Духи со вкусом сигарет

Слэш
PG-13
Завершён
114
автор
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
114 Нравится 4 Отзывы 19 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Тёплое солнце, что только недавно показало свои первые лучи, слегка раздражающе светило через розовые очки в голубые глаза. Они слегка щурились, поблескивали, как дорогой камень, но все равно продолжали смотреть на ласковое солнце, что в такую холодную погоду было единственным источником тепла. Оно мешает, но без него замёрзнешь. Верховенский сидит на ещё холодном бетоне (пристройка к какому-то дому), нежась на утреннем солнце и слегка вздрагивая от каждого дуновения ветра. Одет он легко, может даже слишком и тоненькая рубашка серого цвета явно не спасает от лёгкого осеннего мороза, но это не мешает ему сидеть тут и дальше, рассматривая стоящее напротив здание — школу. Через минут пять, когда стремительные огоньки поглотят сигарету до самого конца, а пепел развеется по ветру, частично оседая на аккуратных плечах парня, он соберётся с силами и пойдёт туда, зная, что первым уроком история и он увидит его. Пётр от таких мыслей улыбается и снова припадает тонкими, искусанными от вечных нервов губами к сигарете, докуривая её почти до фильтра. Он прикрывает глаза и выдыхает дым, вдыхая запах этих сигарет все глубже в самые лёгкие, словно там и так мало никотина. Он ведь раньше не курил, вернее, если и курил, то это были электронные сигареты и всегда с одним и тем же вкусом — мята. А сейчас он вновь и вновь покупает лишь «Красный Мальборо», но не ради вкуса или потому что нравится, а ради их запаха, что непременно заставлял воспоминания вернутся из омута памяти. Костяшки его пальцев уже раскраснелись, как и щеки. Лёгкий мороз нещадно кусал бледную, нежную кожу. А Петру все нипочём. Он сидит и дальше, борясь с желанием взять ещё одну и смотрит на время. — Ещё две минуты, — шепчет он себе, выключая телефон и складывая его в карман. Ещё две минуты и он пойдёт, он обещает себе и точно не знает, обманет ли или все же пойдёт на дрожащих ногах, снова сядет за первую парту и весь урок будет внимательно слушать, потому как его голос невнимательно слушать нельзя. Более того, Верховенский бы слушал его Вечность. — Собираемся прогуливать? — лёгкий хрип, мелькающий в грубом басе, вызывает целую стаю мурашек, бегущих по спине Верховенского. — Вовсе нет, — ранее болтающиеся из стороны в сторону ноги, вдруг замерли, а спина сама собой выпрямилась, натянулась, как струна. Он улыбается и не решается посмотреть в сторону мужчины, Чья рука уже легла на пшеничные волосы. — Не опаздывай, сегодня спрошу тебя, — Пётр поднимает взгляд и видит лёгкую, но притом режущую, как бритва ухмылку. Блеск чужих глаз отдаётся ноющей болью внизу живота парня. Все, что он может сейчас — кивнуть в след уходящему силуэту в кожаной, чёрной джинсовке. Верно придётся оставить вторую сигарету на потом. Он соскакивает с нагретого места и спешит скорее то ли нагнать мужчину, то ли добежать до звонка. **** — Удивлён, что сегодня вас больше, чем обычно, — учитель по-доброму усмехается, снимая свою кожанку и бросая её на спинку своего кресла, — Надеюсь, что хотя бы половина из присутствующих выучила конспект, — он хитрым взглядом оглядывает класс, замечая нервные улыбки на некоторых лицах. Дверь в класс со скрипом открывается. — Извините за опаздание, Николай Всеволодович, — в дверях стоит Пётр. Тяжело дышащий и явно пытающийся спрятать улыбку за виноватым выражением лица. — Причину, может быть, расскажешь? Твоего опаздания, — Они оба знают, что нет никакой особой причины, знают и что виделись уже, но все равно разыгрывают некую сцену. Николай предполагал, что Пётр все же опаздает и сейчас умело скрывает свою довольную улыбку. — Проспал, — нагло врет Пётр, краснея кончиками ушей. — Проспал? — Николай усмехается, тому насколько глупо звучит эта ложь, — Ладно, соня, проходи, — он стучит по столу пальцами и облизнув губы, поворачивается к электронной доске, — Даю пять минут на повторение, потом спрашиваю. Верховенский быстро занимает свое «почётное» место на среднем ряду за первой партой и следит за руками учителя. Кольца на длинных пальцах казались невероятно эстетичной вещью, впрочем, как и руки в целом. Вены, словно змеи окутывали сильные руки, вот-вот наровясь прорвать кожу и вылезти наружу. Косточки отчётливо проступали, словно потакая венам, а сами костяшки отчётливо, но при том красиво выделялись.  