Живые

      Ласка стояла на пороге большого дома. Вообще-то, они все тут большие. В два, а то и в три этажа, если с крышей.       Ванна перед крыльцом слегка озадачивала. Да если б и просто ванна, ну мало ли, можем выбросят вскоре, но та была наполовину наполнена пустыми зелёными бутылками. Эти бутыли были ей слишком хорошо знакомы. Густой зелёный отвар из твири. Её, ещё совсем маленькую поил этой дрянью отец. Говорил полезно, но на вкус - отрава отравой. Да только сам от неё и помер, прихватив матушку. И этот человек тоже... Нет. Кто бы он ни был, ему не надо в землю. Никому не надо. Сейчас там не хорошо.       Судорожный вдох наполнил лёгкие жжёным воздухом. Поднявшись по ступеням, Ласка робко постучала. Тук-тук... Минута- две, никто не ответил.       В этом городе не запирают двери, но соседи по возможности присматривают друг за другом. Что ж...       Открыв дверь, девушку поприветствовала темнота, нарушаемая лишь несколькими свечами. Но на удивление тихо тут не было.       После хрипов больных, лежащих прямо за земле, криков заживо сожжённых, и даже ругани военных, в этом месте было не менее шумно. Даже не так, нет. Не шумно, а.. гулко. Словно множество людей переговаривались шёпотом.       Её довели до порога служивые из управы. Заводить не стали, просто ушли. Сказали мол, "-Дальше сама, дела зовут" и ушли. Все уходят. Кто-то вперёд, но все, рано или поздно вниз.       Лестница скрипит, и все двери заколочены. Что это за место? Зачем такой дом, если всё равно заколачиваешь все двери? Первый этаж - на стенах висят чертежи или рисунки. ЧуднЫе. Кажется, напоминают Многогранник. Ещё этаж. Двери по прежнему заколочены. И тут листы на стенах. Уже лестницы. Вроде бы это те, недостроенные. Дальше только крыша и, о чудо! Эта дверь открыта. Гул усилился. Так было на кладбище, но там мёртвые, это они говорят. Здесь же не может быть мёртвых? Ведь правда..? И запах такой странный. Густой, горьковато-пресный и даже механический. Был ещё. Спёртый запах давно непроветриваемой комнаты, чего-то кислого и.. твирина. Этого, пожалуй, было больше всего.       Но всё же, тут тепло, и на удивление, после темноты парадной, светло. Свечи, лампочки, лампы. Это место определённо было живым. Гул не утихал, вот только людей не было. Никого.       Короткие шаги царапали слух стуком подошв. Так ярко тут. И столько вещей. Пол усыпан бумагой и измазан краской, книги и бутылки, тряпьё и куча чего-то ещё.       - ..Главное не успеть задуматься. Это пропуск в рай.       Этот голос... Раздался за спиной.       От неожиданности Ласка вздрогнула, и даже пискнула. Резко развернувшись, она обнаружила вход в другую комнату. Там, у окна стоял человек, закутанный не то в одеяло, не то в пальто. Голова его была склонена так низко, что едва виднелась за воротом. Визитёра он не замечал, и говорил скорее сам с собой.       - Но его нет. - Шелест листьев и того громче, чем голос белокурой. Но человек услышал. Резко поднял голову и уставился на девушку, словно на призрака какого.       - Чего? - Так же, едва слышно отозвался хозяин дома.       - Его нет. Рая. И Ада нет тоже. Есть только земля. - Бледные, словно вода глаза едва виднелись под белыми ресницами.       - Земля... - Эхом отозвался хриплый голос. - Земля?... Кто ты? - Его взгляд блуждал, будто не мог определиться в пространстве, а может и реальности.       - Я Ласка. Мне сказали жить здесь пока...       Собеседник, смотревший до этого так пристально, опустил веки ,будто они стали неподъёмный. В ответ лишь что-то промычал, совершенно невнятное, да так и остался стоять с закрытыми глазами.       Ласка стояла перед ним растерянная, в полном непонимании и смущении. Что ей делать, куда ей можно идти, и можно ли вообще. На кладбище было проще. Это было её место, где она была хозяйкой. Здесь была лишь неизвестность.       Посмотрев напоследок на странного человека, девушка пошла в ту, первую комнату. На небольшом возвышении, словно изваяние какое, стояла ещё одна ванна. На сей раз пустая. рядом на табурете грамофон, и вокруг много-много свеч.       "Этот человек боится темноты? "       Ласка прошла чуть вперёд, ближе к огромной картине с несчастными лицами. И тут поняла, или услышала, что гул, доселе непонятный, исходил в том числе и от этой картины.       