***
Как только Джейсон проходит в ярко-освещённый нарядный холл, взгляд его сразу же приковывает к лиловому атласному платью сидящей в инвалидном кресле девушки. Сквозь стёкла льётся солнечный свет, падает на собранные в пучок рыжие волосы, подсвечивает их золотом. Барбара улыбается, светится изнутри при виде Тодда. Руки сразу же тянутся к Джейсону, и ему приходится немного нагнуться, чтобы обнять девушку. Он счастлив. Почему-то он боялся, что её здесь не будет. — Я так рада тебя видеть! — говорит Барбара, мягко обвивая руками шею Тодда. От неё пахнет какими-то дорогими духами, кажется, чей-то подарок. Запах такой же, что и раньше: не слишком резкий, фруктово-ягодный и едва уловимый аромат, появляющийся только в особенные дни. Немного отстраняясь, Джейсон спрашивает: — Как Альфред? — Мне жаль, Джейсон, но он не смог прийти. Ну и к чёрту. Значит, возится со всеми любимым сынком Уэйнов, а его сюда не приглашали. Если Джейсон увидит хоть что-то отдалённо напоминающее этого разодетого клоуна, то набросится со всей своей чудовищной яростью. Конечно, с ним его верные пистолеты, но годы тяжёлых тренировок дали свои плоды, и теперь даже голые кулаки Тодда представляют смертельную опасность. А он как раз не против потренировать пару ударов на Бэтмене, но не сегодня. Брюсу нет места на этом празднике. К чёрту. Ничто и никто не испортит сегодняшний день. Барбара, заметив, как нахмурился Джейсон, сразу же решает подбодрить его: — Знаешь, а я ведь вообще не ожидала, что кто-то из наших решит остепениться, и уж точно не ты. Хотя что я несу, ты никогда не отойдёшь от дел… — Ага, шило в заднице не позволит. — Дик, — прерывает Барбара. Грейсон стоит чуть позади Джейсона, опираясь о стену, подставляя лицо лучикам солнца. Тодд как-то резонно замечает, что он совсем не изменился: всё такой же беззаботный, яркий, с огнём и игривыми искорками в глазах, по-напускному небрежный.Те, кто знают Ричарда Грейсона, обычно говорят: «Хороший парень». Или: «На него можно положиться». И Джейсон знает точно: ожидания этих людей не будут обмануты. — Я здесь, вообще-то, создаю праздничное настроение, — разводит руками Дик. — Ой, да не выпендривайся, — отшучивается Барбара. У внешних уголков глаз — сеточки морщин. Вообще-то, она тоже не сильно изменилась, разве что в лице чувствуется усталость — отпечаток бессонных ночей, проведённых за бэткомпьютером. Но улыбка такая же, что и прежде: мягкая, искренняя, тёплая. Бойкая, проницательная, независимая и живая, как никогда раньше — вот какой он знал Барбару. И сейчас она сидит перед ним, из плоти и крови, с руками, опущенными на худенькие бёдра, улыбаясь и шутя. Смотря на неё, на Грейсона, на лучи солнца на их лицах и на кобуры, закреплённые ремнями на его теле, Джейсон пугается внезапному осознанию: они остались неизменны. А вот он изменился. — Джей, — будто невзначай произносит Дик, — время. Джейсон оборачивается, смотрит на массивную дверь с резными узорами. За ней — его будущее. Там его ждут. Найтвингу и Оракулу туда нельзя. — Да, Грейсон, — уверенно отвечает Джейсон. — Сейчас самое время. Тодд делает пару шагов, останавливается перед дверью и смотрит на глубокие прожилки на деревянной поверхности, покрытые лаком, как вдруг Дик окликает его: — Эй, погоди! Шлем, — и указывает на лицо. — Так будет эффектней, — кивает Барбара. Джейсон тянется рукой к шее — и бордовый глянец покрывает его лицо. С заряженными пистолетами, с гладкой маской вместо лица Джейсон чувствует, что он готов. Он — агрессия, злоба, годы унижения, возведённого в абсолют. Он — подавленный бунт, сила, страх и ненависть. Он наконец-то чувствует, что теперь всё как надо. — Ну, погнали, — бодро произносит он и наконец толкает двери.***