Верховенский не мог оторвать заинтересованного взгляда с этих рук, порой ему хотелось прикоснуться к ним губами. В такие моменты он прислонял большой палец к нижней губе и, не замечая того, хмурился, погружаясь все дальше в мысли, которые, между всем прочим, были не всегда ангельского содержания. Порой, когда Николай нервно постукивал пальцами по столу или крутил ручку, Верховенскому представлялось, как эти самые пальцы аккуратно скользят по его запястьям, заправляют волосы за его ухо. А иногда, когда Николай держал в руках кружек с кофе или тому подобное, когда была видна довольно крепкая хватка, Петру воздуха от собственных мыслей не хватало. То ли из-за того, что сам он понимал, насколько грешно было думать об этом, то ли настолько явно представлял, как эти самые руки душат его, что воздуха и впрямь не хватало. С задних рядов слышится шум и Пётр слегка заметно дёргается, выходя из транса. Краснеет всего на пару секунд, но этого достаточно, чтобы уже обернувшийся на класс учитель, заметил эту лёгкую краску на щеках юноши. — Петя, — звучит так ласково, что становится даже не по себе, — Радость моя, — вот снова. Это обращение Пётр не любил больше всего, потому как в глубине души ужасно хотел слышать его все чаще. Эти крайности бесили, — Давай-ка ты нам расскажешь тему прошлого конспекта? Верховенский поджимает губы, смотря на Николая пока молча, а в ответ лишь блестящий взгляд голубых глаз и черт знает, что в нем сейчас творится, в этом непонятном взгляде. Глаза — зеркало души? Поганая ложь, думает Петя, он редко угадывает, что на душе Николая, когда его глаза все время так по-больному блестят, вроде весело, а кажется, что совсем-совсем сломленно. — Что молчим? — Николаю всегда какое-то отдельное удовольствие доставляло подтрунивать или даже «по-дружески» издеваться над Петром. Вот и сейчас. Он понимает, что парень мыслями явно не на уроке и уж тем более думает не об истории, но все равно, не спросить его сейчас было бы одним из тех грехов, которые совершать отнюдь не «весело». — Я не готов, — мямлит Верховенский, скользя взглядом по силуэту Николая: сильные, широкие плечи, грудь мерно вздымающаяся от каждого вздоха, торс и ниже смотреть стыдно, но взгляд предательски опускается, сначала отмечая серебряную бляшку ремня, а уже затем все остальное. — Отчего же? — Николай усмехается, — Спал в этот момент? Петя мотает головой, отводя взгляд в сторону, ещё не понимая, что уже давным давно выдал себя с головой, если не другим, то самому учителю. — Что же тогда стало причиной? Петенька, смотри, — он открывает электронный журнал на всю доску и указывает на оценки Петра, — Последняя — пять. Не хочу портить её двойкой. — К сожалению, — Верховенский вздыхает, приходя в себя и нагловато улыбается, — Я правда не готов. Придётся все же пойти против Ваших желаний, — он пожимает плечами и тут же хочет прикусить себе язык. — Что ж, учи сейчас, после уроков исправишь эту двойку, — наконец звучит эта фраза, которую, кажется, ждали оба. «После уроков» — четко отведённое время, когда они могут побыть наедине. Конечно, говорят сначала об истории и Пётр таки исправляет свои оценки, рисуя в журнале странную картину: «2, 5, 5, 2, 5, 2», а уже потом разговоры заходят, как говорится, ни о чем. Лишь в это время он позволяет себе смотреть на ученика нежнее, чем обычно, позволяет себе  касаться его волос, щек и даже плеч, а после ухода Петра, ещё долго чувствует лёгкое жжение на ладонях и глупо улыбается, называя себя совсем поехавшим стариком. — Хорошо, — соглашается Пётр, совсем не расстраиваясь ни двойке, ни занятиям в свободное время. Лишь хочется передвинуть стрелки тех часов, что отвечают за всемирное время.

