Цикл "Охотники и руны": Молчаливый наблюдатель

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       Сан отсыпается до упора, пока его не расталкивает раздражённый Минги, которого так же подняли из постели звонком. Но если он проснулся, то Сан не может расправиться со слипающимися ресницами до последнего. Вместо диспетчера зазвучавший в трубке суровый голос Минсока отрезвляет как холодный душ, потому сонливость спадает достаточно быстро, окончательно растворяясь во время приведения себя в порядок. По пути из дома они с Минги заскакивают за едой на вынос и перекусывают по дороге на вызов.        На месте оказываются Минсок с Ёнгуком, которые качают головой в сторону обвала в старом здании, откуда доносятся мерзкие звуки, будто по стеклу царапают вилкой и в довесок ещё и куском пенопласта, чтоб окончательно сдуреть. Сан кривится, разглядывая пути, и указывает на пару вариантов Ёнгуку, но тот отметает один вариант решительно, второй ставит под сомнение, и Сан не может не согласиться с ним и его доводами. За спинами тормозит ещё одна машина.        — Что за чертовщина? — морщась уточняет Минги, глядя попеременно на старших охотников, а потом на подоспевшего с Джисоном Минхо. Джисон мрачный, как туча, а на плече лежит тяжёлый клинок, будто он дровосек, вышедший на лесоповал.        — На иглоспина похоже, — отзывается Сан, почёсывая бровь. — Хотя я до этого о нём только читал, но описание с ощущением слишком соотносится. Мороз по коже.        — Погодите, у меня есть воск, — говорит Джисон, роясь в карманах.        — Нам, наверное не нужно спрашивать, зачем ты таскаешь в карманах воск? — усмехается Минсок, повторяя за Джисоном то, как он нагревает в руке воск, а потом разделяет надвое, запечатывая уши как берушами. — Слушай, а неплохо придумано. Глушит. Ёнгук?        — Мы с Саном решили, что лучший путь — пройти до окон второго этажа по насыпи, и уж потом нырнуть вовнутрь.        — Понеслась, — рычит Минги, поглаживая оружие и ухмыляясь чему-то невидимому.        — Сан, Джисон, прикрываете.        Бой затягивается надолго, потому что несмотря на крупный размер и оттого большую неповоротливость и медлительность, монстр оказывается куда более неприятным противником, чем быстро перемещающийся по любой поверхности хамелеон, атакующий с такой скоростью, что для его поимки требуется отряд в шесть и больше охотников.        А это камнеподобное чудище швыряется иглами как заправский дикобраз. И если иглы животного около двадцати сантиметров, то у иглоспина, который добрых полтора метра в холке, иглы куда толще и больше. Они едва успевают прикрывать головы, когда иглы летят в разные стороны. Хорошо ещё, что первый сброс иголок произошёл когда они были только на подходе, и увидели, какую монстр принимает позу, чтобы встряхнуться, посылая в смертоносный полёт клинки своих игл.        Сан извлекает из предплечья несколько полуметровых игл и с трудом сжимает-разжимает пальцы на онемевшей руке. До торчащих в спине он попросту не дотягивается, но на помощь приходи Джисон, у которого правая рука висит плетью, а в ней как в подушке для булавок торчит несколько иголок, которые явно застряли где-то очень глубоко, раз он не пытается их выдернуть.        Ёнгук на пальцах что-то объясняет Минсоку, Минги с Минхо и вовсе не видно. Сана немного подташнивает от кровопотери, потому что он самолично вытащил не менее пятнадцати крупных игл из своего тела, несмотря на то, что они успевали укрыться, чтобы не принять весь поток смертоносных жал. Несколько обглоданных тел, усыпанных иглами, они уже видели в логове иглоспина. Стать одними из них не спешит никто.        Минсок высовывается из своего убежища, потому что его видно лучше, чем Ёнгука, и отдаёт приказ на пальцах, Сан с Джисоном кивают и быстро обсуждают между собой, что Джисон отвлекает куском битого кирпича, а Сан своим телом, пока другие охотники попытаются прорубить грубую шкуру, от которой отскакивает оружие. На это уходит ещё несколько томительно длинных минут, и Сан наверняка не сможет сказать, сколько времени занимает очередная схватка, но иглоспин всё же валится на кирпичную крошку, вывалив язык из пасти. Сан едва держится на ногах, и, наверное, всё же отключается, потому что глаза открывает уже в карете «скорой».        — Как с похмелья, — бурчит Сан, но руки склонившегося над ним Тэна не убирает. — Мы где?        — Всё тут же, решили без госпитализации, — отзывается Тэн. — Он хоть вас и прилично потрепал, но в целом не требуется большей помощи, чем могу вам дать. Рецептов, правда, выпишу гору. С редкими существами лучше перебдеть…а вот Джисона всё же увезли, у него в кости иглы застряли, нужно проверить нервные окончания после окончания процедуры извлечения.        — Спасибо. Как остальные?        — Больше всего досталось вам с Джисоном, — говорит Минхо, протягивая Сану молочную конфету. — Остальные отправились на вызов, а на нас повесили отчёты. Кстати, Сан… Я обещал проставиться. Выбирай дату и место.        — Бар Сонхва, в субботу после смены.        — Как скажешь, — Минхо улыбается широко и белозубо, щуря глаза, которые даже в человеческом облике очень напоминают кошачьи. — А ты любишь острые ощущения… думал, ты выберешь детское кафе, но более неподходящее место для охотника, чем бар вампира придумать сложно. Но я проиграл, а пари есть пари.        Рядом с Минхо Сану почему-то спокойно.Может, дело в том, что рядом с оборотнями ему действительно лучше? Может, кровь помнит гораздо больше, чем он сам? Сан поправляет наложенные повязки и глотает из пары флакончиков зелья, а потом выходит из «скорой» и кивает Минхо на машину, тот с усмешкой морщит нос и кивает на свою. Сан качает головой и сдаётся. Руки ещё немного онемевшие, а у Минхо всего лишь пара пластырей на шее, скуле и повязка на бедре, которую он сдирает сразу же, как только отъёзжают целители.        — Жаль, что одежда у нас не волшебная и не затягивается под руками целителя так же, как раны.        — Да уж, — усмехается Сан, пристёгиваясь.        С отчётами они справляются быстро, ещё до возвращения остальных. Из госпиталя новостей нет, и Сан изредка поглядывает на не находящего себе места Минхо, который вместо того, чтобы писать отчёт, смотрит в стену, жмурясь так, будто жжёт глаза. В конце концов он накрывает лицо руками и просто несколько минут так и сидит. Когда же отводит руки от лица, то выглядит прежним улыбчивым оборотнем, чей язык в колкости может посоревноваться с несколькими Уёнами.        — Кофе?        — Только если со сливками, — Минхо улыбается, и поверить, что несколько минут назад он был похож растерянного и потерявшегося в лесу ребёнка, становится попросту невозможно.        Они успевают допить кофе, когда заходят Минсок с Ёнгуком о чём-то оживлённо спорящие и доказывающие друг другу что-то только им понятное, а следом плетётся Минги и сразу же удаляется в сторону тренировочного зала. Сан сначала хочет двинуться следом, но потом решает, что Ёсана с Уёном и Минги в одном помещении ему будет многовато на сегодня.        Неделя стремительно подходит к концу, а в блокноте Сана всё больше новых данных и зарисовок. В отделе всё меньше книг можно отыскать, и Сан пишет запрос на имя ректора Академии, чтобы порыться у них в запасниках. А в свободное время наблюдает за людьми, отдавая всего себя этому занятию, когда видит татуировку четырёхглазой совы на руке одного курьера-велосипедиста. Разговор с ним ничего не даёт, и Сан задумчиво провожает его спину, пытаясь понять, какое направление для расследования выбрать.        Вечером четверга ему звонит Ёнджо и просит о встрече, оговорив предварительно, где встретятся так завуалированно, что впору запутаться не только тем, кто может за ними следить, но и им самим. Сан отправляется на место встречи сразу после смены, ускользнув из-под носа желающих расслабиться в ближайшем баре охотников. На встречу приходит только Ёнджо, но хмурый настолько, что продирает морозом по коже.        — Что случилось? С Сохо всё в порядке?        — Да… Нашёл я этого Чо, — выдыхает Ёнджо, тяжело опираясь на каменный стол и стискивая зубы. — И знаешь, что? Он оказался без татуировки, зато с ней оказался мой секретарь, которого я аккуратно прощупал, не нашёл никаких несостыковок, прошерстил личное дело и досье семьи, но никаких зацепок, просто никаких, а наутро тату как небывало!        — И что мы имеем? Что татуировка попросту исчезает?        — Похоже на то, — глухо выдыхает Ёнджо, растирая красные от недосыпа глаза. — Ты понимаешь, это значит, что мог любой, абсолютно любой охотник оказаться тем самым! С ума можно сойти, если подозревать всех. Есть только один плюс — это точно не мы, иначе русал бы нас опознал.        — Исчезающая или переползающая татуировка, значит… — Сан садится на каменную столешницу и болтает ногами, задумчиво глядя по сторонам, но ни на чём не задерживая взгляд. — А что если это свидетельство одержимости? Не понимаю, как это работает, но иного объяснения нет. Будто мало чертовщины с библиотекой.        — А что с ней?        — Давно, видимо, не был, да? — Сан пролистывает пару фотографий, показывая Ёнджо нужные. — Вам так рассказывали о клешнегрызах? Потому что нам определённо говорили иное, показывали слабые точки в местах сочленений у самого туловища, так же есть способ обезвредить путём ударов в глаза и рот. Но что ты видишь тут?!        — Что за бред?! — вчитавшись, Ёнджо поднимает на Сана глаза, чтобы снова впиться в описание боя с клешнегрызом, где нет и слова о том, насколько мощны его клешни и как опасно попасть под удар одной из восьми лам, увенчанных острыми, как копья, шипами. — Ты хочешь сказать, что кто-то переписывает книги?        — Я в этом почти полностью уверен, смотри, — с каждой просмотренной фотографией Ёнджо мрачнеет, сжимая челюсти. Вечер знойный, но от Ёнджо волной идёт жар, будто сейчас воспламенится.        — Не знаю, кто это делает и зачем, но это порождает ещё большее количество вопросов, — на Ёнджо будто разом груз всей планеты свалился. Плечи напряжены, под руками, вцепившимися в столешницу, камень крошкой едва ли не идёт. — Ты помнишь, что Сохо тебе показывал?        — Прости, никаких зацепок или опознавательных черт, я уже не раз прокручивал увиденное в голове.        — Чёрт возьми, — Ёнджо злится, ударяя кулаком по каменному столу в опустевшем парке. Только стайка птиц, разлетевшаяся с криком в стороны, да Сан, спрыгнувший в траву, свидетели. — На связи. Попробую поговорить с Сохо, может быть, что-то сможем вытащить. Ну, а тебе достанется поиск хоть каких-нибудь данных в Запретном Отделе. Может, повезёт. Но будь осторожен, помни о тату.        Сан некоторое время смотрит в спину уходящему Ёнджо и вздыхает. Ответов нет, а вопросов с каждым днём всё больше. Некоторое время он сидит просто за рулём, пустым взглядом глядя перед собой и выстукивая какой-то мотив, ударяя подушечками пальцев по бёдрам, а потом всё же едет домой, где застаёт сосредоточенно что-то собирающего Минги, который просто кивает Сану и углубляется в своё дело.        Понять, с чем он возится, не так и просто. Это нечто похожее на сферическое лего, а сам Минги на вопросы не отвечает, хмуря брови и собирая мелкие детальки, одна за другой они находят свои места. Сан пожимает плечами и уходит в душ, а потом валится в постель с мыслью пораскинуть мозгами об услышанном, но в итоге проваливается в сон почти сразу, едва успевает поудобнее улечься.        Сан подкидывается от стука в дверь, окидывает взглядом разметавшегося по постели Минги, который и в ус не дует, и неохотно плетётся к двери, пытаясь разлепить хотя бы один глаз. За дверью оказывается Юкхей. Взъерошенный и какой-то потерянный. Сан смотрит на оборотня, теряя сонливость так стремительно, будто холодной водой окатили. Отношения с отделом внутренних расследований немного потеплели, но не настолько же, чтобы с рассветом ломиться в квартиру.        — Что ты здесь делаешь?        — Пришёл поговорить.        — О чём? — Сан старается не звучать грубо, но им, действительно, не о чем разговаривать. Совершеннейшим образом. Взглядом он зацепляется за кисть руки Юкхея, которой тот лохматит волосы, зачёсывая назад, и каменеет. — Подожди, я оденусь.        Сан переодевается стремительно, но взглядом всё равно зацепляет кучу непонятных поделок Минги, которыми завалены буквально все свободные поверхности полок на стеллаже и стол. Даже на прикроватной тумбе по паре шаров и каких-то сложных многоугольников, назначение которых неизвестно Сану и вопрос, понятно ли самому Минги, который в последние дни всё свободное время как завороженный складывает детальки, не реагируя ни на что.        