Во тьме и одиночестве

Какой смысл в чувствах, если она не имеет на них права? Если бы кто-то мог забрать ее эмоции, Сецуна была бы благодарна. Она рождена, чтобы служить, а не размышлять о несбыточных мечтах. Ее мир — тьма, в которой никому кроме нее нет места. Сецуна должна охранять пространство и время — это ее единственное предназначение. Тогда почему сердце пропускает пару ударов, а с губ срывается вздох, когда она видит его? Он никогда не будет ей принадлежать, она знает. Серенити никогда не позволит ей оставить пост. Он никогда не посмотрит на нее иначе — лишь холодно и безразлично. Она знает, и все равно не может отвести взгляд долгие пару секунд. Сецуна прикрывает глаза на мгновение, чтобы в следующее — вернуть бесстрастное выражение лица. У нее есть долг. Губы кривятся в горькой усмешке. — Сецуна. Он кивает в знак приветствия, а она удивленно выгибает бровь. С чего бы? — Никто не выходил за пределы замка? — Никто. Они смотрят друг на друга. Между ними застывает напряженная тишина. — А пытался? — Нет. — Я бы хотел верить. — Либо говори прямо, либо разворачивайся и уходи. Она не настроена играть в угадайку. Сецуна всегда на посту, независимо от собственных потребностей и желаний. — Извини, если задел, — он прищуривается, глядя на нее. — Пока ничего конкретного, только предположения. — Проверяй их в другом месте, — отрезает она. Он кивает и уходит. Она понимает, что зарывается. Он руководит разведкой и имеет доступ в любую часть замка, а она простой сейлор-воин, которого в начале веков поставили охранять незыблемость реальности. Сецуна не жаловалась, лишь однажды уступила слабости. Теперь эта ошибка преследует ее. Во тьме и одиночестве она вспоминает единственный танец с Джедайтом, который позволила себе, хотя знала, что он не будет ей принадлежать. Знала, что он пригласил ее, потому что злился на Рей. Знала, что пытался обмануть себя, ведь Сецуна и Рей внешне похожи. Она знала, но поддалась очарованию момента. Забыла, что огонь в его взгляде и трепет в прикосновениях никак не относятся к ней. Сецуна украла несколько минут чужого счастья и увязла в паутине нелепых эмоций, на которые не имеет права. Королева никогда не разрешит ей покинуть врата. Джедайт никогда не посмотрит на нее, как на Рей. Сецуне не нужны подтверждения, она и так все видит, пусть больше и не спускается на балы. Она не хочет ощущать себя неуместной, а подглядывать за чужим счастьем больно. Ее судьба давно предопределена, сопротивляться бессмысленно. Над любовью Джедайта и Рей не властно время и перерождения. Разве может Сецуна что-то этому противопоставить? — Почему я давно не видел тебя на балах? Он возвращается и сверлит ее своими голубыми глазищами. — Потому что меня там не было. Он пытается увидеть в ней нечто, понятное только ему одному. — Зря. Хорошо танцуешь. Она пожимает плечами. — У меня есть и другие занятия. — Отдыхать тоже нужно. — Уверена, Рей с тобой согласна. Джедайт усмехается. Ей даже кажется, что она замечает победный блеск в глазах, словно он добился того, за чем пришел. — Плутон, сделай одолжение, потанцуй со мной на следующем приеме. — Не желаю быть разменной монетой, — равнодушно отзывается она. — Найди другой способ помириться с Рей. — А мы и не ссорились, — хмыкает он. — Слегка не сошлись во мнениях в одном вопросе. — Что и требовалось доказать. Сецуна закусывает щеку изнутри, чтобы не выдать эмоции. Она не имеет на них права, сколько раз еще нужно повторить?! — Рей считает, что ты мне нравишься, — говорит он подозрительно легко, словно не вкладывает в свои слова ничего особенного. — И я не стал ее разубеждать. — Почему? Ее собственный голос звучит неожиданно сипло. Джедайт пожимает плечами. — Возможно, она права. Я еще не определился. Сецуна приподнимает брови и крепче сжимает Жезл. — И чего ты ждешь от меня? — Танец, — напоминает он. — Если ты не против. — Это против правил... — Королева разрешила, — перебивает он. — Я все предусмотрел. — Ты же не отвяжешься? Сецуна хмурится, а в душе... Она понятия не имеет, что чувствует. Ей понадобилось столько времени, чтобы убедить себя в неизменности судьбы... Сецуна не знает, как быть. За три тысячи лет их предназначение оставалось неизменным. Что изменилось сейчас? — Тебе нужно только согласиться. Она окидывает его подозрительным взглядом и все-таки кивает. А что она теряет? Еще пару десятков лет самовнушения в темноте и одиночестве? Не слишком высокая цена за близость его тела и ощущение дыхания на коже. Сецуна рождена, чтобы служить, но раз уж по какой-то причине у нее не забрали эмоции, она имеет право почувствовать себя не только воином, но еще и человеком.