Возвращаясь в теплое лето

      — Отклоняю, — взбеленился Фаулер, отодвигая папку с делом, — ты уже еле ноги волочишь, Рид. Иди-ка ты в отпуск. Коннор за тобой присмотрит.       Взглянув на аккуратную подпись, Гэвин раздосадованно вздохнул, пытаясь фильтровать свой речитатив на языке и мысли в голове, пропуская их через поп-фильтр деловой формы общения.       Стоило воздержаться от полемики, пока пиздов не наваляли.       — Не могу я так, капитан. Не могу в отпуск. У меня там дел хоть жопой жуй, — деловито заявил детектив, кривя губы, когда пришлось в негодовании подернуть простреленным плечом.       — Можешь жевать ей, если челюсть подводит, но я тебя ради всего святого умоляю — иди в двухнедельный отпуск. Плечо подлечишь, нервишки подтянешь.       Лицо Гэвина озадаченно вытянулось. Запахло подвохом. Неожиданность, собака такая, размахивала белым флагом на периферии между доверием и полным непониманием. Папка с делом лежала под широкой темнокожей ладонью, придавленная с загнувшимся углом.       Пальцы Джеффри отбивали терпеливо «один через пять» по блестящей эмблеме департамента.       — А к чему андроид в сиделки? — вырывался вопрос и Фаулер спешит непроинформированность Рида мигом скорректировать.       — Если ты с простреленным плечом можешь много чего сделать по работе на дому, то валяй. Но за твою целостность я не ручаюсь. А теперь костыляй домой, Рид. Я серьезно, — бросив пластиковую папку с кипой бумаг обратно в стол, капитан сцепил пальцы в замок.        Он был сдержанным человеком и мог играть с детективом в гляделки несколько часов подряд, пока тот не сдавался, принимая с беспечной благодарностью подозрительно широкий жест с капитанского плеча.       Понятливый кивок и шаг за дверь — принятие поражения на закрытом поле боя. Рид шумно выдохнул, плетясь к столу. Пора собирать вещи и уебывать в «отпуск мечты», где вместо охуенной цыпочки или загорелого мачо — щеночек-Коннор.        Вот уже веселье будет, когда андроид званым гостем заявится в холостяцкую халупу Гэвина.       — Добрый день, детектив Рид, — с неподдельной радостью выдал андроид, притираясь задницей к столу, — рад, что Вы приняли предложение капитана. Отдых не повредит, — усевшись на край, Коннор вперился взглядом в широкую спину, — я отвезу Вас домой.       Губы перекосило от чужой услужливости. Рид круто развернулся к пластиковому мачо, морщась от саднящей и такой невовремя прошившей тело боли.       — Слушай сюда, помощник-номер-один, я самостоятельный мужик. Сам решаю: что, когда и как мне делать. Усёк? — угрожающе ткнув пальцем в сторону девианта, Гэвин недоверчиво прищурился. Он был готов к очередному полемическому рэп-батлу, но Коннор всё спустил на тормозах.       Не положено это задетому шальной пулей детективу нервы на кулак наматывать.       — Усёк, — с улыбкой повторяет андроид, в привычке потирая ладони, — такими наградами стоит гордиться, — сфокусировавшись на фото, красовавшееся на столе, Коннор принялся сканировать лица запечатленных на пленке людей.       Тина и Рид — оба принимают награды от мэра города. Лицо детектива кажется иным, но после детального сканирования и приближения изображения андроид понимает, что на нём мужчина куда моложе, чем сейчас и более выспавшийся, чем обычно.       Молодой Рид выглядел иначе: без шрама на переносице, гладко выбритым лицом и лучистым взглядом, который не перекрывали мешки — те от недосыпа были больше его глазниц в два раза.       Резкий скачок с темы на тему привел Гэвина в замешательство и потому подорванные нервы слегка попустило.       