул, отодвигая миску, и взялся за кружку. Отпивать оттуда было не то чтобы боязно... Просто он помнил, что бывали случаи, когда он так же начинал с чего-то несущественного, а потом просыпался где-нибудь с буквально голой задницей и без медяка в кармане. И пусть сейчас в поясной сумке было смехотворно мало денег (это было бы даже смешно, если бы не было так грустно), и лишаться их, а заодно и воли, не хотелось. И все-таки Дориан отпил. Граппа оказалась чем-то вроде бренди — но куда хуже. Сивушный дух резал ноздри, а пара глотков обожгли гортань. Дориан зажмурился, задержав дыхание и шумно выдохнув, а потом втянул воздух носом.. Да, крепко, но, по крайней мере, слез не вышибало, а значит, это вполне можно пить. Особенно если... Дориан покосился на собеседника, который умудрялся пить это с абсолютно невозмутимым лицом, и демонстративно призвал силу. На такое простенькое дело не требовалось каких-то особенных умений или даже заклинаний — достаточно было воли и владения собственной силой. Металлическая кружка в руке на миг озарилась светло-голубым сиянием, а по блестящим бокам мелькнула изморозь, но замораживать пойло Дориан не собирался, а потому ослабил влияние. И удовлетворенно отметил, что теперь пить станет легче — холодное, оно всегда лучше идет. Алонсо не выругался, не вскочил и не отшатнулся, однако стоило сиянию потухнуть, как заметил: — Вот не люблю этого. Вы, маги, и помочиться не можете без демонстрации своих... своего могущества? — Хочешь, и на твою кружку охлаждающие чары накину? — проигнорировал вопрос Дориан. — Перебьюсь, — Алонсо усмехнулся. — И не такое пили. — Виски? Теплый? С утра? Из мыльницы? Буду! — продемонстрировал понимание Павус и улыбнулся. — Обычно я пил что-то приличнее. Ну, или начинал с приличного, а дальше уже все равно было. А на вашем судне, выходит, пить во время плавания не запрещено? — Запрещено, конечно, — Алонсо расслабленно откинулся на стенку, но кружку из руки не выпускал. — Но мне было велено поухаживать за пассажиром, а это вполне укладывается в понятия гостеприимства. — А... — глубокомысленно протянул Дориан и лукаво прищурился. — А ты... ухаживаешь? — А что, незаметно? — Алонсо приоткрыл один глаз. — Как обычно ухаживают пираты? Крепкая выпивка, пара непристойных фраз... Неплохо бы еще, конечно, шлепнуть тебя по заднице, но для этого надо вставать, а мне лень. — Подожди, ты еще с непристойными фразами не закончил, — Дориан все больше наслаждался беседой — и не удержался. — Ты вообще-то не похож на пирата. У тебя правильная речь, полки набиты книгами, а поведение — и вовсе... Как будто до того, как ты шагнул на борт, ты вращался в лучших салонах. Неожиданно Алонсо напрягся и выпрямился, разом теряя ленивую расслабленность. Дориан проследил за этим с легкой тревогой, но не мог понять, что так возмутило собеседника. — А с чего ты взял, что я никогда не посещал званых приемов и не вращался в высшем свете? Моя семья когда-то была вполне уважаема в обществе. Когда мне было семнадцать, и меня собирались посвятить... Впрочем, это уже неважно. Жизнь сложилась так, что из всей моей семьи выжил только я. И у меня хватило мозгов убраться из разоренного имения подобру-поздорову. Нанялся в порту, потом прибился к антиванцам. А когда «Беспутный» размазало об скалы, решил поискать себе работку поспокойнее. — Прости, — Дориан помотал головой абсолютно искренне. — У каждого свое прошлое. — Вот именно, дольче мио, вот именно, — Алонсо вновь откинулся на деревянную стенку. — Теперь, когда мы выяснили, что по происхождению я вполне соответствую твоим высоким запросам к обществу, можем поговорить о чем-то более приятном. — Можем, — Дориан кивнул, и вдруг что-то привлекло его внимание. Он вгляделся в лицо собеседника и только теперь понял, что привлекший внимание блеск — от странной серьги. Не в ухе, а на брови. До того блестящую сережку с мелкой жемчужиной скрывали падающие из-под светлой повязки волосы, а теперь Алонсо сдвинул длинную прядь, и... — Серьга у тебя... в брови, — Дориан чуть запнулся, не зная, как правильно это назвать. — Это пиратское? Алонсо фыркнул, но не пошевелился: — А я ведь предлагал что-то более приятное. Нет, это ривейнское. У всех мужчин моего рода были такие. Мы были воинами... Воинами, как это понимают в Ривейне, конечно. Я овладел кинжалами и немного — ядами, чтобы смазывать лезвия. Бабушка говорила, что на большее я не способен. — В нашей стране тебя бы назвали... разбойником, — невесть зачем сообщил Дориан и потянулся вперед, желая рассмотреть украшение внимательней. И тем неожиданней для него был смех Алонсо: — Для твоих соотечественников я и есть разбойник. Пират, убийца, наемник — называй, как хочешь. Желаешь поглядеть на серьгу поближе? Дориан вдруг понял, что если сейчас согласиться и кивнуть, то дело слишком быстро перейдет в иную плоскость, а разговор успел его заинтересовать, поэтому он решительно отклонился назад и сделал паузу, сделав глоток из кружки. Как он и предполагал, холодную граппу пить оказалось легче. Теперь она почти не обжигала горло, а разливалась горячим уже где-то в животе. — Обязательно посмотрю, — заметил он, обнаружив, что от него все еще ожидают ответа. — Позже. Думаю, мне представится такая возможность. Алонсо принял отказ — пусть даже временный — спокойно. Слегка улыбнулся и насмешливо протянул: — До того, как я покинул Ривейн, не предполагал, что эта мелочь будет привлекать ко мне столько внимания. Однажды судьба свела меня с одним эльфом, из Антиванских Воронов. Он тоже тянулся поглядеть. — Поглядел? — Дориан бросил это мрачно. Почему-то сравнение с каким-то Антиванским Вороном здорово его задело. Как