Почесав подбородок, Сан плюёт на щетину, но всё же быстро чистит зубы, а потом расчёсывается, прежде чем ступает за порой, прихватив пару оберегов и скрывая лёгкой курткой оружие. Юкхей обнаруживается за дверью в той же позе, как Сан его оставил. Он словно отмирает и широко улыбается Сану, качая головой в сторону ступенек, ведущих на выход из дома. Сан нервно облизывает губы и без особого желания выходит на пролёт первым, всей спиной ощущая опасность.        В подъезде остро пахнет едой, отчего в животе недовольно бурчит, и Сан задумывается, когда он ел в последний раз, но память будто ластиком стёрли, а всё происходящее перемешала детская рука, не обращая внимания на то, как фрагменты мозаики были разложены по цветам. Сан старается держать Юкхея в поле зрения, хотя тот будто специально постоянно заходит за спину. То ли это просто привычка оборотня, то ли следователя отдела внутренних расследований, то ли…        Юкхей толкает его к стене, ловит его запястья и прижимает рядом с головой, глядя в глаза, прижимается всем телом и дышит тяжело, будто загнанный зверь. Сан с трудом сдерживается, чтобы не сопротивляться, потому что появившийся интерес куда сильнее. Кто знает, может, это поможет расследованию, неспроста же всё так складывается. Взгляд у Юкхея тёмный, почти чёрный, в полумраке подъезда и вовсе кажется диким. Оборотень наклоняет голову, приближая своё лицо к его и тяжело вздыхает.        — Что происходит? — Сан, сам того не осознавая, переходит на шёпот, стараясь одновременно следить и за запястьем Юкхея, отражение которого заметно в отражении тонированного стекла, что поставили на замену прозрачному, и за взглядом оборотня, чьё лицо всё ближе к его собственному.        — Я не знаю, что происходит, — так же шепчет Юкхей, утыкаясь носом Сану в скулу и дышит так часто, будто бежал. — Что ты сделал со мной? Меня невеста ждёт, а я о тебе думать перестать не могу. Ты меня одурманил, охотник?        — Чем же?        — Собой… — Юкхей склоняется ещё ближе, почти мажет по губам Сана своими, но Сан отклоняется, насколько возможно, утыкаясь затылком в стену, и склоняет голову к плечу.        — А если я скажу, что это так?        — А это так?        — Кто знает… Скажи, что тебе нужно?        — Мне нужен ты, — глаза у Юкхея совсем безумные, Сан осторожно высвобождает одну руку и начинает кончиками пальцев поглаживать руку оборотня, тщательно наблюдая за реакцией.        Веки скрывают чёрный взгляд, ресницы чуть подрагивают, а дыхание становится и вовсе хриплым, когда Сан касается центра крупной ладони, а потом ведёт пальцами выше, возвращается снова к пальцам, на секунду отрываясь от ласки. Юкхей тянется за поцелуем, но снова получает смазанный в щёку, Он отпускает руки Сана, перехватывая его за пояс и не давая двинуться.        Сан изо всех сил старается выглядеть естественным, но снова уворачивается от поцелуя. От оборотня пахнет полынью и ещё чем-то горьким. Юкхей что-то ворчит, будто учуявший опасность волк, впивается одной рукой Сану в шею, но вторую Сан успевает перехватить и нажать на болевую точку так, что чужие пальцы против воли отпускают клинок, и он со звяканьем падает на плитку.        К запястью с четырёхглазой совой Сан прижимает вырезанный из куска дуба, в который ударила молния, амулет, Юкхей вздрагивает и замахивается кулаком, который по размеру превосходит оба сановых. Сан уворачивается от кулака, а потом бьёт головой Юкхею в нос, тот хрипит, отшатываясь и хватаясь за нос, из которого хлынула кровь, тянет из ножен ещё один небольшой клинок и перекрывает Сану отход.        Сан фехтовать не намерен, ему нужны ответы, потому он парирует удар веером, и собирается отбить новый, но оборотня выкручивает в его руках, будто кто-то изнутри хочет свернуть из него спираль, и Юкхей всем своим весом валится на Сана, утягивая его на пол. Выбирается Сан из-под оборотня быстро, переворачивает его на спину и шипит, доставая телефон и набирая номер травника.        — Феликс, у меня тут оборотень без сознания. Возможно, отравлен. Нужна помощь.        — Ты где?        — В подъезде своего дома. У него зрачки расширены и дыхание частое, пульс… — Сан прижимает указательный и средний пальцы к шее оборотня и качает головой, отсчитывая. — Пульс нитевидный, пена на губах. Он сильно дрожит.        — Это похоже на аконит. Чёрт-чёрт-чёрт. Я не успею. Чёрт. Вызови целителей, а я с противоядием постараюсь подъехать как можно быстрее. Не тяни, если я прав, он на краю. Оборотень — волк?        — Да.        — Это Чан? — дрогнувшим голосом спрашивает Феликс и в привычном низком тембре проскальзывают высокие нотки, которые не поддаются контролю.        Вместо ответа Сан сбрасывает звонок и вызывает «скорую», называя номер значка и объясняя ситуацию, и отключается, услышав в ответ «ждите в течение трёх минут». Юкхей в его руках дрожит всё отчётливее, единственное, что Сан может сделать — это перевернуть его на бок и зафиксировать, не позволяя биться головой о стену. Пока он ждёт приезда «скорой», быстро оглядывает запястье с татуировкой, и едва не бьётся головой о стену сам. Совы и след простыл, запечатывающий одержимого оберег не помог.        — Да твою ж мать!        «Скорая» и Феликс показываются одновременно. Тэн молча кивает, увидев флакон в пальцах Феликса, а Сан пытается удержать бьющегося в судорогах Юкхея, который отходит просто на глазах. Но противоядие начинает действовать, и оборотня стабилизируют, увозя в госпиталь. Сан так и сидит на полу, прикрыв глаза и устало глядя на синяки, оставленные железной хваткой Юкхея, когда тот вцепился в него, пытаясь что-то сказать.        — Я знаю этого оборотня.        — Откуда?        — Он ко мне в лавку за отворотным зельем приходил.        — Отворотным зельем?        — Ага. Влюбился в кого-то, — Феликс устало садится на ступеньку и трёт глаза, пытаясь сдержать зевок. — На носу свадьба, а он всё отойти от влюблённости не может.        — В зелье есть аконит?        — Ты идиот? — фыркает Феликс и качает головой, словно это даже не вопрос, а констатация факта. — Аконит неспроста чёрным зельем называют. Он опасен даже для наружного применения, а уж тем более, если его выпить. Но что я могу сказать, он его выпил не больше получаса назад.        — То есть прямо под моей дверью, — задумчиво шепчет Сан, поднимая клинки и отправляя их в ножны на перевязи. Кинжалы входят идеально, находя себе временный приют у Сана под курткой.        — Что он делал в такую рань? — Феликс разлепляет глаза, внезапно вздрагивая, будто успел провалиться в дрёму, потому счастливо выдыхает, когда в его пальцах оказывается ледяной кофе, что принёс Хёнджин, без которого теперь увидеть Феликса практически невозможно.        — Хотел убить меня.        — Что?!        — Что ты ему сделал, чтобы он хотел тебя убить? — подаёт голос Хёнджин и задумчиво смотрит на Сана. Взошедшее солнце светит ему прямо в спину, согревая, и освещает сидящего на ступеньках Феликса с многоразовым стаканчиком в руках и стоящего рядом Хёнджина. Волосы уже давным-давно отросли до плеч, не меньше. И Хёнджин небрежно заправляет пряди за уши.        — Ничего. Разве что спас полгода назад.        — И всё же… что-то не сходится. Зачем ему тебя убивать и пить аконит?        — Ты что, следователь? — резко отвечает Сан и отходит из луча света, начинающего его раздражать.        — Что ты шипишь на тебя, будто я тебе что-то сделал?! — вспыхивает Феликс, стискивая стакан, отчего кофе льётся через верх. — Я вообще спать ложился, но тут же примчался, как будто мне больше делать нечего.        — Потому что думал, что это Чан.        — Какое тебе дело, что я думал?! — веснушки становятся темнее, взгляд наливается опасной синевой как перед превращением, но Феликс гасит вспыхнувшие искры в глазах, прикрывая их веками.        — Никакое, — Сан устало приваливается к стене, растирая виски. Боль долбится под черепной коробкой как обезумевший дятел, звуки меркнут, уступая место неровному гулу. Краски блекнут, но Сан выдавливает всё же. — На нём была тату с четырёхглазой совой. Была ровно до того момента, как он забился в агонии.        — То есть была, а потом исчезла? — спрашивает Хёнджин, сводя брови и глядя на Сана так пристально, что его взгляд становится ощутимым. Слабость подступает внезапно, мир подёргивается плёнкой, и Сан вцепляется в стену, сдирая ногти, чтобы боль отрезвила.        — Что за чёрт? — задумчиво произносит Феликс, будто в одно мгновение позабывший, что началась перепалка. — Разве так бывает, чтобы тату исчезла? Эй, Сан. Да твою ж… Хёнджин, лови его.