Мне жаль

Тяжелые капли дождя скатывались по лобовому стеклу старенького джипа. В этом году, в Бейкон-Хиллс, осень выдалась на редкость дождливой. От холода, печка в машине спасала едва ли, приходилось то и дело тереть лодочник друг об друга, выдыхая на них пар изо рта, наивно пологая, что поможет. Но сейчас уже не поможешь ни что, потому что трясло не от холода. Трясло от нервов. Стайлз из последних сил старается держать себя в руках, не выдавать нервозность. От этих усилий мышцы сводит судорогой. Не сметь, не сейчас, не при нём... Стилински уже давно потерял счёт времени. Как давно они сюда приехали? Вопрос в другом - для чего? Дин на пассажирском сидении тяжело вздыхает, но молчит. Он, как никто понимает, что в такие моменты торопить не стоит. Ещё несколько дней назад, Дин непременно предложил бы парню свою куртку, поцеловал в макушку или уголок губ, и вызвался бы отвезти домой. Сейчас же их разделяют пол метра, но эти пол метра кажутся обоим самыми непреодолимыми из возможных расстояний. Они, вроде сделали выбор, и говорить больше не о чем, но тогда зачем это все? Зачем тянуть? Дину, как никогда, хотелось сбежать как можно дальше. Сбежать и больше никогда не возвращаться, а напоследок, даже не обернуться. В общем, сделать все, лишь бы не слышать сейчас это сбивчивое тяжелое дыхание рядом с собой. Не ощущать родное тепло, что с каждой секундой становилось все более чужим. Стайлз сжал кулаки, в очередной раз стараясь унять дрожь. Невидящим взглядом смотря на лес перед собой, он произнёс то, что на самом деле сам не ожидал озвучить, но сердце будто выпрыгивало из груди от одной только мысли о том, что: - Мы здесь впервые поцеловались. Винчестер замер. Он знал, что это за место, и, прекрасно помнил, почему именно оно стало для них таким важным. Робким себя Дин не считал никогда, но в тот самый вечер, на этом самом пустыре, он чувствовал себя подростком, находящимся в компании мальчика, который безумно нравится. Стайлз нравился, и безумно, но разница в возрасте не давала покоя. Косые взгляды со стороны местного шерифа, непонимающие и издевательские со стороны брата, все это дало свои плоды. Он до последнего сопротивлялся. Возможно, если бы Стайлз не сделал тот первый шаг, то между ними так и осталась та недосказанность и чувство незавершенности. Сейчас же они ни о чем не жалели. Винчестер слегка улыбнулся, вспоминая все подробности того вечера. Очередная ссора из-за поисков местного оборотня. Дину не скоро суждено будет узнать, что этот самый оборотень - лучший друг Стайлза. Стала ли именно эта новость яблоком раздора между ними? Сложно сказать. Но на тот момент их не беспокоило ничего, кроме глаз напротив, и горячего дыхания на губах. Винчестер осторожничал, Стилински напротив, проявлял напористость. Они будто поменялись местами, и это оказалось настолько кайфово, и в то же время волнительно... - Дин, я... - Стайлз осекся. Что он хочет ему сказать? Что он ещё ему не сказал? Стайлз даже до конца не понимает, почему Вирчестер вообще согласился поехать с ним. Бросил свою «работу», брата, сел в машину и поехал, даже не спрашивая направление. Дин ему доверял, и Стилински знал это. То доверие, что Дин ему оказывал, та ответная верность, все это стало самым большим подарком, о котором Стайлз никогда бы не смел просить. Не смел, потому, как знал, что лукавит, глядя в любимые глаза. В какую секунду Стайлз понял, что зелёные глаза охотника стали ему роднее и дороже всех на свете? В какое мгновение он понял, что готов раскрыть тайну лучшего друга, и вообще все тайны именно этому человека? В какой момент он понял, что этот человек его поймёт? И ведь не ошибся. Дин понял. Он как никто его понял. То, что Стайлз врал столько времени, что водил за нос, направлял по ложным следам. Он все понял, по причинам, лишь Богу известным. Дин никогда не выделялся откровенностью. Но, вот, только, принять не смог. Смог ли Стайлз хоть на секунду бы усомниться в том, что Дин Винчестер, лучший охотник из ныне живущих, действительно любил его? Такого нескладного, гиперактивного подростка? Стайлз скорее голову даст на отсечение, чем усомнится в искренности этого человека. Только от этого понимания легче не становилось, скорее наоборот. У них с самого начала пошло все не так как нужно. Не так, как правильно. Хотя, в их случае, о правильности уже и речи не идёт. Проживать каждый новый день как последний, стало уже нормой жизни. Вряд ли какой-либо подросток может похвастаться подобным. Дин же другой жизни и не знал никогда. Они нырнули в эту бездну безрассудства с головой, прекрасно понимая (или, думая, что понимают), что ничего хорошего из этого не выйдет. Охотник никогда не сможет признаться даже себе в том, что именно с этим парнем он готов был остаться насовсем. Забыть про охоту и жить обычной жизнью. И даже готов был мириться с подозрительными взглядами местного шерифа. Но он не признается. Только не теперь. Только не себе. Стараться строить из себя сурового парня, который все для себя решил и ни за что не поменяет своё решение гораздо проще, чем открыться своим чувствам. Винчестер уже и не помнит, когда в последний раз ему везло в личной жизни. Никогда, пожалуй, иначе как объяснить то, что он все ещё одинок. Колесить по стране с братом, убивать нечесть, быть героем хотя бы для себя, вот его призвание. Но он снова наступил на любимые грабли, снова вынужден прятать невыносимую боль за маской безразличия и суровости, приправленную ухмылкой. Отец всю жизнь учил смотреть в лицо страхам и боли, но сейчас Дин впервые отводит взгляд. - Мне жаль, - голос Стайлза звучит настолько тихо, что кажется, звук дождя может запросто его заглушить, но Дин все равно слышит. А, может, чувствует. Телефон вибрирует где-то в кармане куртки, но они вряд ли смогли бы понять в чьей, даже если б хотели. Очередное «мне жаль» больше не вызывает злости или боли, только опустошение. Осознание того, что в их истории ничего нельзя изменить. Они оба поступали правильно, как не странно. Каждый свой шаг никто из них не стал бы менять, даже при возможности. Все сказанные слова и поступки были осознанными. «Мне жаль» Звучит, как спасательная шлюпка, в которую они оба карабкаются из последних сил. Прекрасно понимают, что скажи Стайлз что-то другое, что-то, что начинается со слов «я тебя», а заканчивается «люблю, останься со мной», эта шлюпка пойдёт ко дну вместе с ними. Потому, что Дин бы остался...