будто сравнение это он заранее проиграл. — Поглядел, и даже на зуб, кажется, попробовал, — Алонсо только еще больше разулыбался, глядя, как нахмурился собеседник. Дориан раздраженно поморщился и нарочито-небрежно пожал плечами: — Не думал, что интересы Антиванских Воронов столь примитивны. — Тяга к прекрасному — не порок, — Алонсо прикусил губу, будто с трудом удерживался от смеха. Дориан невольно загляделся на его губы — узкие и тонкие, но очень подвижные, словно всегда готовые и к улыбке, и к презрительному оскалу. Алонсо не был похож ни на одного из его бывших симпатий. Дориан чувствовал одновременно какую-то дикую неправильность в этом — то, что с этих губ слетали фразы, сделавшие бы честь магистру. И в целом было что-то странное, режущее в том, как легко и естественно в собеседнике сочеталось несочетаемое: небрежная щетина и утонченная галантность; опасные движения разбойника и тонкое понимание; дешевое пойло, ужин с ложки из металлической миски — и эта изящная серьга... И если поначалу казалось, что с таким будет проще простого, то теперь Алонсо приобретал все больше загадочности, и Дориан уже не был уверен, что сумеет его «расколоть». Это порождало чувство опасности и — одновременно — захватывало. — Мой отец бы, наверное, повесился, если бы я возжелал носить серьги, — пробормотал Дориан. — Как в анекдоте? — Алонсо с шумом отхлебнул и все-таки расхохотался — громко и неприлично. — «Сынок, испокон веков сережки носили либо пираты, либо пидарасы, но корабля я под окнами как-то не вижу»? Так вот я, дольче мио, как раз пират. — Ну спасибо, — Дориан почувствовал, как скулы заливает горячей волной, но почему-то не мог отыскать в себе злости, только язвительность. — Раз уж я — заурядный... — Не злись, — Алонсо несколько успокоился и отсалютовал кружкой. — Как тебе граппа? — Бывало и лучше, — хмыкнул Дориан, но послушно хлебнул. — Но, наверное, мне стоит привыкать, что былая жизнь навсегда осталась позади. На юге я стану... как это?... Отступником. У меня в кармане пара золотых серебром, а больше нет ничего. И никого, кто бы мог мне помочь. Или беспокоился бы за меня. Алонсо принял серьезный тон: — Я называю это свободой. Дориан кивнул: — Теперь я настолько свободен, что хоть утопись. Даже море под боком. — Брось, — Алонсо впился в глаза жадным взглядом. — Если южные храмовники станут докучать, можешь смело говорить им, что принадлежишь тевинтерскому Кругу, любому. Держу пари, это им не понравится, но еще меньше им понравится напрягать отношения с Тевинтером из-за одного мага. Нет, психи везде есть, а среди храмовников их побольше прочих, но шанс того, что от тебя отстанут, не так уж мал. И не суйся в Вольную Марку. Там твои собратья-маги такого натворили, что до сих пор икается. — В Тевинтере об этом почти не говорят, — заметил Дориан. — Точнее, не хотят говорить. Точнее, хотят, но это не комильфо. Сложно передать... — Ну, ты вроде бы ничего, — Алонсо прищурился, и от этого — Дориан почувствовал — сердце забилось быстрее. — По крайней мере, мы с тобой беседуем уже не меньше часа, а ты до сих пор не начал говорить про магию. Наверное, не одержимый. — Для того, чтобы стать одержимым... — начал было Дориан, но собеседник перебил: — Не одержимый всей этой магической ересью, — пояснил он. — До того маги, что мне встречались, не умели так долго молчать на эту тему. Наверное, потому, что были не из Тевинтера. — Никогда не видел в этом чего-то особенного, — Дориан пожал плечами. — Честно говоря... — он посомневался, косясь на кружку, но продолжил, — честно говоря, с тобой я бы предпочел обсуждать не магию. Ты ничем подобным не владеешь, научить чему-то ни ты меня, ни я тебя не можем. Так какой в этом смысл? — Маги не из Тевинтера не такие, — повторил Алонсо, а потом встряхнулся. — И ты прав. Ты симпатичный парень, так может?.. Поговорить мы еще успеем, у нас двадцать четыре дня впереди. Дориан отвел взгляд, пытаясь собраться. Граппа оказалась коварной — вроде бы и выпил не так чтобы много. И вроде бы сохранял ясность мысли. Но вдруг оказалось, что принять решение как-то... трудно, мысли так и расползались. Но в одном Дориан был уверен — этот Алонсо ему нравился, и предложение переместиться в постель было весьма интересным. — А откуда такая точность? — ляпнул он, чтобы потянуть время. — Так Алехандро сказал, — несколько удивленно отозвался помощник капитана. — Вне зависимости от погоды, ветров, штормов и прочего — Алехандро никогда не ошибается. Раз сказал, что двадцать четыре дня — значит, так и есть. Дориан встретился с ним взглядом — и понял, что слова уже, в общем-то, и не нужны. Алонсо смотрел откровенно и горячо, в его взгляде проскальзывало легкое превосходство, но это не раздражало, а, скорее, заставляло иронизировать. Над собой, над самой ситуацией. Однако об этом можно было подумать и позже. Дориан поднялся, его качнуло — и он раздраженно выругался на тевене. Даже здесь, в недрах корабля, качка была коварной. Но, наверное, будущему любовнику этого не объяснить — тот наверняка уже сделал вывод, что слабосильный тевинтерец на ногах не стоит после крепкого напитка... — Эй, иди сюда, — Алонсо легко поднялся и поддержал — уверенно так, словно имел на то право. Рука, легшая на пояс, ощущалась отчетливо. — Если будет шторм, будешь сидеть здесь, иначе смоет тебя за борт с такими-то морскими умениями. — Никогда больше не буду путешествовать морем, — сквозь зубы процедил Дориан. — Не зарекайся, — посоветовал Алонсо и в два счета довел до постели — все-таки каюта была крошечной. Дориан тяжело опустился на кровать, седалищем ощутив, что та лучше, чем он предполагал, и вопросительно