Позволяя чужим глазам исследовать себя на снимке, — по молодости достаточно солидного, — Рид наспех закидывал в рюкзак папки с делами, рабочий планшет и бутылку от Андерсона. Дед знал, что от Джек Дэниелса у Рида челюсть отпадает в самом хуевом смысле, но пойло все же вручил «за храбрость». Тина притаранила пышный торт, уничтоженный коллегами за три внеплановых перерыва, а Коллинз подарил шариковую ручку с выведенной корректором надписью «лучший пидор».       Блеск.       — Шмот я собрал. Можем двигать. — Грустно усмехнувшись, Гэвин закинул рюкзак на плечо, подтянув стропы. Рана заныла, острая боль вгрызлась в плечо, откусывая часть от непоколебимости.       Детектив сжал губы, попытавшись тщетно сдержать недовольное мычание.       В груди боролись два чувства. Первое — хотелось выбежать из участка, упасть на колени и заорать «я свободен», разразившись гоготом в небеса. Может, даже оставить на столе послание «скучать не буду, уехал в круиз». Второе — хотелось сесть на ступеньки перед входом и рыдать, трясущимися руками выкуривая сигарету одну за другой.       Он не сможет просидеть две недели без ебаной работы.       — Я помогу, детектив, идите в машину, — подоспев вовремя, сильные руки девианта подхватили тяжелый груз с усталого плеча.       Рид безмолвно поплелся на парковку. На эти две недели он и его вредность должны были полностью капитулировать.       Под веянием неохоты и легкой тоски, он вспомнил себя во время стажировки. Первый год работы. Как неудобно ложился в руку «Глок», как странно пялились на него офицеры и эти шепотки о серьге в его ухе.       На следующий день Рид от неё избавился. Свел заодно и тату, которое набил по молодости на первом курсе. К черту эти недовольства на медицинском осмотре и стереотипную давку «копам не положено».        Копам было не положена спокойная жизнь и радужные грезы. Ничто не истинно — все дозволено — осталось глубоко в студенческих годах, о которых Рид вспоминал с воздыханием, будто думал о любви всей его жизни.       Гэвин перемалывал каждодневную злость, снимая с плеч латы агрессии, которые давили нещадно, но с работы не уходил. Каким бы ни был Джеффри козлом, он был отличным капитаном и Рид оставался ему должен своим трудолюбием, а также желанием сокращать преступность во имя более спокойной обстановки в небольшом городе.       Коннор стоял рядом, в удивлении вскинув брови. Он с исследовательским взором наблюдал за хаотичными движениями рук детектива: тот скидывал в рюкзак все подряд. Не ясно зачем Рид собрал с собой столько наград и фотографии к ним.       Зачем хранить их дома, если у тебя планируется отпуск в две недели и после снова придется тащить это в участок?       Дороги как воспоминания? Боится, что кто-то может их выкрасть?        Но причин для этого не было. Если бы кто-то и решился стащить эти ридовские сокровища, то сделал бы это лет семь назад.       Они сели в машину. Рид показательно щелкнул ремнем безопасности, оттягивая лямку и демонстрируя свою полную закованность в понятие «все под контролем». Коннор удовлетворенно кивнул, хоть особо внимания на эту показательность не обратил. Его интересовало другое. И об этом «другом» он думал уже несколько минут, нагружая процессор догадками.       — Для чего вы набрали с собой столько личных вещей, детектив? — выходя за рамки стеснения поинтересовался Коннор.        Его не обидел бы отрицательный ответ, повышенный тон или недовольное ворчание он принял бы любой исход, кроме спокойного и развернутого ответа Рида, который тот выдал практически молниеносно.       — Матери показать. Завтра мы едем в Южную Дакоту. В Вабей, — отвернувшись, Рид уперся лбом в холодное стекло, стараясь снять приливший к лицу жар. Щеки зарумянились, окрасились в розоватый кончики у шей, и стало как-то пиздецки стыдно.       