Котеев и Бабочкин

Щелчок замка входной двери прозвучал для Артёма оглушительно громко. Он вздрогнул, сердце забилось испуганной птицей, щёки обожгло стыдливым жаром, но Бабочкин упрямо поджал губы и остался стоять лицом к стене, как было велено Владом по телефону. Ладони на стене, ноги на ширине плеч, из одежды только шелковая белая рубашка Котеева, её гладкую прохладную ткань он ощущал по-особому остро. Она была ему велика, длинные полы целомудренно прикрывали ягодицы, но рукава пришлось закатать. — М-м-м! Какой послушный мальчик! — донеслось со стороны двери. Артём повел носом, вдыхая знакомые нотки парфюма Владислава Олеговича и опустил голову, лицо горело от стыда и предвкушения. — Стой и жди, — распорядился Котеев. Шуршание одежды, шум воды в ванной комнате, Артём прислушивался к каждому шороху. Наконец, Котеев зашёл в комнату, что-то тяжело звякнуло о стол. А потом Бабочкин почувствовал, как подол рубашки стал подниматься вверх, выставляя на обозрение его обнаженный зад. — Прекрасный вид! — раздался глубокий вкрадчивый голос за спиной. — Напомни мне, почему я должен тебя наказать? Артём сглотнул и не удержался, бросил взгляд из-за плеча на Котеева. И тут же получил по ягодице предупреждающий жалящий удар. Он вскрикнул. Было совсем не больно, но очень неожиданно. — Я разве разрешал двигаться? — властно спросил Котеев. Бабочкин замотал головой, чувствуя как щёки заливает предательский румянец. С некоторых пор он просто балдел, когда Влад включал режим грозного начальника. И снова получил ещё один более ощутимый удар. — Я задал вопрос. — Нет, — торопливо проговорил Артём. — Нет, Владислав Олегович. Повтори! — поправил его Котеев. Бабочкин послушно повторил. — Итак, вернемся к причинам наказания, — снова заговорил Владислав Олегович, — слушаю. Артём постарался собраться с мыслями, но было сложно, так как Котеев не стоял без дела. Он водил по телу Артёма кончиком черного стека, именно его Бабочкин заметил в руках Влада. Артём стал припоминать свои прегрешения, которые сводились не только к той безобразной сцене ревности, но и к нескольким косякам, что он допустил по работе. — Пожалуй, рабочие ошибки я могу тебе простить, — вкрадчиво произнес Котеев, водя стеком по внутренней стороне бедра наказуемого. — Спасибо, Владислав Олегович, — выдохнул Артём, ежась от необычных, но острых ощущений. — Суть сегодняшнего наказания в том, что ты должен научиться доверять мне, — негромко сказал Котеев. — Сними с себя рубашку. Белый шёлк послушно упал к ногам. Широкий конец стека заскользил по плечам, опускаясь по рельефной спине и несколькими жалящими шлепками наградил белые упругие ягодицы. Кожа зарумянилась, а Артём задышал чаще. — Повернись. Артём развернулся, щёки горели от смущения, а член по какой-то причине решил приподнять голову. Владислав Олегович стоял напротив в синих костюмных брюках, без пиджака и галстука. Рукава нежно голубой рубашки были закатаны на четверть, открывая сильные красивые руки. В руках он держал короткий черный стек. А глаза жадно, без стеснения, разглядывали обнаженного Бабочкина. — Какой красивый у меня мальчик! — многообещающе произнес Котеев, шагнув ближе к Артёму и дотронулся кончиком стека до яичек. Артём вздрогнул в испуге и чуть не шагнул назад. — Страшно? — ухмыляясь, спросил Котеев. — Да, Владислав Олегович! — произнес Артём и нервно сглотнул. Стек заскользил по яичкам, полувставшему члену, двинулся дальше на живот. Бабочкин облегченно выдохнул и тут же получил несколько легких ударов по животу. А потом и по чувствительным соскам. Он задышал чаще и в волнении закусил губу. Влад улыбнулся, убрал стек и дотронулся рукой до щеки Артёма, нежно поглаживая, успокаивая. — Тебе стоит бояться не меня, мой мальчик, а себя, — буквально промурлыкал Котеев. — И прежде, чем ты получишь наказание, я бы хотел договориться о стоп-слове. Какое выбираешь? — Кренделя, — выдохнул Артём. — Годится, — хохотнул Котеев. Он подошел к столу, взял что-то и снова вернулся к Артёму. — Вытяни руки, — приказал Влад. Артём подчинился и с удивлением увидел, как Котеев застегивает на его запястьях настоящие металлические наручники. — Это, чтобы руками не размахивал, — пояснил экзекутор, развернулся и повел Артёма в спальню. Идти голому в наручниках рядом с одетым Котеевым было странно, волнительно и до чертиков возбуждающе. Владислав Олегович сел на кровать, раздвинул ноги и приглашающе хлопнул себя по одному колену. Бабочкин расположился частично на колене, частично на кровати, упираясь скованными руками в мягкий матрас. Аппетитная попка Артёма оказалась между колен Котеева в полном его распоряжении. А если учесть, что как раз напротив зеркальные двери шкафа-купе, то вид Котееву открывался горячий. — Знаешь, мой мальчик, твоя попка просто сводит с ума! Сегодня ты получишь двадцать ударов, по десять на каждую ягодицу, — говоря это Владислав Олегович, поглаживал и разминал упругие половинки двумя руками, разводя их в стороны, открывая взору подготовленный и смазанный анус. — Тебе разрешается реагировать так, как ты захочешь? Это понятно? — Да, Владислав Олегович! — Напомни мне стоп-слово? — Кренделя, — прошептал Артём. — Отлично! — Котеев нанес первую серию ударов. Бабочкин много раз фантазировал, как это будет, когда его отшлепают. Он даже сам пытался это делать, но не преуспел. Было больно и совсем не прикольно. Сейчас же, чувствуя, как на его ягодицы обрушиваются пока ещё несильные, но чувствительные удары, что-то сладко вздрагивало внутри. Чувство беспомощности и полной принадлежности Владу кружило голову. Он постанывал на каждый удар. — Десять! — Котеев остановился и стал поглаживать розовеющие ягодицы. — Это была разминка, — улыбнулся он. — Готов? — Да, — простонал Артём. Следующие десять ударов были безжалостны. Бабочкин вскрикивал, кусал губы, а ещё у него отчаянно стояло. — Двадцать! — услышал Артём, в паху ныло, попа горела и, черт побери, хотелось большего. — Бабочка моя, ты не представляешь, как горячо выглядишь! — Котеев, ласково поглаживал ложбинку между ягодиц. — Я бы тебя сфотографировал, но боюсь камера сгорит к чертям собачьим.