воззрился на будущего любовника. — Захочешь меня раздеть? — уронил он негромко. Опыт и наблюдения подсказывали, что Алонсо такие реверансы, быть может, и вовсе ни к чему, но для самого Дориана разницы не было, а потому он не мог не предложить. Пока говорил, пока дожидался ответа, машинально оценил, насколько удобно здесь будет... Вроде бы не так плохо, хотя, конечно, до того укладываться под кого-то в таких условиях ему не доводилось. Но невеликий опыт общения в криминальной среде, а также множество прочитанных в юности приключенческих книг подсказывали, что Алонсо наверняка не позволит собой овладеть — кем бы он там ни был, пиратом или... И тем неожиданней был ответ: — А ты меня раздеть не хочешь? Дориан вскинул непонимающий взгляд: — Я? Но увиденное ему уже сказало больше, чем он ожидал. Алонсо снова прикусывал губу — и было в этом нечто... трогательное. Впрочем, темные глаза ривейнца ярко сверкнули, стоило взглядам встретиться, и тот насмешливо произнес: — А что, мне положено трахать незнакомых юношей и бросать их, исчезая с пьяной песней про бутылку рома? — Если ты позволишь тебя раздеть, то я хочу, — разом охрипшим голосом произнес Дориан. Он не был уверен, что справится. Только теперь Дориан обратил внимание на то, как одет будущий любовник, и, стоило признать, такого снимать Дориану не доводилось. Вроде бы обычная рубаха, сверху — короткая куртка. Явно дорогая, но потрепанная. Как раз это сложностей не вызывало. Сапоги тот наверняка снимет сам, штаны, красиво обрисовывающие тело — тоже, а вот пояс... Дориан вообще не видел на нем застежек, зато наблюдал два кинжала, набор странных тонких инструментов, напоминающих шила разной толщины, а еще — необычную сумочку, вроде кошеля, которая, однако, прекрасно хранила форму. Дориан даже не знал, как к этому подступиться. Алонсо, видимо, поймал неуверенный взгляд, потому что в первую очередь бережно отстегнул пояс и заметил вслух: — Так действительно будет лучше. Не хочу, чтобы ты чем-нибудь оцарапался и внезапно умер от яда, когда будешь... Дориан проводил пояс, который тот устроил на полу, подозрительным взглядом и хмыкнул: — Да, я тоже не очень хочу умереть в столь позорных обстоятельствах, не справившись с возложенной на меня задачей. Алонсо шагнул вперед, сокращая расстояние, и Дориан безотчетно обхватил его за талию, привлекая к себе. Он еще не видел будущего любовника раздетым, но крепкое и ладное тело под ладонями... Сердце стучало все громче, а дыхание невольно участилось. — Только без своих магических штучек, — Алонсо склонился, вплетая пальцы в волосы и едва заметно изгибаясь в руках. — Я помню, ты этого не любишь, — Дориан усмехнулся, притиснул к себе, коснулся щекой мягкой кожи куртки. Теперь он чувствовал себя много увереннее. — Значит, это мне теперь положено тебя трахнуть, а потом исчезнуть? — Ты же не пират, — Алонсо дрогнул в его руках. — Тебе не обязательно соблюдать пиратский кодекс. — А такой существует? — Дориан даже бровь приподнял. — И что же там написано? «После убийства не следует отирать лезвие о штаны»? Штаны как раз попались под вторую руку, которой Дориан слепо ощупывал любовника, и тот несколько загнанно выдохнул: — Большинство пиратов не умеют читать, дольче мио. Это неписанный свод правил, не обязательных к исполнению, только и всего. Это я с детства любил... — Как и я, — Дориан горячо выдохнул в тонкую ткань рубахи. — Если будешь достаточно хорош, то я позволю тебе читать свои книги, — Алонсо вздрагивал все сильнее, а стоило нащупать уже твердый член, как и охнул, и простонал: — Ну же, дольче мио, не могу... Дориан и сам с трудом перевел дыхание. В голове мелькнула шальная мысль, и он потянулся к завязкам штанов. Демоны с ними, с курткой и рубахой. Алонсо, кажется, имел что-то против, но Дориана это не остановило. Дориан легко распустил шнуровку и наклонился. Он даже не успел увидеть и оценить, каков Алонсо... в этом самом, но губы сомкнул точно. Любовник застонал и вцепился в запястья: — Нет! Дориан играючи проскользил губами по твердому естеству и только потом поднял голову: — Нет? Не понимаю, ты же только что хотел, чтобы все это случилось. К чему тогда... — У меня не было мужчины с тех пор, как мы остановились в Эствоче, — пальцы Алонсо сжались сильнее. — Оттуда мы отправились в Лломерин, но не задержались, а там был ты... Если ты сейчас... Нет, не надо. Дай я разденусь сам. — О, это безумно льстит самолюбию, — Дориан улыбнулся, нарочито вызывающе проводя языком по губам. — Но если ты так хочешь... Он нашел в себе силы не только подняться, но и удержаться на ногах. Слегка качало, да, но сейчас это отошло на второй план, когда он притиснул к себе любовника, зарываясь лицом в длинные темные пряди. Алонсо обхватил за затылок, потянулся к губам, и Дориан поцеловал — вкладывая все то мастерство, которым успел овладеть. Это было немного странно, ложиться в постель после таких ухаживаний — слишком непродолжительных для романа, но слишком долгих для сиюминутного удовлетворения плоти. Алонсо целовал в ответ не менее страстно и жадно. Дориан вслепую потянул с его плеч куртку, а почувствовав отсутствие сопротивления, потянул следом за ней и рубаху, с восторгом ощутив теплую кожу. Штаны любовника, расстегнутые, упали на пол сами, и Дориан сжал его ягодицы, наслаждаясь тем, как взахлеб стонет Алонсо под его движениями. Мешало только то, что сам Дориан по-прежнему был полностью одет. — Подожди, — голос Алонсо, стоило его чуть отпустить, раздался загнанно, но деловито. — Я бы тоже не прочь раздеть тебя. И лечь. Дориан отпустил — и уставился на любовника, только теперь изумленно разглядывая... По телу Алонсо змеились