Нужно хранить то, что любишь. © «Острые козырьки», княжна Татьяна Петровна.
Битва под Бренной была жестокой, но к некоторым она была особенно жестока. Вернон Роше умирал. Он с неожиданным равнодушием смотрел в удивительно чистое и высокое небо, различая малейшие оттенки цветов в окрасе облаков. Шум битвы — уже почти не касался его, хоть она и шла на расстоянии вытянутой руки. Только поверни голову и увидишь как люди режут друг друга за идею и власть. Но сейчас всё это словно бы стекало с Вернона, проходило мимо, не затрагивая. Пробитая грудная клетка и замедляющиеся сердцебиение делали своё дело. Мир с каждым неровным толчком сердца становился менее интересным. — Níl sé go maith, — Роше никого не видел, скорее просто услышал этот вялый призрачный шепот. А его лица коснулось что-то холодное. Вернону бы хотелось с усмешкой отметить, что к нему пришла эльфская смерть, вот только сил уже не было. — Так не интересно… Я помогу тебе, человечек. Вернону хотелось закрыть глаза, но даже на это не было сил. Рядом с ним клубился холод, отчего пальцы слегка сковывались ломкой корочкой льда, а кровь стыла в жилах и уже не спешила покидать тело. — О, это будет an-suimiúil, — Вернон лишь ощутил слабый аромат полыни, что на мгновение накатил на него. А потом исчезло и небо, и окончательно погас где-то вдали шум битвы. Вернон Роше умер.**
Трисс Меригольд с интересом наблюдала за Верноном Роше. Тому определенно не нравилось это внимание, он хмурился, но в открытую конфронтацию не спешил вступать, прекрасно понимая, что королевской чародейке можно многое. В том числе и следить за ним взглядом. Трисс в своё время лишь читала об этом в книгах, но никогда не видела в живую. Сначала она даже не поняла, что не так с главной королевской «ищейкой». Роше уже было за тридцать лет, он пережил несколько войн, сопровождал своего короля в дипломатических визитах и войнах поддержки, и выглядел ужасюще молодо. Возраста ему добавляли морщины, от постоянно нахмуренных бровей, но в редкие моменты светлого настроения Роше выглядел намного моложе. Его секрет Меригольд узнала случайно, когда прогуливалась по королевскому саду. Вернон стоял, прижавшись правым боком к одной из беседок, тяжело дышал и держался за сердце. Он выглядел так словно умирает. И Трисс, конечно, было кинулась к нему, но не успела. Ее парализовал холод и горький запах полыни, что расплылся по саду, в котором моментально затихли все птицы, а свет солнца словно бы приглушили. Туман приморозил магичку к земле, буквально не давая ей двигаться. И она лишь мельком смогла разглядеть укутанную в черные одежды фигуру, что возникла рядом с Роше и тут же исчезла вместе с ним. «Вересковое сердце», — подумала Трисс. Многие слышали о людях, что живут в мире без своих сердец. Проделки Неблагого Двора были давней притчей, но все прекрасно знали, что сказки часто врут. Да и зачем, загнанным под Холмы — ши (так стали называть эту часть aen Seidhe) такой человек? Впрочем, пути Неблагого Двора были неисповедимы и об этом тоже говорили только легенды. Они не шли на контакт с внешним миром, в отличии от Благого Двора Францески, существуя под Холмами и в кметских сказках.**
— Я не знаю, что с тобой сделаю, услышь я ещё хоть одну эльфскую легенду, — Вернону лениво повернуться целиком, поэтому он просто повернул голову, чтобы лучше видеть своего собеседника. Но это невозможно. В комнате царит не полумрак, а самая настоящая темнота. Всё что было видно — слегка мерцающий зеленым глаз. — Так расскажи мне свою, duine, — холодные пальцы коснулись верноновой груди, чуть поддевая торчащие кости ребер, а потом и вовсе нырнули внутрь, чтобы огладить всей ладонью мерно пульсирующее сердце. Хотя сердцем это, конечно, нельзя было назвать. — А то ты только жаловаться горазд, человечек. — Я… — Вернон честно попытался хотя бы одну сказку из своего детства, но с удивлением понял, что ничего не помнит. Да и ладонь в собственной груди занимала его куда больше. — Ní cuimhin leat? — Влажный шепот коснулся человеческого уха, а следом за ним и язык, что по-хозяйски прошелся по ушной раковине. — Не помнишь, да? — Да, всё… я… помню… — в ответ только тихий смех да шорох льяных тканей. Йорвет почти ничего не весит — это что-то природное, свойственное только ши. Ростом они как обычные эльфы, но легче них. Наверное, будь Йорвет обычным, рядовым ши — все было бы куда прозаичнее и проще, но Вернону, наверное, не повезло заинтересовать Князя Неблагого Двора. — Ш-ш-ш, человечек, — в комнате становится чуть светлее, тусклый свет то ли грибов, то ли и вовсе плесени, слегка разгоняет мрак. Очертания Йорвета только слегка читаются, угадываются и острые плечи, и высокие скулы, и слегка мерцают стальные наконечники