Похоже на мёртвых, но это не то же самое. Они говорят, девушка это знала, но как они говорят... Нужно научится их понимать.       Аккуратно, едва касаясь, она провела подушечкой пальца по шершавой поверхности холста. Руки её огрубели от работы с землёй, и на фоне белой и красной краски смотрелись и вовсе серыми, будто приняли цвет у её же подопечных.       Шёпот изменился. Из будто бы всеми забытого стал заинтересованным. Направленным. Это не похоже на речь людей. Всё это, будто резонирующие по комнате волны.       "Интересно, а слышит ли это тот человек?"       Чуть Высунувшись, Ласка посмотрела в сторону маленькой комнатки.Человек уже ушёл с того места где стоял, вновь вернувшись к окну. Он вновь бормотал, но что конкретно, скорее всего не знал даже он сам. До Ласки доходили лишь отзвуки.       В помещении было много мест, куда можно было сесть: скамья у ванны, табуретки и кресла, ящики, диванчик и нечто, напоминающая кровать, но Ласка уселась на пол, в метре от той картины. Перед ней стояла свеча, о которую девушка не преминула пореть руки.       Это место - живое. Всё здесь живёт. Само по себе, без вмешательства человека. Просто. Почти всю жизнь девушка провела в сторожке на кладбище. В чужих домах бывала крайне редко. Но и те, что она видела такими не были. Просто стены, просто звуки живых.. Ничего, что было тут.       Пока сидела - тихонько напевала. Себе, лицам с картины, никому. Напевала тихонько, с урывками, будто голос пропадал, а после, и вовсе уснула. Не впервой. Голова склонилась, светлые волосы упали на лицо. Посеревшие, не мытые. Да и до них ли, когда каждый день сотни новых неживых переходят к девушке на попечение.       Сколько времени прошло? Четыре- пять ударов колокола? Из этой части города едва слышно, но небо начало темнеть. Зарево. Закат, или костры? Уже не важно.       Слипшиеся глаза открывались с трудом. Мутно. Где.. Ах, да. Протерев глаза, Ласка огляделась. Картина. Уже не такая гулкая, как днём. видать сжалилась над гостьей, дала поспать. Пара свеч погасла. Из-за этого .девушка не сразу заметила человека, сидящего на скамье у ванны. Он не мигая смотрел на неё. Нет, скорее уж сквозь неё. Опять ушёл в свои мысли.       Шея ноет. Как всегда, впрочем. Судорожный зевок не удалось сдержать. От звука ли, или от движения, человека очнулся.       Взгляд стал чуть более осмысленный, более направленный.       - Кто ты? - Такой же хриплый голос, тот же вопрос, что и днём. Забыл? Или даже не слышал?       - Я Ласка - Последовал тот же ответ.       - Ты же та девочка с кладбища, верно? - В ответ Ласка кивнула. - Видел тебя когда...       - Это же вы построили ту штуку.. С глазом. Для души, что любит красные цветы.       Собеседник вздрогнул, отпрянул, будто девушка могла его ударить или ещё что. В зелёных глазах угадывался страх, в перемешку с удивлением.       - Откуда.. Откуда ты знаешь? - Глупый вопрос, если посудить. Он же не раз приходил к постаменту. В том числе и с красным цветком. Но то, как белокурая это сказала.. Она не видела Его, она знала!       - Он мне сказал. Смешной такой. Любит, когда я ему пою.       - Да, он такой... Был. - Хозяин грустно улыбнулся и склонил голову. Не поднимая головы продолжил. - Старался быть серьёзным, но выходило ровно наоборот       - Он скучает. Часто говорит о братьях. Наверное, у него их было много.       На это ответа не последовало. Мужчина уставился в пол. Волосы скрыли часть лица. Повисла тишина. Долгая, тягучая. Даже картины замолкли. Ласка смутилась, подумав, что сказала что-то не то. Обидела ли она этого человека?       - У него не было братьев. - Человек вновь подал голос. Это было так неожиданно, что девушка ощутимо вздрогнула. - Я мало что знаю о его семье, был ли у него кто-то, но вот братьев у него не было точно. Родных. - Видно, слова давались ему с большим трудом. Каждое он будто вырывал с боем. Вздох. Долгий и тягостный. Ласка знает, что это значит. Груз вины. Человеку нужно выговорится.       - Его братом был ты? - шёпотом ответила девушка. Нужно дать понять, что собеседник не одинок, что его слушают.       - Был. Не родной. конечно. Фархад... Простил ли он меня? Я вот себя простить не могу.       - Души очень редко когда не прощают. Фархад не из их числа. Верь мне. - Слабая улыбка появилась на юном лице, а большие серые глаза сияли.       