татуировки. Незнакомый символ на плече, геометрический узор на груди, изящные завитки под пупком, уводящие к налитому кровью естеству. — Красиво, — заметил Дориан и не удержался, обвил член любовника пальцами. — Это тоже ривейнское? — Нет, как раз это... — Алонсо задышал часто-часто, и мучительно, сквозь зубы, продолжил. — Это наносят себе моряки... И пираты... Это многое бы тебе сказало, если бы ты был из нас, а не из приличных. — Ты тоже... из приличных, — не удержался Дориан. — Как и я — в прошлом. Алонсо спорить не стал, мотнул головой, словно отгоняя воспоминания или размышления, отчего вьющиеся пряди над повязкой скользнули по лицу и полностью закрыли серьгу в брови, и почти потребовал: — Раздевайся. Не знаю, как ты, а я больше не выдержу. Дориан понимающе усмехнулся, но отпустил и за одеяния взялся с энтузиазмом. И пока любовник стягивал сапоги, привлекательно наклонившись и удерживаясь за край кровати, успел стянуть с себя большую часть одежд. Наручи, поножи, любовно изготовленные в более счастливые времена магические одежды, — всё летело на пол. Краем глаза Дориан отметил, что любовник успел не только полностью раздеться, но и устроился на кровати, но сам теперь только торопился побыстрее... — Ты тоже красив, — заметил Алонсо, повернувшись на бок. — Даже странно для того, кто носит посох. Дориан тяжело опустился на постель, жадно оглядывая любовника, и усмехнулся: — А ты посох когда-нибудь держал? Его не назовешь слишком легким. Поднять — да, но ведь им еще действовать надо. — Надеюсь, действовать посохом ты умеешь, — фривольно фыркнул Алонсо, но Дориан не закончить уже не мог: — А еще мой отец, как и большинство правильных магистров, прекрасно понимает... понимал, к чему может привести слепая надежда только на магию. Поэтому он меня гонял — во всех смыслах. Я неплохо владею телом и отлично веду беседы. — А еще скромен и застенчив, — припечатал Алонсо и рассмеялся, протягивая руку в привлекающем движении. — Иди сюда. Дориан много чего хотел и мог бы поведать и про скромность, и про застенчивость, но решил отложить это на потом. Нельзя сказать, что решил головой, конечно, но... Красивый обнаженный мужчина рядом с ним явно требовал больше внимания. Однако стоило улечься рядом и придавить любовника за плечо, как тот вывернулся — совершенно непостижимым змеиным движением — и опрокинул на спину, склоняясь к шее. Длинные, чуть вьющиеся пряди щекотно проскользили по плечу, жемчужина блеснула совсем близко, а ключицы коснулось горячее дыхание. Алонсо медленно — будто на пробу — провел шершавыми губами по коже и не слишком внятно обозначил: — Я тоже хочу. Дориан даже не стал уточнять, чего именно тот хочет. Просто расслабленно откинулся на постели, позволяя любовнику самому выбирать детали досуга. Только вздрогнул, когда тот чувственно прихватил губами сосок и решительно направился ниже. От этих игривых и умелых прикосновений мышцы каменели... Дориан попытался вспомнить, как называется подобное заклинание — и не смог. В голове вообще не было ни одной четкой мысли. И только тогда, когда узкие губы обхватили естество, в расслабленном сознании четко высветилась мысль о том, что у разбойника Алонсо и в этом, наверное, есть какой-то секрет. Дориан покупал лучших шлюх, но ни разу подобные ласки не вызывали чего-то такого... Словно горячая искорка вспыхивала, пока член окутывало ровное влажное тепло. И хотя до сжатых до боли пальцев хотелось притянуть любовника за затылок, Дориан нашел в себе силы протестующе выдохнуть: — Алонсо, я... Разочарование и облегчение — Дориан не знал, чего чувствует больше, когда любовник приподнялся, тяжело дыша. Алонсо утешающе провел кольцом пальцев по влажной плоти и подтянулся на локте, заглядывая в глаза: — Хочешь в меня, дольче мио? Давай, только не забудь, что у меня давно никого... — Обязательно, — Дориан выждал пару мгновений, собираясь с силами, и снова уложил любовника на спину — второй раз за вечер. — Я галантен и предусмотрителен. — Напомни мне, я напишу список твоих качеств, — Алонсо прикрыл глаза и облизнул и без того влажные губы. — Надеюсь, у меня хватит бумаги. Дориан поглядел на любовника почти что с нежностью: — Лучше бы у тебя нашлось что-то, что я мог бы использовать... — У меня только яды, — фыркнул тот, не открывая глаз. — Так что тебе придется проявить не только галантность и предусмотрительность, но и изобретательность. — Скорее, опыт, — Дориан вздохнул. Но деваться было некуда. Впрочем, опыт действительно был. Без полезных вспомогательных средств, конечно, будет сложнее, но Дориан знал, как заставить партнера отвлечься на что-то более приятное, а потому провел пальцами по его губам и требовательно надавил. Алонсо послушно приоткрыл рот — и снова эта искорка, щекочущая и такая... Дориан мотнул головой, прогоняя ощущение. Следовало позаботиться о любовнике, а не медитировать над тем, как тот берет в рот. Но в голове мелькнула и предательская мысль о том, что кок Алехандро не велел сплевывать, а это значит, что если подобные ласки завершатся настоящим финалом... Дориан невольно качнул бедрами, пытаясь унять волну возбуждения прикосновением к бедру Алонсо, и тот глухо застонал, плотнее обхватил пальцы. Дориан понимал, что действует слишком резко, когда выскользнул из плена губ, но Алонсо, кажется, был с ним на одной волне. Или как там говорят пираты? Ощущения действительно были схожими: корабль мягко покачивался на волнах, в голове у Дориана чуть шумело от выпитого и от возбуждения, а Алонсо раздвинул бедра, упираясь в бедро острым коленом. Дориан поспешил, чтобы сохранить влагу, и от первого же прикосновения между упругих ягодиц