Целая вечность

Замок стоял в тихом безмолвии, и эту тишину нарушал лишь гул ветра за каменными стенами. Языки пламени подрагивали от лёгкого сквозняка, что гулял по длинным и большим коридорам, пробирая тело мелкой дрожью. На стенах висели старинные картины, которые подсвечивались слабым светом, падающим от свечей в позолоченных настенных канделябрах. Девушка шла мимо этих произведений искусства, авторы которых ей были неизвестны, не особо изучая и вглядываясь в смысл нарисованного. Стук каблуков приглушался жестким красным ковром, алой дорожкой стелившимся под её ногами, ведя и, словно показывая, путь. С момента приезда сюда она так и не увидела ни одного лучика солнца, что мог бы осветить эти темные и загадочные уголки замка. Казалось, что здесь оно и вовсе нежеланный гость, а если и появлялось между прощелинами свинцового небосвода, то так быстро и мимолетно, что не успевало постучать лучиками в большие окна замка. Так он и стоял посреди густого облака тумана, возвышаясь над долиной, что растелилась зеленым мягким одеялом подле него. При первом взгляде он не внушал никакого доверия, но впечатлял своей неприступностью и таинственностью. Сам владелец замка тоже был неразгаданной загадкой для девушки. Она думала, что умеет разбираться в людях, но Влад был для неё исключением из правил. Он предложил ей отреставрировать шесть картин, принадлежавшие когда-то его предкам, а она, словно находясь под гипнозом его бархатного баритона и пронзительных голубых глаз, бездумно согласилась. Не изучив внимательно договор, который ей быстро подсунули, она оказалась здесь: заложницей своей невнимательности и наивности. Однако пребывание в замке проходило весьма спокойно и тихо, что было удивительно, но так нужно для неё сейчас. Влад был очень внимателен к ней: он с интересом наблюдал, как тонкие и изящные пальцы девушки маневрировали инструментами над картиной, как она закусывала губу, когда усердно старалась, как поправляла выпавшую прядку золотистых волос, что щекотали её маленький носик. Иногда он прерывал её и вытаскивал из работы каким-нибудь вопросом, за которым следовал насыщенный диалог. Лайя сама того не замечала, как быстро летело время в его компании, но, несмотря на их интересные беседы за чашечкой горячего чая, она так и не смогла узнать ничего толкового о нем. Ни о том, где он родился, ни о его семье, ни о его работе: ничего. Зато себя девушка поймала на мысли, что он, благодаря ей самой же, узнал о ней всё. Каждый раз ночью, когда сон никак не приходил, она лежала и переворачивалась с одного бока на другой, говоря себе, что обязательно выведет его на чистую воду. Но все эти слова забывались, стоило ему оказаться рядом, тепло улыбнуться и, по-джентельменски взяв под руку, предложить прогуляться по саду. Нет, она не влюбилась. Это было странное чувство спокойствия и умиротворения рядом с совершенно малознакомым человеком. Слушая его голос, что мягкой и приятной негой обволакивал слух, она пыталась понять, почему его присутствие вселяло её в такое состояние. Возможно, он был хорошим психологом и мог найти подход к людям? А может, он уже давно тайно следил за ней? Может, он подмешивает что-то в чай? Ни одна догадка так и не была ни опровергнута, ни подтверждена. Дождь нещадно бил по стеклу, отстукивая свой ритм. Грозовые тучи застилали всё небо, придавая замку более грозный вид. Девушка остановилась и всмотрелась в окно, где за раскинувшимся лесом виднелись маленькие деревенские домики местных жителей. Казалось, что она попала в какую-то сказку, ведь всё и в точности совпадало с сюжетом какого-нибудь диснеевского фильма с обычной девушкой, которую нашел принц и увез в свой замок. Отгоняя от себя накатившую из-за непогоды хандру и обняв себя руками, она медленным шагом двинулась дальше, направляясь вглубь замка. Проходя мимо очередных картин, что в большом количестве украшали стены коридоров, она остановилась возле большой платиновой двери. Внимание её привлекла тоненькая полоска света, видневшаяся внизу. Обхватив кованную ручку с резными узорами, она приложила усилие, и дверь с