***

— Явился все-таки, — Пётр заходит в кабинет, ставший уже даже родным и слегка улыбается, глядя на согнувшегося над столом Николая, что внимательно рассматривал какие-то бумаги, — О, не закрывай дверь, мы сейчас на улицу пойдём, — Заметив, что парень хочет прикрыть дверь, он спешит остановить его и чуть трясёт рукой, продолжая что-то читать. — Занятия на природе? — усмехается Верховенский, неловко переминаясь с ноги на ногу и держа руки в карманах тонких брюк. — Что-то вроде того, — мычит Николай и на минуту затихает, чтобы потом с воодушевленным «Чёрт с ним» пойти к дверям, схватив свою кожанку. — Случилось чего? — интересуется Пётр, наблюдая, как ключ вертится в замке. — Возможно, — пожимает плечами учитель, — Проверяю работу девчонки из десятого, — он вытаскивает ключ и прокручивает всю связку на пальце, идя в сторону выхода, — Так вот она выбрала сдавать ЕГЭ по истории, а пишет такую ерунду, что будь моя воля, я бы пристрелил её, — за время, что Николай говорит, они уже успевают выйти на улице. Заметно похолодало и Пётр вздрагивает, вспоминая, что зря не взял жилетку из дома, — Какой дурак сказал этой бедной девочке, что во всем виновата Германия? — Возмущается Николай и Петру льстит, что он только с ним такой искренний, по крайней мере из всей школы. Они проходят зелёный забор, ступая уже за пределы школы и плавно бредут вперёд. — Много чего же переписывают, — пожимает плечами Пётр, пытаясь согреть руки собственным дыханием. — Верно, — кивает Николай, оборачиваясь на Петра, — Это — то меня и бесит, — он без лишних вопросов снимает с себя кожанку, накидывая её затем Петру на плечи, — Не умеешь ты одеваться по погоде, модник, — укор, а звучит так ласково. Николай снова касается чужих волос и борется с собственным желанием поцеловать парня в макушку. — Я думал к вечеру теплее станет, — Пётр льнет к руке, что осторожно и нежно поглаживает его по голове. Ведёт себя словно кот, что очень скучал по ласкам своего хозяина и теперь сам трется об его руки. — Знаешь, индюк тоже много думал, а потом что? — усмехается историк. — Что? — Пётр поднимает взгляд на глаза Ставрогина. — А потом… Потом суп из него сварили! — нравоучительно отвечает он. — Неправда! — смеётся Верховенский, — У этой поговорки нет продолжения! — А мне все равно, я захотел, я придумал, — Ставрогин в шутку бьёт себя в грудь и делает слишком деловое лицо, — Чего ты смеёшься, глупый? — Ничего, — Пётр качает головой, продолжая улыбаться и все сильнее кутается в куртку. — Да ну, — Ставрогин наклоняется к нему, смотря в ярко-голубые глаза и так эгоистично хочется, чтобы только благодаря ему эти глаза смеялись. — Ой, отстаньте, — Верховенский отворачивается, усмехаясь и продолжая идти рядом, не смея отходить или увеличивать шаг, — А куда мы идём? — На твою остановку, — выпрямляясь отвечает Николай, — Насчёт темы, Пётр, я двойку тебе не ставлю. Делаю поблажку, но никому ни слова — выпорю, — грозит Ставрогин, улыбаясь потом. Меж тем они уже доходят до нужного места. Ставрогин останавливается разворачиваясь к Петру и тут же смотрит в телефон. — Через пять минут твой автобус. — Вы решили меня проводить? — Пётр закусывает нижнюю губу, чувствуя себя слишком счастливым, — Не слишком много поблажек? Вы так меня избалуете. — Мне не жалко, — Николай снова делает что-то, чего Пётр очень ждал — поправляет его волосы, — Не перекрашивай только, — просит отчего-то он, — Дело твоё, но цвет от природы красив, — тут же исправляется учитель. — Не буду, — обещает Верховенский, смотря уже наверное откровенно влюблённым взглядом. В минуты, когда слов не хватало и наступала тишина, никто из них не чувствовал давящей неловкости. Обычно они, как и сейчас, смотрели друг на друга и просто молчали, понимая, что обоим этого достаточно, хотя, наверное, хотелось бы коснуться, но оба понимали, что нельзя. — Твой автобус, — моргая отчего-то слишком часто, хрипит Ставрогин. — Да, — только и может произнести Пётр, отводя взгляд. Ещё секунда неловко паузы и мимо проходящие рабочие, что несли какую-то огромную фанеру станут теми, кто закроет от всего мира чей-то слишком смелый поступок. Пётр встаёт на носочки и несмело чмокает чужие губы, убегая затем к автобусу, который собирался закрыть двери, но он успевает, оставляя Николая одного с глупой улыбкой на лице и ещё не полным осознанием всего произошедшего, а себя — с его чёрной, кожаной курткой, что насквозь пропахла сигаретами учителя.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.