любовник застонал. Дориан отметил, что тот почти не зажимается, но все равно войти в него оказалось непросто — слишком туго отзывались мышцы. Это было странно. Если Алонсо предпочитает мужчин над собой, то отчего так? А если ему больше по душе вести, то почему предпочел отдаваться? На этот вопрос не было ответа, но и выяснять было не время. Дориан приложил все умения и опыт. Алонсо вздыхал и извивался под ним, обхватывал за плечо, ритмично подавался навстречу. То и дело тянулся к собственному естеству — и отдергивал руку каждый раз, когда Дориан касался его там, где нужно. Нащупать чувствительное место внутри было несложно; сложно было удержаться — и терпеливо готовить партнера к чему-то большему. Наконец, в очередной раз увлажнив пальцы и почувствовав, как сильно впиваются пальцы в плечо, Дориан счел, что можно. По крайней мере, дольше уж точно было не утерпеть. Алонсо прикусил губу; острое колено тяжело опустилось на бедро, а с члена на витую чернильную дорожку татуировки упала прозрачная капля. Дориан сильнее двинул пальцами и склонился, подхватил языком терпкую жидкость предсемени. Услышал, как стонет любовник — и аккуратно вышел. Алонсо поднял взгляд. Глаза его и без того были темными, но сейчас Дориан не мог даже различить, где кончается радужка. — Дольче мио, — позвал Алонсо, и Дориан накрыл его собой, пытаясь сдержаться и не слишком торопиться. Это было трудно. Дориан покачивал бедрами, потираясь мучительно ноющей плотью о твердый член любовника, и старался не думать о том, какой тот узкий. Об этом следовало думать с тревогой, а не с вожделением, но где там! И когда Алонсо выгнулся навстречу, шире разводя ноги, Дориан позорно уступил. Крепко обхватил за пояс, чтобы не выкрутился, как в прошлый раз, опустился ниже... Помогая себе рукой и скользя чувствительной головкой по раскрытой влажной ложбинке, Дориан заботился теперь только о том, чтобы не сорваться раньше времени. Алонсо прикусил губу и требовательно надавил пяткой на поясницу. Ощутив, как раздвигаются под ним тугие мышцы, Дориан старался только сохранить дыхание и не ворваться сразу. И почти гордился собой, когда ему это удалось. Узкое, тесное тело принимало его с трудом, но любовник не протестовал. Напротив, мучительно и напряженно всхлипывал, шумно выдыхал. Дориан чувствовал, как в напряженное запястье впиваются ногти — и продолжал медленно входить. И лишь когда ощутил, как к подвздошной косточке прижимается влажноватая теплая кожа, остановился и перевел дух. Метнул взгляд вниз, увидел, что член любовника так же напряженно приподнимается над чернильным узором, и резко опустился на локоть, начиная двигаться. Алонсо дернулся под ним, громко простонал, вцепился в простынь так, что ткань едва не трещала. Дориан склонился ниже, выдохнул ему в висок. Повязка на лбу любовника сбилась, длинные пряди разметались по подушке, а перед глазами Дориана мелькнула серьга. Дориан с непередаваемым наслаждением коснулся ее языком — и в этот момент чувствовал, что не хуже некого неизвестного Ворона. Бедра Алонсо крепко сжимались на боках, темные глаза закрылись, отбрасывая на щеки неяркие в свете свечей тени. Дориан двигался медленно, но с каждым движением набирал силу и скорость, позволив себе, наконец, чувствовать. Чувствовать всё: и то, как тесно сжимается узкое нутро; и то, как любовник дышит в шею; и то, как дрожит под губами жилка на виске. Дориан приподнялся, почти выскальзывая, и резко вошел, вызвав этим очередной несдержанный и мучительный стон. Алонсо с трудом выпустил ткань и вцепился в плечо, как будто подстегивая. Он действительно был раскован в постели — и оставалось только диву даваться, как ему удалось сохранить... Больше ни о чем думать Дориан точно не мог. Голова кружилась все больше, и он сильно двинул бедрами раз, другой, уже не щадя. Алонсо отозвался на это коротким вскриком и частым дыханием. Дориан почувствовал, что локоть скользит, и, не дожидаясь неизбежного, окончательно опустился на любовника, прижимая его собой и опираясь только на колени. Алонсо уткнулся в плечо, ощутимо прикусывая, а стоило набрать темп, как и выдохнул: — Su, tesoro mio, mi dice, liberati... Дориан не понял ни слова, но в словах звучало почти отчаяние, и он продолжил двигаться резко и быстро, окончательно потерявшись — и в ощущениях, и в пространстве. Корабль покачивался, и Дориану на миг показалось, что именно это страстное единение раскачивает крошечную, по сравнению с необузданным морем, посудину... Дух захватило; в голове окончательно «поплыло», и Дориан, подхватив Алонсо под шею, понял, что больше удерживаться просто не может. Слишком тесно сжимало внутри естество; слишком несдержанно стонал любовник; слишком глубоко и мучительно входил член... — Я... Дориан хотел предупредить, но Алонсо зажался — и больше ничего сказать Дориан не успел. Наслаждение накрыло с головой, оглушая и ослепляя. Он еще пытался двигаться — пусть неровно и несдержанно, когда почувствовал, как по коже живота торопливо и резко скользит чужая рука. И он хотел бы перехватить, но Алонсо вскрикнул раньше. По коже плеснуло горячим, вязким, и Дориан остановился, переживая потрясающие мгновения... А потом его снова повело. Он с трудом освободил любовника и тяжело упал рядом, пытаясь восстановить дыхание и остановить кружащийся мир. На галантную благодарность партнеру сил не осталось. Впрочем, Алонсо справился и сам. Полежал немного, а потом глухо выдохнул: — Спасибо, тевинтерец. А кстати, как тебя зовут? Дориан даже глаза открыл. А ведь действительно, раньше он своего имени не называл. — Меня... — горло сжалось, но он отважно выдохнул. — Дориан, будем знакомы. — Просто