Вэнь Чао не признает своих ошибок

Лань Сичэнь, низко опустив голову, с трудом сохранял "внешне беспечную походку обычного городского жителя". По его мнению, такая походка подошла бы скорее беременной панде, если бы той вдруг вздумалось встать на задние лапы, но Мэн Яо, человек, что безвозмездно помог ему, несколько дней пытался заставить Лань Сичэня выглядеть хоть немного менее похожим на благородного заклинателя, так что было бы бесчестным забыть его науку и сгинуть, попавшись Вэням. К тому же он пообещал самому себе, что, когда его положение станет хотя бы немного более устойчивым, он вернется и поможет Мэн Яо, отплатив за его доброту. За углом раздались быстрые шаги, и прежде чем Лань Сичэнь успел отреагировать, его сильно толкнули, опрокинув на землю. Соломенная шляпа, прикрывавшая лицо, слетела, но Лань Сичэнь был слишком ошеломлен своим внезапным падением — видимо, странная походка была вдобавок еще и очень неустойчивой, потому как раньше от такого слабого толчка он бы даже не покачнулся. Дева, опрокинувшая его, со смехом побежала дальше, даже не оглянувшись. Лань Сичэнь лишь изумленно моргнул, а потом бездумно потянулся за шляпой, и потому не обратил внимания на пробежавшего следом за девой человека, лишь отстраненно отметив скользнувшую по глазам тень. Он только-только сжал пальцы на шляпе, когда его вдруг окружили с двух сторон и рывком подняли на ноги. — Второй молодой господин! Смотрите! Это же сам Цзэу-цзюнь! — закричали над ухом, и Лань Сичэнь мысленно встряхнулся, моментально отбрасывая свое бескрайнее удивление от падения и сосредотачиваясь. — Невозможно! — негодующе закричали неподалеку, и Лань Сичэнь замер, так и не подняв голову. Это был... — Я бы точно узнал этого высокомерного притворщика Лань Сичэня! — Вэнь Чао собственной персоной. Все такой же чванливый и высокомерный, каким Лань Сичэнь его и помнил. С бесстыдно повисшей на его спине девой, той самой, что толкнула его. — Но второй молодой господин Вэнь! Вы только посмотрите на его лицо! И эта лента! — один из держащих Лань Сичэня людей грубо схватил его за подбородок и заставил вскинуть голову. Лань Сичэнь позволил, старательно заставляя себя выглядеть хоть немного столь же почтительно, как и Мэн Яо. Наверняка получалось плохо. — Сколько раз мне еще придется повторять вам, чтобы вы наконец запомнили? Не заблуждайтесь на свой счет. Вы — всего лишь заклинатели, которые служат мне, а приказы здесь отдаю лишь я один. И я не нуждаюсь ни в чьих советах! — Вэнь Чао особенно выделил слова «лишь я один», и тон, которым он их произнес, звучал столь высокопарно, чванливо и хвастливо, что Лань Сичэнь едва смог удержать хотя бы удивленное выражение лица. — Его лента просто белая, а у этих педантов из Гусу на ней намалеваны облака, — упиваясь собственным величием, начал важно пояснять он. — К тому же ни один из этих чистоплюев не сменил бы своих одежд, даже если бы от этого зависела их жизнь! — Вэнь Чао вознес руку к небесам, словно призывая их в свидетели, а потом мерзко захихикал. Дева, висевшая на нем, охотно подхватила этот смех. — Молодой господин Вэнь такой умный, — неожиданно приятным голосом пропела она, а потом тоненько захихикала и что-то зашептала прямо на ухо Вэнь Чао, всей грудью прижавшись к его спине. — Проверить? — удивленно переспросил Вэнь Чао, а потом как-то странно взглянул на Лань Сичэня, ответившего ему непонимающим взглядом, но быстро вспомнившего, что стоило бы опустить глаза и молча повиноваться, смирив гордость. — Хорошая идея, Цзяо-Цзяо! А ну! Подтащите его поближе и поднимите голову! — крикнул Вэнь Чао, взмахивая рукой. Лань Сичэнь поспешил покорно подойти ближе, поддерживаемый с двух сторон безмолвными охранниками, и нерешительно поднял голову, ожидая, что Вэнь Чао начнет разглядывать его лицо или, возможно, даже заставит сказать или сделать что-то... А потом Вэнь Чао его поцеловал. Лань Сичэнь в ужасе распахнул глаза и попытался отшатнуться прочь, но хватка на его плечах моментально усилилась, удерживая