Мужчина долго смотрел на Ласку. Неотрывно, глубоко. Пытался найти подвох, фальш? Как бы то ни было - не нашёл. Морщины меж бровей разгладились, с плеч сошло напряжение.       - Ты чего на полу-то? Холодно же.       - Я привыкла. И тут гораздо теплее, чем на камнях в моей сторожке. А ещё сухо. - Пожала плечами Ласка.       - Как же... Холодно ведь! И как не боязно-то, среди мёртвых быть. Одной.       - Я часто болею. Но я не одна. Как можно быть одиноким среди сотен душ? Живые тоже иногда вспоминают про меня. Чаще - дети. А почему я должна боятся мёртвых?       Мужчина стушевался. а ведь и в правду, чего? Не восстанут же, не навредят. Ласка видела его смятение. Улыбнулась уже чуть более открыто.       - Им тесно. Так тесно в ямах! Я сказала сегодня об этом сыну старого Исидора, а он их сжег. Сжег! Как так можно?! Они же живые! - Распалилась девушка. В глазах её было столько обиды.       - Мёртвые, но живые?       - Мёртвые, но живые! - Слабый голосок приобрёл силу, стоило затронуть её подопечных.       - Неужели так много померло? - Сидя в своих четырёх стенах, человек не знал, что там - вне этих стен происходит. Нет. Знал, конечно, но не осознавал масштабы трагедии.       - Очень много! Столько за год не умирает. Когда же эта чума закончится?...       Ответа никто не знал. Не знали, закончится ли чума вообще. Ласка погрустнела, а вот мужчина, будто погрузился в раздумья.       - Скорее всего ты мне это уже говорила, но... Почему ты здесь? Я не против, но всё же.       - После того, как сын Бураха... Сделал то, что сделал пришла женщина. Дора. Сказала, что на кладбище не безопасно, что за мной должен кто-то присмотреть. Будто я дитя неразумное. Привели в управу. Там я просидела какое-то время. а затем люди сказали идти за ними. Пошла. Такой ужас на улицах. Всё в копати, в черной заразе и страхе. Что стало с этим городом... - Вздохнула. Ноги затекли сидеть на полу, поэтому девушка пересела на близ стоящий ящик. - А кто ты? мне ничего не рассказали.       - Пётр Стаматин - тень от архитектора. - Грустно усмехнулся человек.       - Ты не похож на тень. - Ласка легко улыбнулась. Тени не могу дарить жизнь, а ты - можешь. Это место - живое! - Похоже, что Пётр смутился. Пожал плечами.       Потёр нос, поёжился. Только сейчас Ласка обратила внимания, что на архитекторе не было того одеяло-пальто.       "Ему холодно? Но тут же так тепло.."       - Знаешь, не сиди на полу, ладно? Мест много - выбирай любое. - С этими словами Пётр встал со скамьи, потянулся, и пошёл в даль мансарды к столу. Кажется он погрузился глубоко в свои мысли.       Ласка, сидевшая на ящике, поднялась на ноги, пройдя к противоположной стене. Там тоже стояла картина. То ли дорога, то ли врата.. Красно-чёрная, необычная, тоскливая. Игнорируя слова хозяина дома, она села рядом с холстом. На пробу пропела пару слов. Картина будто завибрировала. Это нельзя ощутить руками, только.. душой? Слова тихо-тихо полились, заставляя душу трепетать. Так не было с усопшими. Те слушали спокойно, благоговейно. Сейчас же, резонанс затрагивал и другие картины. Вибрации казались настолько гулкими, что можно услышать, но Пётр был где-то глубоко в себе, и даже если слышал - внешне на это не отреагировал.       Сколько времени прошло? Ещё несколько ударов колокола вдали. Внизу хлопнула дверь. Послышались шаги. Этаж, ещё.. В дверном проёме появилась высокая фигура в зелёном. Сын Исидора. Заприметив девушку тот доброжелательно улыбнулся. Подошёл.       Молча положил огромную ладонь на белокурую голову. Извинился. Огромные серые глаза посмотрели сначала на него, потом взгляд перешёл на Петра.       -Я не знаю, как мне о нём позаботится... - Едва слышно поведала белая.       - Ну да.. он же не мёртвый - Хмыкнул Артемий       - Нет. Он живой.       - В смысле?       - Он настоящий. только я не понимаю, как о нём заботится! Я привыкла петь колыбельные. Я не знаю, что нужно живым. Им нужны колыбельные? - Тонкие пальцы скользнули по давно высохшей краске на холсте.       - Нужны. Даже взрослым бывают нужны. - Как-то уж больно грустно прогудел знахарь.       - Я научусь. Пётр меня научит. Мне здесь тепло. Мне здесь..нравится       - Это хорошо. Ты это, прости за... День. Я же тот ещё дубина. Делаю что могу, лишь бы заразу эту остановить.       