Наше время настанет, только подожди

Июнь 1820 года

      -J’ai le droit d’aller chez mes cousins après la dernière année? Позволено ли мне пойти к кузенам после последнего класса? — я стоял напротив своего зеркала и поправлял воротник рубашки одной рукой, пока вторая перебинтованная висит в воздухе. Оцениваю свой внешний вид, не обращая особого внимания на девушку в простом платье позади меня. -Monsieur Edward, c’est cool dehors, mais si vous attrapez un rhume? Madame Kaspbrak sera malheureuse. Месье Эдвард, на улице прохладно, а если Вы простудитесь? Мадам Каспбрак будет недовольна, — ответ был сдержанным, а речь чёткой, с ноткой стойкой, но это не делало её грубой, даже наоборот. Я скривился когда близкие или будущие приближённые — в данном случае, обращались со мной на «Вы», это вызывало неприязнь и раздражение. Хотя я вовсе не всей прислуге разрешаю говорить с собой на равных, но моей прошлой «главной сиделке» разрешалось многое, и раз мне ещё придется это терпеть, надо сразу обозначить границы. Сейчас я хочу их ей расширить, и это превосходит моего раздражения по поводу ограничения свободы. -Non, non. S’il vous plaît, ne soyez pas si officiel. Et ne pouvons-nous pas parler français? Нет-нет. Прошу, не надо так официально. Мы можем говорить не на французском? — разворачиваюсь к ней. Эту девушку я видел вчера вечером впервые. Неосознанно начинаю изучать ее внимательным взглядом, она и виду не подаёт, что замечает это, ее взгляд не сходит с моего лица. Предыдущая гувернантка была привередлива, вечно недовольна, придирчива, и очень неприятна в общении. Проработала она здесь не мало лет, но причину по которой ее вышвырнули, я бы предпочёл не знать… Мне никогда не нравилась Мисс Вордвел, женщина возраста ближе сорока лет. Я так часто слышал восхищённые высказывания остальной прислуги. Мужчины говорили, что она была хороша собой и многие желали с ней сблизиться. Лично я бы предпочёл остаться в неведении даже ее имени. Вордвел была вовсе не глупа и сразу поняла как закрепить свое положение здесь- через моего отца, но через пару лет все пошло вовсе не так, как она хотела. Я не имел права, но все же нечаянно услышал их с отцом разговор и, к сожалению, я знаю причину ее «ухода» — даже мягко сказано, ее тут же вышвырнули из дома и отослали куда подальше. Рука начала ныть сильнее, но я не подал и виду, продолжая бегать глазами по телу собеседницы. Но здесь передо мной стояла кроткая, свободно разговаривающая на французском, девушка лет двадцати. Мягкая, еле заметная улыбка не покидала ее лица, но при этом мне она показалось очень сосредоточенной и ответственной. Ее светло-русые волосы были собраны в аккуратный пучок, а одета она была в недорогое темно-синее платье с белым воротником, доходящее до щиколоток. -Comme vous le souhaitez, mais votre mère a insisté pour que vous me parliez dans cette langue. Vous pouvez donc pratiquer et améliorer votre langue. Как пожелаешь, но твоя мама настояла на том, чтобы ты со мной говорил на этом языке и мог практиковаться и совершенствовать свою речь, — я вернул свой взгляд на ее лицо. В ее глазах читалось совершенное спокойствие и гармония, что очень даже помогает ей расположить других к себе. Находясь рядом с ней я чувствую такое невинное ощущение безмятежности. У Нади очень приятная аура, но я никому не доверяю больше, нет. Пускай думает, что я послушный, правильный и открытый для нее. Будет проще ее изучить и узнать ее слабые места-это может пригодиться… -D’accord. Veuillez me rappeler votre nom? Хорошо. Прошу, напомни твое имя? — мягко произнес я, не хочу казаться грубым или показывать свой характер. Первое впечатление очень важно. -Nadia Нади. -Nadia, ma mère m’a promis qu’avec l’été, je pourrais sortir avec mes amis ou aller chasser avec mon père. Et c’est l’été. Нади, моя мама обещала, что с наступлением лета я смогу выходить на улицу со своими друзьями или ходить на охоту с отцом. И пора лета уже наступила, — меня редко отпускают без разрешения куда-то ходить, а если мама об этом узнает, то приставляет ко мне кучу «нянек» — ненавижу. Не хотелось бы, чтобы Нади тоже держала меня на поводке и под круглосуточным присмотром- мое бытие и так очень скучно и однообразно.       Если бы меня попросили написать автобиографию я бы написал: «Вот моя жизнь. Жизнь обычного мальчика, растущего мужчины и будущего прославителя своего семейства. Однако, не совсем обычного- сказочно богатого уже в свои тринадцать. С «красивым» и знатным семейным древом и живущим в одном из огромный загородных особняков, именовавшихся своей прославленной фамилией. Строгий этикет, куча правил и ограничений, постоянный контроль и ни права на ошибку- все это стоит за тем, что вы привыкли называть элитой.» Вот именно так я и провожу свои лучшие годы, ничего интересного. Из развлечений — игры, посиделки с кузенами или большие пышные обеды с музыкой по случаю приезда гостей, рождества или другого семейного праздника. Я никогда не забуду тот день когда я с помощью отца смог уговорить мать на подарок в виде щенка. Я до безумия счастлив, что у меня появилась хоть одна живая душа, которой можно доверять. Не то чтобы у меня нет друзей, просто в школу, в которой обучается дети семей моей тети, отцовских давних товарищей и, собственно, я. Мистер Урис — приятель отца настоял на том, что для их детей процесс обучения в Классе будет лучше при условии взаимодействия со сверстниками и более прогрессивнее, чем к традиционному — на дому. И думаю, что это было правильным решением. -Ta mère m’a dit de te dire. Твоя мама велела передать тебе, — спокойный голос выводит меня из раздумий и моё внимание переходит на молочно-белый сложенный лист бумаги, обвязанный тонкой веревочкой. Как только я забираю протянутую вещь, девушка тут же вернулась на свое место в конце комнаты, ближе к двери. Непонимающе смотрю на записку и пытаюсь развязать рукой (к счастью верёвка поддалась) развязываю ее, разворачиваю лист. Что могла написать мне мать — понятия не имею. Обычно она говорит со мой лично или передает информацию через прислугу, если это не особенно важно. Я выхожу из своей комнаты, проходя мимо Нади, иду по длинным коридорам, минуя лестницы в направлении места трапезы. Замедляю ход и, заметив, что рядом никого нет и начинаю читать.