О том, что Рид собирается поделиться воспоминаниями с кем-то, Коннор даже не предполагал.       — Она думает, что у меня тут пиздюки по дому ползают… Не смотри так, я тебя умоляю… — закатив глаза, произнес устало мужчина, — и только попробуй сунься к матери с расспросами. Я тебя швырну в бак с кислотой.       — Вам бы стоило относиться к гостям повежливее.       — Тебе бы стоило закрыть свой прекрасный рот.       Тишина омывалась негромким шепотом приятного тенора. Радио истекало медовыми песнями летних мотивов, от которых голова еще более тяжелела.       В машине жарко, на улице — ебаный ад, а на лице Рида какая-то осквернённая недовольством маска злого карлика. Детектив осуждал жаркое светило, расплывшееся желтком в чистом небе мерзко паляще. Взглянуть на него, да прошептать пару матерных слов значило распрощаться с сетчаткой глаза.       — Мы отлично проведем выходные…— напускной радости андроидовской не было предела. Она вызывала у Гэвина неподдельное жопогорение: отпуск у него, а псевдоликует пластиковый зад.       Негодование воспевало, подгоняя в мозг парочку тирад в стиле «знай свое место», но вот проблема: Гэвин и сам не знал, где же то самое местечко, которое должен занять андроид-детектив.       — Мы? Кто это мы? — с напором расставляет точки над «i» Гэвин. — Никаких мы, жестянка. Только я, холодное пиво и…       — … и ваша мама, детектив, — прерывает сладкие мечтания девиант, наслаждаясь своим умением обламывать ридовское высокомерие и человеческий кайф, — не хотите купить ей подарок?       Коротко улыбнувшись, андроид протарабанил пальцами по приборной панели: раскаленной, омытой солнцем. Странный и ненужный жест, которому никто из них двоих не предал особого значения.       — Эй, полегче, принц на белом пони. У меня уже все готово. Но ты все равно зарули в супермаркет. Хочу шипучки, пиздец, — ловя пальцами встречный ветер, заявил Гэвин.       Он не намеревался подохнуть и скукожиться в салоне любимой тачки от обезвоживания.       — Шипучки? — со смешком интересуется девиант, заворачивая в сторону магазина.       Рид не из тех, кто просто так оперирует странными словечками. Все были подобраны к месту, с определенным смыслом. Вот и сейчас он думал об этой «шипучке», как о чем-то слишком далеком от обычной газировки. Голос Коннора — вот та самая приятная шипящая сладость, на которую Рид в свое время купился.       Он осознанно признался, что ему нравятся занудные тирады девианта, это, как бы так сказать, было отчасти полезным. Нехотя, натужно, но данную очевидную краш-вариацию Рид безоговорочно принял. Себе он врать не мог, да и не презирал подобное.       — Шипучки. Ну, пепси, спрайт… Ферштейн? Бля, я недавно много крови потерял. Мне надо повышать гемоглобин. — С видом знатока поясняет детектив.       — Это веское оправдание вашему внезапному запросу, детектив.       Подобный упрек вытащил из Рида весь накопленный годами сарказм, но только предательски присохший к небу язык не осмелился повернуться. Не хотелось разбрасываться оскорблениями, которые стоило бы приберечь на неделю вперед. И без того хрупкие отношения мог разломать один шумный и тяжелый выдох. Не стоило рисковать и пускать в ход так скоро повышенные децибелы.       — Еще один фортель, ковбой, и ты отправишься в страну под названием Мусорный Бак, — пустая угроза, за которую Гэвин обязательно поплатится.       Коннор отреагировал на чужой выпад суховатой улыбкой. В ней не было на этот раз чего-то поистине человеческого, жизнелюбивого. Определенная имитация, подобранная в ситуацию с идеальной точностью.