На это Ласка только кивнула. Бурах же, прикрыл глаза. Вздремнуть бы. Вдох- медленный выдох. Вохдух пропитан запахом твири. Уже такой знакомый.       Пётр стоял у стола, склонившись над листами бумаги. Тяжёлые шаги сапог гаруспика вернули его в реальность.       - Слушай, ты помнишь эти строки из псалма? "не убоишься страха ночного, стрелы летящей днём, вещи во тьме приходящей, недуга и беса полуденного..." Что это за вещь такая? Пугает же... интересно...не тварь живая, не призрак, не что-то такое... а "вещь"! - словно беседа продолжается уже какое-то время, вопрошал Пётр.       - А зачем тебе это? - Бурах почесал затылок.       - Ну это защитный такой псалом... вроде как от всех бед. Видишь,"от недуга"... - Палец ткнул в раскрытую книгу, на которой несколько страниц были вырваны. - Там ещё есть :" падёт возде тебя тысяча и много тысяч вокруг тебя, тебя же ничего не коснётся.."       - Коснётся. молись не молись... - Усмехнулся Бурах. Да уж, Стаматину ли молится.       - Я не за себя молюсь-то, дурень ты... за неё. - Взгляд упал на светлую макушку девушки, что сидела подле той же картины. понравилась что ли?       - За кого? - Знахарь откровенно тупил. Хотя, с Петром никогда нельзя быть уверенным.       - Видишь? Дочка вторая теперь у меня. Первая - вон, на Горхоне стоит... а вторая вот, рядышком. Чем их, кстати, надо кормить, ты не знаешь?...       - Девочек-то? Даже не знаю...вроде, малиной или дождевыми червями, если их сперва хорошо разжевать. - Бурах, конечно и сам "отец года", но касаемо еды всё ж не последний человек.       - Серьёзно?... - Нахмурился художник. А с чувством юмора у этого брата тяжко. Не то, что у его брата.       - Да нет, дурак! - Артемий откровенно хохотал. - Хлебом, консервами, молоком, овощами! Что у тебя там есть. - И взгляд с укоризной стал ему ответом. Ладно, хоть спросил, значит хоть в голове такое держит. Не всё твирином вымыло ещё.       - Она подсказала мне потрясающую мысль.       - Дай угадаю... Не квасить больше? - от смеха голос знахаря стал хриплым. А на роже так и осталась приклеенной ухмылка.       - Нет! - Пётр уже был на своей волне. Зелёные глаза светились энтузиазмом. Пожалуй, Бурах его таким ещё не видел. - Почему мы постоянно считаем, что здания - это вверх? Я хочу сделать Великую Яму, Бурах! Понимаешь? Это будет как Многогранник! Но не вверх, а вниз! - и весь восторженный такой.       - У нас нельзя копать такие ямы, Пётр. К нас вообще-то даже ямы попроще не стоит копать. Ты не знал?       - Стой! Многогранник закон тяготения опроверг. Так? Так! Яма вообще опровергнет наши представления о пространстве! Наше чувство верха и низа! Ты понимаешь? Ты понимаешь меня? - В порыве, Стаматин не заметил, как вцепился в плечи Бураха, сжимая в пальцах его зелёную робу. Сам же Бурах на это промолчал, но пальцы с одежды всё же убрал.       -То есть ты сочинил могилу для всего человечества. Так?       Вопрос улетел в никуда. Всё, Архитектор вновь потерял связь в реальным миром.        -Яма! гениальная яма...       - Вот же вас вместе соединило... - Вздохнул гаруспик. Кажется, он уже жалел о том, что одобрил переезд Ласки. Да кто ж знал-то, что её к Петру подселят. Ладно. Хоть в тепле и подальше от мёртвых. Стаматины хоть и не самые адекватные личности, по мнению знахаря, но дурного девочке не сделает.       Рабочий стол был завален книгами и бумагой. Там работал Пётр. Ещё один столик Бурах заприметил прямо напротив входной двери. Кастрюльки, чайничек... разумеется не мытые. Ладно, не его это дело. Сами разберутся.       Подойдя к Ласке, он достал пару банок консерв и яблоко. - Скорее всего Этот - он кивнул на Петра - забудет тебя покормить, так что вот. Через пару дней я смогу забрать тебя к себе, если захочешь. Если что - зови. - Легонько похлопав девушку по плечу, Артемий ушёл.       Вновь стало тихо. Хозяин шуршал карандашом и бумагой, что-то бормотал. Картины, успокоенные колыбельными тоже затихли. Белокурая зевнула. За спиной мужчины стоял диванчик. Рассудив, что сам мужчина спит на том ворохе одеял в углу, девушка прикорнула на диванчике. Стоило только светлой голове коснуться подушки, как сон тут же её накрыл       А чуть позже, её накрыло ещё и тёплым одеяло-пальто.       

Город окутал мрак, тёмные личности повылазили на улицы. День подошел к концу.