«Мой милый Тедди, Я не хотела будить тебя, поэтому попрошу передать эту записку так. Мне с твоим отцом срочно пришлось уехать в Лондон к твоему брату Джонатану. Честно сказать, уезжать я не хотела, но в том деле я буду нужна. Тебе не стоит волноваться — это очень для тебя вредно. Постараюсь приехать как можно раньше, поездка не должна занять больше недели. До меня дошло известие о том, что с дня на день должна приехать семья и поселиться по соседству. Я не хочу чтобы ты знакомился с этими незнакомцами в моё отсутствие. Я буду спокойна, если если ты будешь сидеть дома и читать книги из нашей библиотеки, как обычно. Либо же большую часть своего времени ты придёшь у своих кузенов. Вовремя обедай, не забывай про чаи на травах и не забывай о дыхательных упражнениях. И до заката солнца ты должен быть дома. С тобой останется Нади — твоя новая гувернантка, с которой ты наверняка успел познакомиться. Она за тобой присмотрит и проследит. Люблю тебя, мама.» Чем еще я могу заняться как не пойти к родственникам? — Джейн и Уилл, всегда меня ждут. Такое стечение событий меня даже устраивало, НО: Что значит не хочу, «чтобы знакомился с этими незнакомцами» и “ за тобой присмотрит и проследит»?! Я вовсе не ребенок!.. моё возмущение поутихло, когда я во второй раз пробежался по тексту глазами. Интересно, значит у нас появятся соседи и то, что мать уехала. Не дурно, отдохну от её влияния, а с моим опытом обмана и хитрости — не думаю, что у меня будут проблемы с Нади. Но все же стоит найти, на чёрное, досье… Мне иногда кажется, что моя мама мыслит исходя из того, что если у тебя есть большой дом с охраной и в нём ё имеется, то сиди всю жизнь в нем. Только сейчас замечаю, где я нахожусь — не широкий, но длинный холл, идущий после лестницы к моему крылу. Окон здесь не так много, поэтому здесь очень тусклый свет не смотря на яркое летнее солнце. По бокам стен располагаются редкие большие кувшины с росписями на них и маленькие статуи из глины или камня. Перевожу внимание на дверь напротив, где находится кабинет, из которого доносились звуки и разговоры неугодные для юных ушей, с тех пор это моё самое нелюбимое место в доме. Воспоминания об услышанном или о непреднамеренно запечённых тенях двух тел от тусклого света свечей. Это обстоятельство, связанное с Вордвел, слишко сильно и глубоко засело в моём сознании. Я опираюсь спиной о стену и скатываюсь вниз по ней, пытаясь сморгнуть влажность в глазах. Опускаю голову и судорожно зарываюсь пальцами в волосы у самых корней, и закрываю глаза. Я вижу чётко отпечатанные тени двух тел при тусклом свете свечей. Один из тех неприятных эпизодов, которые до жути хочется перечеркнуть и стереть из памяти. Где-то в груди начинает растекаться тягучее, скользкое ощущение разочарования, ненависти и обиды. С накатывающей волной воспоминаний становится гадко и, подступающий к горлу ком поднимается выше, перекрывая дыхательные пути. Лёгкие будто разогрелись адским пламенем, а изо рта вырываются только ужасно хриплые вскрики. Голова стала чугунная и, начавшие подрагивать ноги, в коленях подгибаются, весь мир перестал существовать кроме обрывков фраз, чужих стонов, криков и стука моего сердца. Все эти звуки начали крутиться у меня в голове, накладываясь друг на друга и с каждым оборотом увеличивать скорость. Я теряюсь в этом вихре звуков. Я тянусь рукой к перекрытому в невидимые оковы горлу, пытаясь сделать вдох, но получаются только режущее трахею тонкими лезвиями, хрипение. -Все хорошо, все в прошлом. Дыши, просто дыши. Вдох и выдох. Давай же, я могу, — я еще плотнее жмурю глаза и пытаюсь сконцентрировать внимание на своем сердцебиении. Стук-тук — вдох Стук-тук — выдох Пересиливаю себя, хватаю ртом воздух, проталкивая его дальше, и делаю нормальный вдох. Все закочилось. Все в прошлом.