Над Джейсоном — широкий полукруг нефа с клубящейся темнотой под ним. Ряд колон с обеих сторон, широкие скамьи, занятые безликой армией. На смену разговорам приходит лёгкий шорох. Солнечный луч проходит через витражное окно, разбиваясь на тысячи золотых и бордовых осколков. Не будь на Джейсоне шлема, он бы ослеп, но сейчас он шагает по этим цветным пятнам на полу к алтарю, сопровождаемый звяканьем металла, восторженными взглядами и тихими перешёптываниями, и чем ближе он подходит, тем сильнее ощущение, будто внутри всё сжимается от предвкушения. Вот он, его торжественный момент. Их совместный почти что триумф. Союз двух неприкаянных сердец, скреплённый кровью десятков сотен жертв. Вырасти бы у Джейсона крылья в этот момент, он бы не удивился. Тодд не слышит ничего, кроме собственного сердцебиения, но этого достаточно. Ловя в потаённых взглядах зависть, ненависть и обожание, Джейсон впервые чувствует себя таким живым. Пусть все смотрят на него. Пусть наблюдают за его восхождением. Пусть все знают, что теперь их не остановить. Как только ряды наёмников заканчиваются, Джейсон слышит, как скрипит зубами Двуликий. Чувствует, как в порыве ярости сжимаются кулаки: один из плоти и кожи, второй — из обгоревшего мяса. Акт унижения, ведь Харви Дент никому не подчиняется. Правда до недавнего времени, но сейчас — вопиющая и оскорбительная ложь. Пугалово перемирие сработало как наживка, сплотив преступный сброд Готэма, но безвозвратно подчинив власти двух мужчин. Где-то сбоку хрипит Пингвин, наигранно и мерзко улыбаясь. Ненавидяще сверкают маленькие хищные глаза. Пожалуй, Кобблпота можно оставить: им пригодится коротышка-мошенник, знающий все дыры в системе и финансовые лазейки. Харли Квинн ёрзает, что-то шепчет сидящей рядом с ней Памеле Айсли. Взгляд у Плюща холодный, брови сведены к переносице: не от бутоньерки ли она так надулась? Вот Загадочник, забившийся в тёмный угол. Изгой даже среди них, оставшийся наедине со своими тупыми загадками и ребусами, он демонстративно отворачивает голову. «Ослеп от моего очарования, а, Нигма?» — спрашивает про себя зардевшийся от удовольствия Джейсон. Их ярость подпитывает его, восполняет все долгие месяцы унижения. Вот он, весь преступный сброд, сидит по обе руки от него, ощущая, как Джейсон Тодд, их жертва, а ныне хладнокровный палач, стоит на горле у каждого из них. «Смотрите, что делает с вами мальчишка, которого вы пытались уничтожить». Джейсон подходит всё ближе и ближе, сквозь свет замечает возвышаются над ним фигуру. Пугало стоит чуть боком, почти оборачивается в порыве нетерпения, но всё же сдерживает себя — все его движения выдают в нём истинного короля: неторопливые, отточенные, изящные. Осматривает Джейсона с ног до головы из-под полуопущенных век. Тодд замечает, как разжимается ладонь Крейна, как вытягиваются тонкие пальцы и как явственно выпирают из-под кожи суставы и пястные косточки. Верный знак нетерпения, томительного предвкушения, удовольствия. «Я тоже рад тебя видеть», — с теплотой думает Джейсон. Хищно блестит поверх ладони устройство со шприцами. Благодаря ортезу Крейн наконец-то начал стоять прямо, заметно вытянулся. Гордо расправлены плечи, а сам он подобен величественной статуе. Может быть, в любой другой ситуации костюм смотрелся бы на Пугале непривычно и несколько нелепо, но благодаря царственному достоинству и авторитету, которыми буквально несло от Крейна, выглядел он естественно и ничуть не хуже Джейсона. К левому лацкану прикреплена бутоньерка. Харли не соврала: такая же, что и у Тодда, сплетение колосьев и розы. — Я уж было решил, что ты сбежал, — шепчет Пугало, как только Джейсон поднимается к нему. — От тебя? Да никогда, — тут же отзывается Джейсон. Даже сквозь вокодер его голос кажется тёплым, чуть хрустящим. Крейн знает, что под маской его Рыцарь улыбается, и от этого его собственные скулы вздрагивают в короткой неуловимой улыбке. — Наболтались? — прерывает их Дефстроук. Да, часть организационных вопросов лежала на Джейсоне, и нет, ему совершенно не стыдно, что он доверил Слэйду Уилсону, профессиональному наёмнику и суперсолдату, способному разорвать человека голыми руками, исполнять роль священника. Тодд чуть кивает. Торжественное молчание. Дефстроук откашливается, а затем его рычащий громоподобный голос разносится по залу: — Поскольку никто не может воспрепятствовать этому брачному союзу, я спрашиваю тебя, Рыцарь Аркхэма, согласен ли ты взять в мужья Джонатана Крейна, также известного как Пугало? Обещаешь ли ты защищать своего партнёра, сотрудничать с ним, а также сопровождать в болезни и в здравии? Готов ли ты забыть своё прошлое и отбросить сожаления ради справедливости? Если это так, то подтверди это перед