|2|

      Они приехали домой затемно. Рид настаивал на покупке пышного букета для матери, но Коннор считал это чем-то приближенным к символическому откупу. Детектив лишь издавал недовольное бурчание, проглатывая матерные слова. Как сказал андроид, ему бы следовало быть поосторожнее в общественном месте с определенным набором букв.       В итоге купили мультиварку.       Рид, еле волоча ноги, проследовал в зал. Он плюхнулся на диван, небрежно потирая потный висок. Простреленное плечо ныло, ноги гудели, а от постоянных нравоучений хотелось схлопнуться.       И во что он только ввязался? Андроид не давал покоя: критиковал, советовал, покупал напитки без кофеина и настоятельно «рекомендовал» принимать эту неделю что-то более чистое, например ебучую воду или хренову минералку.       Но и у Рида были свои козыри доебок в рукаве.       — Ты только переоденься, лады? А то уже полиция вкуса едет. Я не хочу схлопотать за это штраф.       Вручив кое-какие вещи в руки Коннора, Гэвин скинул с себя толстовку и потащился в ванную. Нужно было как следует освежиться. Жара на улице была убийственная. Даже вечером дышать совершенно нечем: песок, пыль, смрад заводов — все это копилось где-то в атмосфере, окутывая чистоту воздуха черной грязью.       Одежда на андроиде смотрелась особенно. Старая красная рубашка в потертую черную клетку свободно висела на покатых плечах девианта. Его карий взгляд, искрящийся ожиданием, воровато скользнул по сонному лицу вышедшего из ванны детектива.       — Неплохо. Может, воспитаю в тебе хороший вкус, — самодовольно произнес Рид, цеплянув край рубашки на локте Коннора, — можешь оставить её себе.

|3|

      Лита Рид шла по газону, покачивая бедрами. Её шатающаяся походка была плавной, так колышется высокая трава перед грозой. В руке у неё запотевший бокал мятного джулепа, который Гэвин с детства не переносил.       — Мой дорогой! Не ожидала тебя увидеть в этом году! Я так соскучилась! — пролепетала женщина, раскинув руки для объятий. Её усыпанное веснушками суховатое лицо излучало жизнерадостность и неприкрытую тоску.       В ребрах кольнуло ностальгически, и Гэвин поспешил сбросить с плеч рюкзак прямо на недавно скошенный газон. В глазах матери не мелькнуло искры негодования, потому детектив сиюминутно успокоился на тему звездюлей.       Коннор стоял позади. Он не боялся, но чувствовал себя неловко. Быть воткнутым в радость чужой семьи оказалось некомфортным и он просто наблюдал, считывал и пытался понять как можно вызвать на лице вечно недовольного Рида подобную радушную улыбку. Ведь без упоминания о пойманном убийце, или о том, что Коллинз снова успел начудить в Твиттере подобного не получалось.       Рид широко улыбнулся, обменявшись с матерью приветствиями. Детектив неохотно притянул Коннора за рукав рубашки ближе к себе, всматриваясь в глаза женщины. В них не было ни малейшего удивления. Она ширко улыбнулась, тряхнула головой и локоны её седоватых у корней волос разлетелись по плечам.       — Какой прекрасный молодой человек, — проворковала она, протягивая ладонь. Андроид как в самых лучших произведениях восемнадцатого века проявил свое встроенное джентльменство.       — Коннор. Очень приятно, миссис Рид, — проговорил девиант, коротко улыбнувшись.       Гэвин закинул руку на плечо матери, целуя ту в висок.       — Вы тут поворкуйте. Я в душ, а потом разбираться с твоим автомобилем.       Женщина вскинула брови, лениво отпив прохладительный напиток, который уже успел потеплеть в горячей ладони.       — А вы не хотите рассказать что у вас с плечом, молодой человек? — бросила она вслед уходящему Гэвину, но тот лишь круто развернулся на пятках и вместо ответа послал матери воздушный поцелуй.       Коннор опешил. Его программа обрабатывала сигналы с утроенной скоростью, выдавая тревогу на лице. Ветер подхватил края свободной футболки, трепая их легко, как волнение трепало убитую девиацию систему анализа.       Он никогда не видел Рида таким, и это буквально очаровывало.       — У него в детстве были очень яркие, большие, полные счастья глаза. А потом они внезапно потухли. Такое бывает, когда о душу ласкается смятение. Ведь глаза — это зеркало души? — каштановая прядь прилипла к взмокшему лбу Литы, — простите, что-то меня совсем понесло.       