стрел, вплетенные в косы, в сотню тысяч кос. Ши сидел сверху и обе его ладони сейчас были внутри верноновой груди, оглаживали вересковое сердце. Йорвет его только-только заменил. — Хоть бы зашил до конца… не так… просто ходить… с дырой в груди, — ши елозил нарочно и это вызывало однозначную реакцию. Лестную, впрочем, для них обоих. Князь по меркам ши был слишком изуродован последней войной между Дворами, а Вернон не так чтобы считал себя человеком — для того чтобы искать кого-то среди людей. Можно было бы сказать, что они сошлись от безысходности, но… это было бы неправдой. — Зачем? — Йорвет наклонился ближе и теперь можно было ощутить не только окружающий его аромат вездесущей полыни, но и терпкую ноту лаванды, и свежесть бергамота. — Так ты точно ничего лишнего не потащишь… Вернон лишь успел слегка покачать головой, а потом его накрыло, когда ши слишком сильно сжал свои худые, костлявые пальцы, на вересковом сердце, что мерно пульсировало в человеческой груди. Вересковые сердца плохо приживались в Верноне. Их приходилось периодически менять. И почему-то это всегда было во время секса. Впрочем, хоть бы кто-нибудь из них был против? Нет. Роше нравилась эта собственная агония через которую его проводили руки ши. Боль крепко замешанная на удовольствии, на знании того, что потом будет хорошо. И хорошо было всегда — самый яркий оргазм всегда был сразу же после того, как сердце изымалось из груди. Вернон задыхался, тяжело дыша, теряя голову, самообладание, себя и момент оргазма растягивался до бесконечности, хоть на самом деле только до того момента, как Йорвет вставлял в грудь новое вересковое сердце. Иногда Роше было интересно что такого в нем нашел Князь Неблагого Двора и зачем спас когда-то под Бренной, но все вопросы застревали в горле, стоило только оказаться рядом с ши. — Tá mo chroí istigh ionat… — Tá mé i gcroílár agat — и это всё что Вернон ответил, не до разговоров стало. Да и знал он почему-то только эту фразу. Или её просто знало — вересковое сердце?**
— Вересковое сердце, — ведьмак только покачал головой, хмурясь и глядя на Роше, стоявшего около борта «Персифаля». — Я не по твоей части, ведьмак, — за спиной у ведьмака маячила хмурая Трисс и ее мельтешение нервировало Вернона. — Я не чудовище. — И не человек, — спокойно ответил на возражение Геральт. — Оно прорастает в тебе, Роше. Как часто происходит замена? — Что?.. Я не… — Вересковое сердце приживается с первого раза только у ребенка. Процесс, который при этом происходит отчасти схож с ведьмачьими мутациями. Что не удивительно, это же Неблагой Двор… придумал нас. Они большие затейники по этой части, — саркастичная усмешка коснулась губ ведьмака. — Но взрослому человеку привить вересковое сердце — очень сложно. И судя потому что ты: жив, здоров и даже адекватен, — процесс идет. И идет достаточно успешно. Как часто? — Каждые три месяца, — неожиданно сам для себя признался Вернон. Было что-то в Геральте такое, что располагало к не нужным откровениям. Все остальные в отряде и знать не знали, что скрывает синий акетон их командира. Вот бы они удивились увидев развороченную грудную клетку и обнаженные кости ребер. — Четыре раза в год, — Геральт не выглядел обеспокоенным или встревоженным, — значит, через пару лет оно в тебе приживется, Роше. Тебе не интересно, что с тобой станет? — Нет, — Вернон слукавил, вызвав новую усмешку у ведьмака. — И всё же я скажу тебе… Ты перестанешь быть человеком, но не станешь чудовищем. Не сойдешь с ума, все-таки Князь — это не рядовой ши, который знаком с процессом изготовления верескового сердца лишь по слухам. Ты не начнешь убивать всех подряд и приносить в жертву природе, вскрывая тела и вырывая сердца. Но и ши ты никогда не станешь. Ты застрянешь между. Люди станут тебе чуждыми, но и своим среди ши ты никогда не станешь. Ты всегда будешь для них человечком с вересковым сердцем. Интерес ши быстротечен, они живут куда больше своих представителей Благого Двора, но мир для них вторичен, а большая часть живых существ — игрушки… Что? — Князь не так часто ставит свою метку, — не то, чтобы Геральт озвучил только что хоть что-то новое. Такие вопросы Вернон сам себе задавал уже очень долгое время. — Князь отметил тебя? — наверное, в первые за всё время знакомства с ведьмаком, Роше увидел столь неприкрытое удивление на его лице. — Княжеская метка?.. Вы?.. — Да. — Хм… Не моё дело, — и в этом Вернон был согласен с ведьмаком, — но все же. Помни, Роше, Темный Князь Неблагого Двора может быть и любит тебя, так как умеют любить ши, но он ненавидит всех остальных людей. Потому что помнит с помощью кого его загнали под Холмы. И однажды именно твоя тень станет его проводником в этот мир. И ты уверен, что готов увидеть его пришествие в нашу реальность и то, что он может сделать?..**