его на месте, и ему оставалось лишь беспомощно обмякнуть, ошеломленно ощущая, как чужой язык (!) гладит его губы, то и дело требовательно нажимая на них. Это было ужасно. Неправильно. Отвратительно! Делать такое с врагом, на виду... Лань Сичэнь ахнул про себя, только сейчас, наконец, осознав, что его действительно... целует... Вэнь Чао... На глазах у прочих Вэней Но все стало еще хуже, когда язык, до этого лишь поверхностно ласкавший губы, ворвался к нему в рот, воспользовавшись моментом его слабости. Лань Сичэнь слабо трепыхнулся, но силы словно покинули его от всеобъемлющего изумления. Чужие руки скользнули ему в волосы, растрепывая незатейливую прическу и с силой проезжаясь ногтями по чувствительной коже головы. Чужой язык гладил его зубы и небо, пытался заигрывать с его языком и словно вознамерился проникнуть ему в самое горло, и Лань Сичэнь не выдержал, хотя и обещал себе не двигаться и просто перетерпеть это, а потом забыть — забыть навеки и никогда и никому об этом не рассказывать, потому что это было не с ним — с простым городским жителем, которому не нужно заботиться о своей чистоте. Однако когда язык в очередной раз толкнулся ему в горло, Лань Сичэнь просто не смог больше молча терпеть это — и попытался вытолкнуть захватчика из своего рта, одновременно встряхивая головой и ощущая, как рассыпаются волосы из уничтоженной прически. Вэнь Чао — словно только этого и ждал — моментально отстранился, вновь кидая на него тот самый странный взгляд, теперь приправленный также самодовольством. — Видите? — насмешливо спросил Вэнь Чао, а потом сразу же пояснил, не особо интересуясь ответом на свой вопрос: — Если бы это был первый из нефритов Гусу Лань, этот известнейший праведник Лань Сичэнь, разве стал бы он отвечать на мой поцелуй? Разве позволил бы мне взять свою драгоценнейшую, — Вэнь Чао замолчал на мгновение, буквально выплюнув последнее слово, а потом, высокомерно усмехнувшись, поднял сжатый кулак, одновременно с этим заканчивая: — ленту? Лань Сичэнь, еще при первых словах начавший заливаться румянцем — хотя даже и не знал, что умеет краснеть — на последних словах покраснел окончательно, безмолвно уставившись на белоснежную ленту, жалко свисающую из кулака Вэнь Чао, потому что... Потому что он действительно сделал это — ответил на поцелуй, пусть и не задумываясь о том, что делает, и... позволил забрать свою ленту, даже не заметив этого! Пускай даже это была не лента его ордена — о небеса, благословите Мэн Яо и даруйте ему счастья, потому что именно за ленту шли их самые отчаянные споры: Лань Сичэнь настаивал на необходимости не снимать ее никогда, а Мэн Яо умолял его перевязать слишком заметную ленту на руку, а взамен взять просто белоснежную. Руки, державшие его все это время, внезапно расцепились, и Лань Сичэнь снова позорно упал на колени, больно ударившись ими, но даже не заметил этого, слишком погрузившись в охватившее его смятение. Сверху рассмеялись: — Молодой господин Вэнь, ваше искусство поцелуев поразило этого ничтожного в самое сердце! Ваша скромная Цзяо-Цзяо ревнует. Вы же поцелуете меня со всем тем рвением, с каким целовали сейчас этого грязного оборванца? — жалобно заныла спутница Вэнь Чао, но Лань Сичэнь слышал все словно из-под воды. В его голове кружилось слишком много мыслей, он никак не понимал, где он и что происходит. Голос Лань Цижэня с безукоризненной вежливостью цитировал в его голове все те правила, что он нарушил, а он мог лишь молча внимать, не смея возражать на справедливые обвинения и готовясь принять любое наказание, лишь бы вновь услышать в голосе дяди редкие теплые нотки. — Все как скажет моя Цзяо-Цзяо! — восхищенным голосом ответил ей Вэнь Чао. Послышался звук поцелуя, а потом смех девы и ее восхищенные комментарии. Их голоса постепенно начали отдаляться, но Лань Сичэнь все сидел, низко опустив голову, переживая миг своего падения. Лишь через несколько бездумно долгих минут Лань Сичэнь нашел в себе силы прикрыть голову соломенной шляпой от палящего солнца.