Дориан? — кажется, любовник усмехнулся. — Без имени рода? Ведь твой отец — магистр, значит?.. — А ты? — Дориан с трудом приподнялся. — Просто Алонсо, — тот, прямо лежа, приподнял руки, шутливо капитулируя. — Будем знакомы. Дориан кивнул, хотя понимал, что видеть его Алонсо сейчас не может. Сейчас бы стоило лечь и заснуть, но... Но ужасно хотелось пить, а еще тело требовало справления и иных надобностей. И пусть не столь серьезных, чтобы идти в гальюн, встать все равно придется. Дориан с трудом пошевелился — тело отзывалось неохотно, как будто протестовало после постельных утех. Алонсо тоже пошевелился: — Эй, ты куда? Даже если ты никогда не спишь с теми, кого трахал, сейчас... Куда ты пойдешь? — Попить, — хрипло отозвался Дориан. — И еще... тоже нужно. Не надо за мной ходить. Влезать в сапоги он поленился, а вот штаны натянуть пришлось, и ткань сразу показалась жесткой, неудобной и вообще отвратительной. Дориан, чуть шатаясь, добрался до стола, и только там сообразил, что никакого питья, кроме граппы, на стол не подавалось, а значит... Впрочем, сейчас это, пожалуй, было нелишним. Дориан взялся за кружку, лениво охладил ее и присосался к краю. Граппа плохо подходила для утоления жажды, но ведь ничего другого не было... — Дориан! — Алонсо вдруг перекатился и спустил ноги с кровати. — Неужели все было так плохо, что тебе теперь надо набраться? Дориан отлепился от кружки, с трудом подавил желание икнуть и выдохнул вместе с сивушным духом: — Нет, все было замечательно! Ты потрясающе отдаешься... Откуда такое, если тебя, судя по моим ощущениям, нечасто имеют? Алонсо немного помялся, а потом раздраженно потянулся за штанами. И речь его звучала далеко не так привольно и изысканно, как раньше: — Я же пират. С кем мне трахаться? Рамон, скорее, хрен себе отрубит, чем станет. И я с ним тоже желанием не горю. Рикардо пошлет на... Далеко. Все девчонки всегда его, ему нет нужды страдать. Ну, может, если в сильно далекое плавание отправимся, согласится разок по пьяни. Остальные... Мне не с руки, я помощник капитана, матросы меня должны уважать. — И что? — Дориан снова отпил, уже не мучаясь тем, что граппа немилосердно воняла спиртом. Пить ее стало как-то легче. — А на берегу? — А на берегу я — морской волк, пират, искатель удачи, — зло бросил Алонсо. — Шлюхи любого пола в любом порту передо мной стелятся, а я не могу разрушать то, что создаю своими руками. Отыметь красивого эльфа — это понятно и простительно, а вот лечь под громилу-охранника — уже как-то не очень. Так что мне чаще приходится мириться с тем, что дают. В самом прямом смысле. Дориан ухватился за стол, допил последние глотки из кружки — пожалуй, даже слишком поспешно, ибо ядреное пойло опустилось комком, вызвав легкую боль в груди — и самым неделикатным образом вытер губы тыльной стороной ладони. — Когда-нибудь станешь капитаном, — Дориан с трудом оттолкнулся от стола. — И тогда тебе вряд ли кто-то посмеет сказать что-то поперек. — Если доживу, дольче мио, — усмехнулся Алонсо. — Тебе точно не нужна помощь? — Друг мой, я ценю твою заботу, но самостоятельно помочиться я умею давно. Дориан собрал всю свою выдержку, чтобы непринужденно выскользнуть из каюты. Приходилось постоянно держаться за стены, но стоило представить, что любовник отправиться помогать в таком деле, как становилось заранее стыдно. И не в том дело, что Алонсо там чего-то не видел — видел, и даже чувствовал! — но подобного унижения Дориан себе позволить не мог. Довольно и того, что любой из матросов может оказаться рядом. Когда Дориан вышел на воздух, первым делом ощутил дуновение крепкого ветра. Сам воздух был вкусным — пахло солью, смолой, влажным деревом и чем-то совершенно неуловимым. А еще закат успел догореть, и теперь в легкой дымке вечернего тумана фонари на корме мерцали уютным желтым светом. Дориан облизнул губы, будто ловя ветер на вкус, и шагнул к борту, не забывая оглядываться и держаться — хоть за что-нибудь. Только теперь он отметил, что вдоль бортов куча приспособлений вроде баллист и катапульт. За них было удобно держаться, но не хотелось и думать о том, что будет, если капитану придется отдать приказ их использовать. Морская даль потемнела, и даже сквозь туман выглядела опасной и затягивающей. Из всей команды Дориан теперь видел только рулевого — того же рыжего парня, только теперь поверх рубахи он накинул длинный сюртук — да впередсмотрящего, который курил трубку, удобно устроившись посреди хитросплетения растянутых веревок, назначения которых Дориан не знал. Но впередсмотрящий был далеко, даже ветер не приносил запаха дыма, так что его в расчет можно было не брать. Повернувшись спиной к рулевому, Дориан одной рукой крепко взялся за борт, а второй попытался расстегнуть штаны. Пальцы слушались с трудом — то ли от опьянения, то ли от неловкости. Наконец, Дориан справился — и прикусил губу, мысленно убеждая себя, что никому нет до него дела и вся команда поступает так же... Он не оборачивался, но каждую секунду был готов услышать чей-нибудь грубый смех или оскорбительное замечание, а когда, наконец, постыдное дело было завершено, вдруг сообразил, что не сможет завязать штаны одной рукой. Это распустить шнуровку одной рукой можно... Но возвращаться так? Дориан встряхнул головой, шире расставил ноги и с усилием оторвал руку от поручня борта. Пальцы, конечно, не слушались, сам корабль качался, ветер, кажется, подул сильнее. Дориан с трудом балансировал, надеясь только не свалиться в воду, когда вдруг сзади его обхватили сильные руки, которые как-то легко и удержали, и затянули завязки на штанах. Дориан этого не ожидал. Он вообще не ожидал нападения со