Такая работа

— Раз-два-три… снова память туманом проклятым затянуло. Николка, Ариша, Ванятка, Вася, доча… коса и белёсая чёлка… Ох, умаялась… много — мальчишек, девчонок… Пять-да-шесть… будто жёрнов, толкаются мысли, тяжело и со скрипом — цепляются, виснут. Кто считать обучил-то?.. Высокий, с бородкой, с добрым взглядом, с улыбкой лукавой и кроткой. Клали камешки в ряд огрубевшие пальцы… Вечер, нитки, иголка и ткань между пяльцев — вышивала ему рушники и рубахи… А у речки свежо… Ошалевшие птахи над землёю — к дождю. Что ж я тут, а не дома?.. Взгляд голодный, чужой — он горяч до истомы, и пуста голова. Невесомо и сладко… Нету мочи рядить, к бесу думы, догадки. Раз-два-три… три-два-раз… Жжёт внутри — пей! Сейчас… *** Взмах руки, на клинке полыханье пентакля, вой и всхлип, и росою багряные капли на траве. — Август-Август, пацан неуклюжий! Погоди-ка... а думал — меня ты не слушал, ведь неплохо затеял — рассыпались чётки, отвлекли окаянную бусины счётом. — Ай, за что по затылку? Успели ведь, хватит! — В чём ошибка, малец? Пересказывай внятно. — Шёл посуду помыть, да и всё. Понял, понял: меч не взял, со стоянки под месяцем полным в одиночку убрёл. То ж она, упыриха? — Да… По сёлам окрестным наделала лиха. И искать не пришлось — словно мышь на приманку, запах детский учуяв, примчалась, поганка. — Ты… меня… — Ну, а что? Сам полез на рожон-то. Обойдётся, надеялся я. А резонов — целых семь. Семь ребяток — о ком знаю точно — жертвы нежити жадной. И ро́дную дочку, Василису свою, осушила до донца… Спи, герой. Тишина. Предосеннее солнце чуть окрасило небо. Щеглы без боязни на опушке поют. Видно, день будет ясным.