характерным скрипом открылась, впуская гостью. Мужчина медленными и размеренными шагами прогуливался по своему владению, с благородным видом разглядывая убранство. Всю хрупкую тишину, которая царила здесь, нарушало звучание пианино, что медленно и робко разливалось по уголкам замка. Ноты переплетались между собой, создавая аккорды, что складывались в красивую мелодию. Улыбнувшись и начиная вслушиваться в эту музыку, что потихоньку начинала становится все громче с каждым его шагом, он направился в сторону платиновой двери, что находилась в конце коридора. Он медленно открыл дверь, словно боясь нарушить ту гармонию, что царила внутри. Остановившись в дверном проеме большого банкетного зала с высокими потолками и окнами по всему периметру, что давали свету свободно без преград освещать помещение, его взору представилась она. Подол белого шифонового платья лежал на пыльном полу. Пара прядок золотистых волос выбивались из аккуратной прически и падала на лицо. А разрез на спине открывал вид на длинную тонкую шею и белоснежную кожу, не тронутую солнцем. Плавно и умело она перебирала пальцами по клавишам инструмента, создавая прекрасное звучание. Её образ был так хрупок и ангельски красив в лучах света, что пробивался через окна и подсвечивал каждую пылинку в воздухе. Белоснежное платье словно светилось и подчеркивало точеную фигуру, а рукава изящно спадали, оголяя тонкие кисти рук. Дама его сердца. Она была, как лучик того самого редкого солнца в его холодном и мрачном замке, что освещало и дарило тепло каждому. Особенно ему. Та, которую хотелось оберегать от всех бед и невзгод, что уготовила им судьба. Но в то же время её образ напомнил ему маленькую птицу в золотой клетке. Сама девушка так не считала, но каждый раз, когда он видел её грустный взгляд, устремлённый на пасмурное небо, на холодный и таинственный лес, его сердце больно сжималось. Замечая сожалеющий взор возлюбленного, она сразу же менялась и ласково ему улыбалась, поглаживая рукой по щетинистой щеке. Медленно, как можно незаметнее он подошел к ней, стараясь не отвлекать от игры. Воздух в зале был прохладный, и кожа девушки покрылась мурашками, что заметил мужчина. Снимая с себя пиджак костюма, он накинул его на плечи девушки. Не ожидая такого жеста, она дрогнула и развернулась. –Ты замерзнешь, — тихо произнес брюнет, наклоняясь над её фигурой и оставляя нежный поцелуй на макушке. –Рядом с тобой мне всегда будет тепло, — улыбнувшись, произнесла она. –Новая пьеса? — спросил он, поглаживая её по плечам и смотря на лист с нотным станом, на котором тонкой линией были выведены символы. — Да, — сказала она, поднимая взгляд своих карих глаз на него, — тебе понравилось? — Великолепно, как всегда, — он оглядел пианино и спросил: — Сыграешь для меня ещё раз? Она утвердительно кивнула, а он, огибая банкетку, сел рядом с ней. Пальцы начали свой танец на клавишах, как в один момент мужчина стал отыгрывать мелодию на другой стороне инструмента. Поймав одобрительный и удивленный взгляд девушки, они продолжали вдвоём играть мелодию, что лилась из сердца каждого. Зал наполнился приятным звучанием аккордов и любовью, которой пропитался воздух. Она плавно вела вперед основную тему, а он помогал и словно подхватывал ноты, дополняя и внося свой очерк. Они доиграли последние ноты, а девушка смотрела на него своими искрящимися от радости глазами. — Я попрошу отвезти это в театр, — вымолвила она, забирая листы, — пусть оркестр играет нашу мелодию. — И как она называется? — поинтересовался он, бегая глазами по её личику. — Вечность. — Почему «вечность»? — приподняв брови его, ледяные глаза встретились с обжигающим янтарем её глаз. — Она пропитана любовью, а любовь живет вечность. В войне и в мире, в горе и в радости, — она опустила голову вниз, поглядывая на шершавые листы в своих руках. — Когда я писала, то думала о тебе, потому что мне кажется, если бы я была бессмертна, то была бы обреченна на любовь только к одному человеку. Тебе. Теплое чувство приятной волной откликнулось в сердце, когда она снова подняла свое личико и посмотрела на него. — Моя