Реквием по лжи

Когда Кокичи просыпается, он чувствует себя пустышкой. У него за душой нет абсолютно ничего — ни воспоминаний, ни дорогих людей, ни доверия к ближним. Чем дальше он идёт по уготованному судьбой неровному пути, тем больше путается в паутине из колючей проволоки, пытается барахтаться, раня свои нежные крылья и не может выбраться. Чем больше проходит дней, ночей, тем больше он тонет в липкой, воняющей трупным смрадом, пустоте, тянется, пытаясь зацепиться за руку, с полосатыми манжетами, скользит по неожиданно теплой ладони пальцами и рухает вниз с тихим всплеском, не в силах всплыть. Весь он — витраж из битого стекла, обречённый окрашивать светлый луч в разные краски, мешая увидеть истину. Кокичи хочется кричать, но кругом — стены из картона, которые рухнут от любого неверного вздоха. Кокичи роняет кристальные слёзы, и те падают, разбиваются о черную землю и катятся чистейшими жемчужинами, прячась в мягкой траве его души, скрываясь от чужих глаз. Он ступает босыми ногами по груде стекла, оставляет кровавые следы. Но никто не пойдет по ним, не вытащит осколки из израненных стоп; все, что ему остаётся — шагать ровно, держать планку и помочь другим не пойти по своему пути. Он не ждёт протянутую руку, когда щеку обжигает ударом реальности. Он не смотрит на едва заметный розовый шрам на пальце. Он лишь ощущает жжение на щеке, что успела налиться красным и падает глубже в свое отчаяние, пытаясь цепляться за остатки разрушенного разума. В этой пустоте, внутри и снаружи, он совершенно один, не может дышать, но чувствует их — сотни глаз, что наблюдают, ждут, когда он оступится на неровной дороге, когда вдохнет ядовитый аромат доверия и откроется тому, кто вонзит нож горьких слов ему в сердце. «Внушает доверие?» «Взгляни на себя! Ты один, одним и останешься!» Он уговаривает себя, что и не надеялся быть с кем-то рядом. Он просит себя поверить, что хрусталь в груди не покрывают трещины от простых слов, сказанных сгоряча. Он обманывает сам себя, утопая в океане тишины и хрустальной боли, эфемерным шелковым шлейфом преследующей его с первого дня. Но в голове жужжит рой вины. Не спас, не защитил, пожертвовал другими ради того, чтобы исполнить свою что? Мечту? Замысел? Попытку подняться с колен в чужих глазах? Или вытащить всех из адской ямы, в которой погрязли все они без возможности выбраться? Он чувствует запах горелой кожи. Его живот пронзают жала гигантских насекомых, а шею сжимает удавка. Его руки испещрены множеством царапин, пока хищные рыбы пожирают его хрупкое тело. В него вонзается меч, протыкая насквозь, жалит шею, заставляя кашлять черной, гнилой кровью, а после сверху падают острые шипы, схлопывая маленькое хрупкое сердце. Его душа полна отчаяния, а разум придумывает миллиарды шагов к спасению. Жаль только, что в конце этого пути у самого Оумы нет шанса на счастливый конец. Кокичи хочется кричать, но у него нет права голоса. Ему хочется рвать волосы на голове, но пальцы немеют. Он хочет убежать и скрыться от правды, суровой реальности, которая скалится и тянет к нему свои избитые, гнилые руки, но ноги не движутся. Он тонет в едком, черном болоте, захлёбывается ядом и ждёт чуда. И оно приходит с болью в предплечье, словно приводя в реальность, возвращая чувства и ясность мыслей. И ноги бегут туда, где светит Полярная Звезда, а руки тянутся избавиться от навязанной оболочки. «Убей меня (чтобы спасти вас)» (Это мой реквием) (Ты ведь слышишь сейчас мой крик?) Он не чувствует холод спиной, ведь его греют звёзды и галактики. Он не чувствует боли и пожара до кончиков пальцев, ведь он может освободиться. Он снимает с себя кожу, чувствуя, как сверху падает крышка гроба. Растекаясь розовой кровью, он поет свою песню «Спасибо».