свидетелями словами «Да, обещаю». — Да, обещаю, — твёрдо произносит Джейсон. Наёмник удовлетворённо кивает, переводит взгляд на другого мужчину. — Я спрашиваю тебя, Пугало, согласен ли ты взять в мужья Рыцаря Аркхэма, а ныне… пропустим эту часть, — на долю секунды запинается Уилсон, затем невозмутимо продолжает: — Обещаешь ли ты содействовать своему партнёру, а также поддерживать, невзирая на боль и страдание? Готов ли ты вновь преступить рамки дозволенного, чтобы сокрушить Бэтмена? Голос Дефстроука разливается по залу, но Тодд почти ничего не слышит. Внезапно ему кажется, что всё затихло и отодвинулось от них. Разум Джейсона цепляется за знакомое прозвище и сердце начинает биться быстрее. Сокрушить Бэтмена. Унизить. Убить. Ненавистное имя звучит эстетически прекрасно в этом контексте. Джейсон ловит себя на том, что сжимает ладони Пугала в своих. Руки у химика холодные, обтянутые сухой кожей, длинные. — Да, я обещаю, — утвердительно выдыхает психопат, когда Дефстроук наконец останавливается. Шум в ушах становится всё отчетливее, дыхание учащается. Перед тем, как проснуться, Джейсон слышит: — Отлично. А теперь… можете взорвать здесь всё к чертовой матери.***
— Блять! Джейсон вскакивает, будто ужаленный, и пытается отдышаться после внезапного пробуждения. Часто моргает в попытке избавиться от сонной дымки в глазах, прежде чем взгляд сталкивается со скудным интерьером обшарпанной квартирки. За окном: далёкий свет небоскрёбов, шум дождя смешивается со звуком волнующегося моря, еле слышен вой сирен. Глубокая ночь. Джейсон проводит рукой по лбу, чувствует под ладонью тяжёлые капли холодного пота. Нет, кошмары ему снились часто. Пребывание в лечебнице просто не могло не оставить отпечатка на психике Джейсона: во снах он заново переживал пытки и унижения, видел лица всех его мучителей, но одно выделялось особенно ярко. Искривлённый в улыбке рот, безумный прищур, зелёные волосы — Джокер нередко становился героем сновидений Джейсона, заставляя вскакивать посреди ночи и задыхаться от сковывающих горло слёз. Но это… это было куда хлеще рядового кошмара. Он и Пугало… хотели пожениться?! Абсурдность этой мысли поражает Джейсона, а всплывающие в сознании и заставляющие краснеть подробности сновидения вынуждают его поскорее зарыться в одеяло с головой и отключиться на часик-другой. Нет, правда, какого чёрта?! Он же вроде не ложился спать пьяным, а Пугало… отдельная тема для разговора. Жуткий, помешанный на всякой химии социопат, лишённый всяких моральных принципов. Да даже будь это ложью — Джейсон же не гомик какой-то, ну в самом деле. И ещё этот шлем, который Тодд установил на всякий случай. А где его «родной», с острыми ушами и прорезями для глаз? Джейсон постепенно приходит в себя, чувствует, что горло будто горит. Ужасно хочется пить, к тому же в комнате дышать нечем. Но наваждение проходит, дыхание чуть выравнивается. Мокрые пряди липнут к лицу, и Джейсон рукой зачесывает их назад. Откидывает голову, упираясь шеей в изголовье, сглатывает, тяжело вздыхает. Всё в порядке. Это всего лишь сон. — Ты чего вскочил? Сонное шевеление под боком. Пугало спит чутко, так что неудивительно, что химик проснулся. Он потягивается, вяло мычит. Свет из окна падает на грубо очерченные рёбра, розовые глубокие шрамы. Джейсон только сейчас замечает, что тонкая простынь, заменяющая им одеяло, сбилась в ноги. — Открой окно, душно, — сквозь сон раздражённо бросает Крейн, а затем, приходя в сознание, спрашивает: — Тебе принести воды? — Не надо. Джейсон распахивает окно, холодный воздух бьёт в лицо. Хлопают поднятые ветром занавески. Тодд жадно глотает воздух. Из окон их квартиры видны тёмные воды, в километрах от них бодрствует Готэм-Сити. Поблескивает проезжающими автомобилями мост Мерчант-бридж. Над ним: серо-синее небо. Когда Джейсон возвращается в кровать, Пугало, кажется, снова погружён в сон, отвернувшись к стене. — Снова кошмар? — глухим голосом спрашивает Крейн. — Нет, не совсем… Не знаю. — Хочешь поговорить об этом? — Нет. — Тогда ложись спать. Джейсон недолго сидит, всматриваясь в очертания города далеко на горизонте, затем порывисто обнимает сопящего Крейна со спины, утыкаясь носом в плечо мужчины. Его запах убаюкивает.