любовь к тебе будет жить вечно, — прошептал он, оставляя почти невесомый поцелуй на лбу. Стук каблуков раздался в зале, как только ей стоило сойти с красной дорожки на деревянный паркет. Войдя внутрь, взор её упал на черное и старое пианино, что стояло посреди зала, в который, видимо, никто не заглядывал уже долгое время. Потертые стены и грязные окна, в углу которых расположились серые паутинки. Подойдя ближе к музыкальному инструменту, она пальцем провела по лакированной поверхности, которая в некоторых местах потрескалась. Стряхнув пыль, что осталась на пальце, она присела на брусчатку и сдула серый слой с крышки. Поддев пальцами за края, она подняла её. В этот момент тело пробила странная дрожь, а пальцы словно онемели. Приятное тепло и покалывание отозвалось где-то между лопаток. Тоненькими пальцами она пришлась по нескольким клавишам пианино, на что тот издал искаженный звук нот. Она не умела играть, но музыка тянула её всегда. Больше всего в детстве ей хотелось научиться играть на пианино, и сейчас, сидя за ним, она словно вспоминала что-то старое и такое родное. Чувство дежавю, будто она уже была здесь и видела подобное пианино у себя во сне, отразилось в голове яркой вспышкой. Из мыслей её вытащил низкий мужской голос, что раздался за её спиной, заставляя табун мурашек пройтись по всему телу. — Умеешь играть? — спросил Влад, засунув руки в карманы синих брюк и с любопытством наблюдая за ней. — Нет, но всегда хотела научиться, — неловко улыбнувшись, ответила она, отводя взгляд на руки, что покоились на клавишах. — Раньше я умел играть, — сказал он, подойдя и ткнув пальцем на одну из клавиш, — но со временем разучился, — закончил он, горько усмехнувшись. — Влад, — тихо вымолвила она, все ещё смотря на черно-белые клавиши, — расскажи немного о себе. Его холодные голубые глаза встретились с её янтарно-карими. На секунду ей показалось, что и этот момент ей до безумия знаком. — Что именно ты хочешь узнать обо мне? — поинтересовался он, склонив голову и слегка улыбнувшись. Глубоко выдохнув, она опять прошлась глазами по старому пианино и спросила: — Где твоя семья? Почему ты один? — пару секунд спустя она, замешкавшись, добавила. — Точнее, неужели кроме тебя и слуг тут никто не жил? Улыбка сползла с его лица, а взглядом он оглядел пустой зал, который был единственным местом, где не было штор, и свет с улицы свободно проникали через запачканные стекла. Девушка же нервно теребила подол своего черного платья, жалея о своем вопросе, думая, что, возможно, задела его, или же он попросту был всегда одинок. Услышав рядом с собой скрипение брусчатки, она медленно повернула голову на брюнета. — У меня была жена, — сказал он, разрезая неловкую тишину, что зависла между ними, а слово «была» неприятно кольнуло сердце Лайи, — но, к сожалению, умерла. Горячий и душащий ком потихоньку начинал подбираться и вырывался мокрой пеленой, что застелила глаза. — Мне очень жаль, — полушепотом произнесла девушка. Он как-то так ласково посмотрел на неё и улыбнулся, словно только что не говорил о смерти любимой. — Она умерла, но моя любовь к ней до сих пор жива. Лайя слегка дрогнула, когда почувствовала на своей коже теплый и легкий ветерок с нотками жасмина. Оглядываясь на окна и убеждаясь, что они закрыты, она снова посмотрела на мужчину. Словно еле уловимая и стертая картинка пыталась восстановиться в её сознание, но, каждый раз цепляясь за нужные ниточки, они обрывались. И этот аромат жасмина, до боли знакомый, до сих пор щекотал рецепторы. — Любовь живет целую вечность, — сказала девушка, сочувственно улыбнувшись. Она не дала ему ответить и медленным шагом, попутно оглядывая высокие стены зала, направилась к выходу. Влад наблюдал за тем, как стройная фигурка девушки, облаченное в черное платье до колен с юбкой солнце и длинными рукавами, удалялась от него громким стуком каблуков. В голове его мелькнуло, что, несмотря на темное одеяние, от неё исходил такой же свет и тепло, что и тогда. — Моя любовь к тебе живет целую вечность, Лайя, — прошептал он, как только её силуэт скрылся за широкими дверями зала.