Женщина указала стаканом в сторону шезлонга, вальяжно усаживаясь на него. Закинув ногу на ногу, она продемонстрировала свои сухие колени, с выделяющимися косточками. Юбка не скрывала старости ее тела, но Лита Рид даже в свои годы, со своей неизлечимой болезнью оставалась яркой и солнечной женщиной. Она не смела унывать и думать о смерти раньше, чем та даст знать о себе куда более явно.       — Что за роман вы читаете? — поинтересовался андроид, цепляясь взглядом за книжку с потертым корешком.       Лита суетливо подхватила книгу, быстро пролистав несколько страниц.       — О, это моя любимая Вирджиния Вулф. «Миссис Дэллоуэй». Мне кажется, что я похожа на главную героиню. Мой возраст позволяет проводить подобные параллели, — она грустно усмехнулась, — я начала больше читать, когда Гэви уехал в Детройт. Без него стало так тихо… — уголки губ женщины вновь подскочили в короткой ухмылке, — вы давно знакомы?       За своим увлеченным рассматриванием иллюстрации на обложке книги, андроид и не заметил как из дома вышел Гэвин. Тот завел одну руку за голову, неряшливо пройдясь пальцами по затылку. Лита Рид махнула ему приветливо, после вновь уставившись на замершее лицо андроида.       Оно был спокойно, как вода в глубоком колодце. Его недвижимый взгляд — кофейная гуща: непроглядная, притягивающая и загадочная.       — Год, — наконец коротко ответил Коннор, разглядывая цветастую обложку в руках миссис Рид, — ваш сын поистине замечательный человек.       — Он очень экспрессивный. В детстве с ним было немало проблем, но зато каким полицейским он стал. Мой замечательный мальчик, — с восторгом произнесла женщина, уложив ладонь на колено андроида, — вы так хорошо смотритесь вместе. Я всегда надеялась, что он остепенится и найдёт себе такого…противоположного по характеру спутника. Гэви нужен такой человек рядом. Нужен тот, кто сможет одёргивать его, — мать Рида взглянула на копающегося в карбюраторе сына. Он что-то бурчал под нос, стараясь сдерживать за зубами дрянной поток.       Гэвин иногда морщился, касался перебинтованного плеча, но все равно продолжал заниматься своим любимым делом. Его с детства привлекали всякие жестянки и ржавые железки. Он творил из мертвого что-то живое, служащее во благо. В механическом мире Рид находил друзей, но он все так же подсознательно боялся инновационного всплеска.       — Вы не знаете, почему ваш сын выбрал карьеру полицейского?       — В их выпускной класс приезжал Хэнк Андерсон. Знаменитая на те годы личность. Он сразу стал кумиром Гэви. Тот потянулся к всему криминальному. Сколько книг он покупал на стипендию, Вы бы видели. Все полки были усеяны «заповедям» виде законов о полиции и всяческие анализы, статистики. Он очень глубоко рухнул в это. Поскользнулся на своей старательности и сел в лужу, — вновь приведя странную аналогию мисс Рид небрежно махнула рукой, — но это ему было ни к чему! Светлой голове и без того хватало знаний, — женщина коротко улыбнулась, медленно вставая с шезлонга.       Усыпанные пигментными пятнами загорелые плечи были покатыми, сухими. Андроид видел в этом теле не свойственную возрасту женщины приливающую энергию. Лита явно черпала её от солнца, днями принимая ультрафиолетовые ванны и даже не думая о такой жестокой болезни, как рак.       — Детка! — махнув Гэвину, она пританцовывая двинулась к нему, — как наш Бобби Бип? Все так же кашляет? — с нескрываемой тревогой вопрошает она, погладив капот автомобиля, — бедняга. Ему давно не хватало умелых рук.       Детектив с явным стеснением отвел взгляд, пробежавшись по улыбчивому лицу андроида. Взгляд серо-зеленых глаз нескрываемо выдал вопрос «что лыбишься?», но Коннор пялиться не перестал. Явно знал, что Рид сдастся и первым выйдет из игры в гляделки.       — Поменять тормозные колодки, подкрасить и будет похлеще «Кадиллака», — грязной тряпкой утирая масляные руки, Рид искоса посмотрел на мать.       Та будто не услышала соскользнувшего с губ Гэвина ответа, принимаясь расхваливать сына, восхищаться его «золотыми руками» и заливисто твердить о том, как ей все это время не хватало мужчины в доме.