спины, а потому разом потерял равновесие, взмахнул руками — и с пальцев сорвался огненный шар. Вот этого умения Дориан не терял в любом состоянии, но сейчас только облегченно выдохнул, когда увидел, что тот отправился в воду — и с шипением погас. — Осторожнее, дольче мио, корабли строят из дерева и хорошенько латают швы смолой, — шепнул в ухо тот, кто напал. — Если ты не хочешь отправить нас всех ко дну... — Алонсо! — Дориан попытался выкрутиться из объятий. — Нельзя же так пугать! — Я не мог допустить того, чтобы ты нахлебался воды, — фыркнул тот в ухо, но держал крепко. — Оцени мою тактичность, дольче мио, я пришел только тогда, когда ты оправился. Можешь расслабиться, я тебя держу. Посмотри вдаль. Дориан перестал сопротивляться и честно уставился на морскую гладь, ощущая, как к горлу подступает комок. — И... что? — произнес он, побыстрее сглотнув. — Мне не стоит смотреть вдаль, иначе тебе придется меня держать, пока меня будет выворачивать. — Да, море — это определенно не твоя стихия, — несколько разочарованно протянул Алонсо. Дориан почувствовал, что его разворачивают — нахально пользуясь тем, что он едва держится на ногах. Просто как тряпичную куклу крутят! — Моя стихия — огонь, — возмущенно выпалил он, и вдруг увидел перед собой смеющиеся глаза любовника. Темные, как морская гладь, они затягивали не хуже. — Да, зажигать ты умеешь, — Алонсо снова усмехнулся, и Дориан замер, сраженный тем, что видел ямочки и щетину так близко. Хотелось потереться щекой, хотелось коснуться искривленных губ... Он не успел даже всласть насладиться собственными мыслями, когда любовник притиснул его крепче и поцеловал. В голове только мелькнуло что-то смутное насчет того, что это плохо — целоваться там, где любой может увидеть. Но своей репутацией, в отличие от Алонсо, Дориан не дорожил, а еще... Щекотная искорка появилась и сейчас, и Дориан, окончательно потеряв терпение, начал целовать сам, пытаясь понять, что это было. И когда ворвался в рот любовника, вдруг почувствовал кончиком языка что-то... Что-то странное, чего во время поцелуя быть не должно. И пусть ему действительно нравились поцелуи, любопытство сейчас было сильней. Дориан отстранился с глубоким вздохом и требовательно спросил: — Что это? У тебя... в языке? — Это? — между губ Алонсо мелькнул язык, а зубы сомкнулись на еще одной мелкой жемчужине. — Это... — Дориан даже замер. — Тоже серьга? Прямо в языке? А это ривейнское или пиратское? Алонсо закатил глаза и выдал, отведя взгляд: — Это — потому что мне нравится брать в рот. Пираты такого не носят, а в Ривейне имеют значение только те проколы, которые видно. Дориан даже приподнял бровь. Определенно, ривейнцы знают толк... — Хэй, там, на борту, — звонко выкрикнул рыжий парень, что стоял у рулевого колеса. — Алонсо, тащи свою задницу в каюты, а то она того и гляди за борт свалится! Я театров не заказывал! — Заткнись, Рикардо! Смотри вперед, пока бортом не черпнули, — в тон отозвался Алонсо, и Дориану на миг показалось, что он оглох на одно ухо. — И не завидуй, тебе еще сочных ферелденских собачниц трахать! — Вот именно, — радостно откликнулся рулевой. — Давай, Алонсо, за всех нас! Не посрами! Дориан почувствовал, что все-таки мутит. И поднимать глаза не хотелось абсолютно. — Пойдем, дольче мио, пока он ставки не начал собирать, — весело ляпнул Алонсо, а потом и прихватил зубами за ухо, щекотно пробежавшись серьгой по мочке. — Если сумеешь с утра сделать что-то полезное, разрешу читать мои книги. Иначе тебе придется скучать — завтра моя очередь стоять за штурвалом. — Тогда мне точно надо выспаться, — пробормотал Дориан, когда его вели к лестнице, стараясь не слышать ехидного смеха Рикардо, второго помощника капитана. — И знаешь, я хочу с этой серьгой. — Приказ капитана — ухаживать за тобой, — хмыкнул Алонсо. — Но мне и самому уже нравится. *** — Мессир Лавеллан, не угодно ли отужинать? Алларос поморщился. Ссориться с капитаном корабля, несшего его из Ферелдена в Тевинтер, было не с руки, но что-то... Алларос не мог четко сказать, что ему не нравится, но что-то точно было не так. С одной стороны, капитана Алонсо и его «Бриггиду» рекомендовал сам Дориан, что уже было достаточно весомой причиной согласиться. С другой стороны, Лелиана тщательно проверила все сведения — и убежденно вынесла вердикт, что судно достойно доверия, а его капитан никогда не был замечен ни в чем предосудительном. Ни в чем предосудительном, разумеется, на взгляд Лелианы, а у нее были весьма широкие границы кругозора, и все-таки Алларос чувствовал, что что-то идет не так. — Вы приглашаете меня к себе, капитан? — он повернулся резко, с почти немыслимой скоростью, но невольно отметил, что проклятому Алонсо это, кажется, было вполне привычно. — У нас не пассажирское судно, — отчего-то ривейнец улыбнулся. — Мне некуда вас пригласить, кроме как к себе. Но если вы опасаетесь за свой тыл, то зря. Господин Павус доходчиво объяснил, что бывает, когда кто-то покушается на его Инквизитора. — В самом деле? — Лавеллан раздраженно приподнял бровь. Кто бы сомневался! Пираты по всему Тедасу кружили головы крестьянкам, добивались внимания от аристократок, трахали эльфиек, но Дориан, разумеется, отыскал чуть ли не единственного во всем Тедасе капитана, которого мог заинтересовать... Вместо ответа капитан жестом пригласил следовать за собой и заговорил только тогда, когда позади Аллароса захлопнулась дверь каюты. — Я познакомился с Дорианом, когда он еще только собирался в Ферелден, — пояснил Алонсо. — Вряд ли вы тогда были знакомы, так что вам ни к чему ревновать. Еще лучше. Алларос тяжело вздохнул и оглядел капитана «Бриггиды». Как-то не