— Зачем ты хочешь выйти в реальный мир? — они сидели на кровати. Йорвет кутался в тонкие простыни, а Вернон вертел в руках нож. Лезвие его было спрятано в ножнах. — Мстить людям? — О, ты хочешь поговорить о серьезных вещах, mo chroí, — ши лишь наклонил голову. — Ведьмак надоумил? Геральт, да? Он слишком много общается с ведьмами, которые слишком много общаются с сестрицей Францеской… — Почему я не удивлен, что… — Мне всё интересно, что касается тебя, — голос Йорвета звучал ужасно ласково. — И те кто тебя окружает тоже входят в эту сферу. Ты умеешь выбрать… нетривиальных спутников. Впрочем, прежде чем я отвечу на твой вопрос, ответь на мой. Мы ведь помогли спасти твоего короля, да? — Да, — действительно помогли, и всё что пришлось делать Роше в компании с ведьмаком и магичкой, это спасать фольтестовых детишек. А там… там всё так завертелось. — Убивать твой вид — не интересно, вы плодитесь как тараканы. Но вот сестрица… — Йорвет коснулся ладонью правой стороны лица, царапая ногтями грубые лиловые шрамы, заводя пальцы прямо в пустую глазницу. Вернону было тяжело на это смотреть. Не было противно, было… интересно, а еще почему-то возбуждало. Вместо ответа Вернон вытащил нож из ножен, показывая его лезвие. И в ответ услышал не тихое шипение. — А… каленое железо… — Йорвет отдвинулся как можно дальше. — Ведьмак подсказал, правда? — Другие его не бояться… — Они и не заперты в магической банке, где нельзя развиваться… Убери. — На ши всё заживает очень быстро, что тебе может сделать… — О… — видно было, что Йорвет не горел желанием придвигаться и всё же он придвинулся, прижимая кисть тыльной стороной к лезвию ножа. В комнате моментом завоняло паленой плотью. Кожа под лезвием очевидно пошла пузырями, как при сильном ожоге. Роше отдернул лезвие, под ним была зияющая рана. — Как обычно заживет без следа? — Нет, — Йорвет устроил острый подборок на плече Вернона и шептал ему прямо на ухо, — человечек… Плохо заживет. Останется шрам, а может и не зажить вовсе. Видишь ли, сестрица мне тоже памятку оставила каленым железом. Хотелось бы… вернуть должок. Нож с глухим стуком упал на пол, а Йорвет был опрокинут на кровать. Невозможно было иметь одно сердце на двоих.**
— Мы, конечно, существенно смешали их планы, — Фольтест шел по коридору, за ним спешили Наталис, Талер и сам Роше. — Из всех королей Севера Нильфгаарду удалось устранить только Демавенда. Покушения на остальных были… остановлены. С похищением моих детей у них тоже ничего не получилось, а значит, Север может дать отпор. Жаль Демавенда, но… Мэва прислала ответ? — Да, мой король, — предсказание Геральта сбылось. Всё чаще и чаще Вернон ощущал себя чужим среди людей. Общество большинства из них его откровенно угнетало. — Все старые договоренности в силе. — Это прекрасно… Одно меня беспокоит, у нас прямо под самым боком прямой ленник Нильфгаарда. И сейчас без твердой руки Демавенда сложно будет обуздать Маргаритку. Она поддержит Нильфгаард. Чертова баба… — Фольтест недовольно цыкнул, сжимая руку в кулак. И его беспокойство разделяли все, кто шел за ним. Новую войну с «черными» удалось отсрочить, но Император по какой-то непонятной причине снова рвался на Север, словно его что-то гнало сюда. — Роше? — Наталис обеспокоенно посмотрел на Вернона. Тот выглядел не важно. По его вискам тек пот, дыхание было тяжелым, а левая рука была прижата к сердцу. — Ты же… — с тенью Вернона происходило что-то странное. Она становилась темнее и как будто бы плотнее, а потом и вовсе пошла мелкой рябью, — убьешь меня… так… скотина… Тень Роше бурлила, как вода в котелке над костром, словно пыталась выбраться из четких границ, расплескаться и затопить собой весь коридор. — Какого хуя?.. — Талер с ужасом смотрел на происходящее. Но вскоре у всех присутствующих перехватило дыхание, когда тень начала расстекаться в стороны, чтобы явить из себя… эльфа, укутанного в черные и очевидно очень дорогие ткани. Правая половина эльфского лица была обезображена жуткими шрамами и лишена глаза. — Доброго дня всем под этим солнцем, — голос эльфа звучал мягко, но что-то в нем было… пугающее. Фольтест смотрел на него и никак не мог понять что. — Меня зовут Йорвет Песня Ветра. Я — Князь Неблагого Двора и у меня к тебе предложение, Фольтест Темерский… — Хоть… бы… руку… подал… — голос Роше звучал глухо, однако, никто не ожидал того, что эльф действительно повернется для того, чтобы… подать руку и помочь Вернону встать. Тот всё еще был бледен и тяжело дышал. — А… — неожиданно понял Фольтест. — Это ты помог с моими детьми? — Да. И у меня действительно интересное предложение…**
Вересковое сердце — два сердца как одно.