|4|

       Коннор наблюдал за тем, как курит детектив. Дым с его губ срывался словно лавина с заснеженных гор: кучно, плотно. Он прикрывал глаза с легким самозабвением, впитывая никотиновое удовольствия всей целостностью избытых годами потребления смоли легких. Гэвин делал глубокую затяжку до втянутых щек и скулы его обрисовывались окропленной пигментными пятнами кожей.       Рука андроида мягко опустилась на колено детектива, скользнула выше, притираясь нежно к внутренней части бедра. Из-под опущенных ресниц взгляда не разобрать, но Рид знал, что смущение окатило микросхемную душонку и осело где-то в бреши девиационной. Это льстило не на шутку, раскатывая по телу приятную дрожь.       — Ты поедешь завтра на ярмарку? Твоя мать настаивала. — Спеша дополнить вопрос напоминанием, андроид приблизился к чужому лицу, ткнувшись носом в пахнущие миндалем волосы, — можно и мне с тобой? — за стрекотанием сверчков не уловить тайны ночной тишины.       Мужчина вздрогнул, натянув на голову капюшон. Он склонился вперед, не позволяя чужой ласке ложиться на взмокшую кожу. Жар от ладони на бедре сменился неприятной зябкостью ночной прохлады.       — Тебе реально так хочется туда поехать? Народу будет просто мрак. Еще и солнце тебе схемы не сплавит, — Рид сам не заметил как постепенно нежелание палиться превратилось в детские отговорки.       Он не стеснялся истинного происхождения Коннора. Не боялся его и знал, что никто не посмеет влезать между ними с желанием прочесть нотацию о том, как мерзко и неправильно заводить отношения с жестянкой, с обычной пластмассовый болванкой, которую нельзя обозначить никак иначе нежели «исполнитель» или «прототип».       — Я возьму твою шляпу! — не сдавался Коннор, хватая рядом лежащую старую шляпу шерифа.       Шоколадный цвет местами съеден временем. Войлоковые края по бокам слегка обвисли, придавая головному убору податливую ветру форму.       — Твоя взяла, — сдается Рид, поворачиваясь к андроиду.       Тот широко улыбнулся. И вновь горячее тепло коснулось кожи Гэвина, опаляя его щеку лучом заботы. В темноте ночи взгляда не разобрать, но детектив отчетливо видит блеск в кофейного цвета омутах. Он старается дышать ровно, контролируя встрепенувшееся в груди сердце. неловко пропустившее удар.       — Я бы поцеловал каждую твою родинку, — прошептал признание Коннор, улыбнувшись Риду.       — Твои родинки делают тебя человечнее, — подметил детектив, потершись щетинистой щекой о бархатную имитацию кожи.       — Но не делают меня человеком.       — Не каждый человек — человек.       В этом неловко молчании Гэвин нежно сжал ладонь девианта, нащупывая большим пальцем выступающие имитации костяшек: хрупкие, почти как настоящие.       — Завтра на ярмарке куплю тебе ковбойскую шляпу. Хрен бы с ним…       Коннор приподнялся, мигая голубоватым отсветом диода.       — Ты все же сломался, — победно оглашает девиант, и в голосе его слышна улыбка, которую в ночи не выцепить неидеальным человеческим взором.       Рид фыркнул, желая как можно скорее отвернуться, чтоб не выдавать колющей под ребрами правды.       — Я просто пошел на уступки! Гасись давай.