ожидал, что придется общаться с бывшей симпатией Дориана. Надо же было додуматься доверить одного своего любовника — другому! — Мне мессир Павус сообщил только то, что вам можно доверять, — невольно сорвалось с языка. — Не думал, что он проверял настолько детально. — Более чем, — Алонсо рассмеялся. — Если желаете, можем обсудить. — Мне Дориан потом голову оторвет, — фыркнул Алларос. — Предлагаю перейти на ты, раз уж оказалось, что мы... почти заочно знакомы. — Наверное, мне сейчас странно не менее, чем вам, — заметил Алонсо. — Вас знает весь Тедас, вам оказывали уважение императрица Селина и король Алистер, а сейчас вы сидите в моей каюте... — ... исключительно потому, что мы оба имели неосторожность познакомиться с мессиром Павусом, — закончил за него Лавеллан. — Но ведь вы отправляетесь к нему? — Алонсо присел за стол и так же, жестом, пригласил усесться напротив. Алларос успел подумать, что в Тевинтере его ждет не только Дориан, но и куда менее приятные дела, связанные с Инквизицией, однако говорить об этом было вовсе ни к чему, и Алларос кивнул. — Для меня эта встреча по-своему тоже была судьбоносной, — вдруг произнес Алонсо. — Дориан в свое время поставлял мне... сведения о венатори, и это сыграло на руку и мне, и Инквизиции. — Это каким же образом? — Алларос искренне заинтересовался. Он не мог знать даже примерно списка всех тех, кто помогал Инквизиции, но было любопытно. — Корабли венатори были весьма лакомым куском, — пояснил капитан. — Они перевозили золото для подкупа, множество магических артефактов — и при этом ни одно государство не желало брать за них ответственность. Что добыл — то твое, и никакого преследования. Алларос кивнул. Как раз это было понятно, но, как оказалось, Алонсо не закончил. — В то время у меня начались... разногласия с Рамоном, капитаном «Звезды морей», — вздохнул он. — Количество добычи увеличивалось, мой вклад становился все более весомым, а доля оставалась прежней. И когда «Звезду морей» разбило о скалы, капитаном стал я. Продал то, что осталось от корабля, вложил то, что осталось от Рамона — и построил «Бриггиду». Команда перешла ко мне. — Разбило о скалы? — задумчиво повторил Алларос. Первая часть рассказа как-то плохо вязалась со второй. — Да, так вышло, — фыркнул Алонсо. — Больше всего пострадала корма, а Рамон пропал без вести. Смыло, наверное, в воду. Лавеллан цепко оглядел насмешливо прищуренные темные глаза собеседника и усмехнулся: — Бывают же иногда такие удачные стечения обстоятельств. — Даже удивительно, — Алонсо ответил такой же усмешкой. — Рука судьбы. Болтать с капитаном оказалось на редкость легко, и Алларос даже забыл о бесконечных проблемах, делах, донесениях, счетах и прочем. Сидел за узким столом, обсуждал всё на свете: от политики Орлея до книг мастера Тетраса, от цен на лириум до карточных игр. Ел густую мясную похлебку, которую принес сердитый седой кок Алехандро, смеялся над пошлыми байками Алонсо, пил крепкий ром — и совершенно ни о чем не думал. Даже о том, что собирается лечь в одну кровать с бывшим любовником Дориана. Конечно, только затем, чтобы выспаться, но... Впрочем, после ужина Алонсо поставил миски в угол каюты и пояснил: — Это для Грома. — Для кого? — Алларос чувствовал, что его слегка ведет — то ли от выпитого, то ли от качки, но был уверен, что такого имени раньше не слышал. — Мабари, — объяснил Алонсо. — Мой. Алехандро всегда ругается, когда я объедки оставляю, вот и пришлось завести кобеля. — А-а-а, — протянул Лавеллан и хмыкнул. — А я думал... — Нет, для этих целей у меня есть Калдер, старпом, — безукоризненно вежливо откликнулся Алонсо. — Бывший рыбак, из Гварена. — Ферелденец, — машинально сделал вывод Алларос. — И Гром, конечно, предпочитает жить у него, — с легкой претензией добавил Алонсо. — Но пожрать всегда приходит. Гром, разумеется. Алларос попытался подавить смех, но вышло не слишком, да и Алонсо смешливо сощурился. — Калдер тоже приходит, но преимущественно не пожрать, — объяснил он. — Хотя пожрать тоже не дурак. Весит, наверное, фунтов двести, Грома прокормить проще. Лавеллан не выдержал. Вот настолько он сам не походил на Алонсо, насколько описание некого Калдера не вязалось с типажом Дориана. — Почему вы... ты, — он споткнулся, но почел за лучшее думать, что это от рома, а не от смущения — смущаться Вестнику Андрасте не пристало. — Почему Дориан? У него помада для усов и сеточка для волос, а ферелденский рыбак, наверное, от этого далек. — Не путай орлесианские трюфели с ферелденской брюквой, — почти укоризненно глянул на него Алонсо. — Дориан стал мне... товарищем, а что там когда-то было, так на безрыбье и тевинтерец сойдет. А Калдер — для души. Стал бы я с собой таскать кого-то, когда поначалу его всему учить приходилось? Это сейчас он старпом, а начинал как я, матросом. Точнее, даже юнгой. — Обычно в юнги мальчишек берут, — ляпнул Алларос. — Ты еще капитанствовать меня поучи, Вестник, — ухмыльнулся Алонсо. — В общем, пойду я спать к старпому. А ты, если Гром придет, не пугайся. Он добрый и умный, только жрет все, что не прибито. — Спасибо, — ляпнул Алларос. — А ты уже уходишь, что ли? — Вообще-то неплохо бы курс проверить, да и команду тоже, — Алонсо приподнялся, и отодвинул стул. — Только благодарить не за что — Дориан, скотина, мне заплатил, как будто я бы у него хоть медяк попросил! А если хочешь, чтобы было за что благодарить, то вот тебе совет: съезди в Ривейн, проколи язык. — А... Это что и зачем? — Алларос слышал, что в Ривейне есть традиция прокалывать кожу, да и у Алонсо поблескивала серьга на брови, но... — Это пригодится, — серьезно ответил Алонсо. — Окупится. Слово пирата.