Карты

      Джорджу Вашингтону определённо шло кресло босса, оно подходило ему во всех смыслах, но он отказывался от него, предпочитая торопливо подняться — стряхнув невидимый след с сидения, отдалиться.       Ему не нравилась игра Жильбера; собаки никогда не садятся на трон своего хозяина — у них есть место.       — Это ваше кресло, — тихо замечает Вашингтон.       — И мой приказ, — Лафайет нескладно двигается, пытаясь уместиться на твердых коленях; цепляется за шею, тянет к себе, запуская пальцы под плотный воротник, напоминая о невидимом ошейнике — коротком поводке.       — Моя работа защищать вас, — отворачиваясь, напоминает Джордж.       — Я прошу о другом, — Жильбер подтягивается ближе.       — О другом? — рефлекторно переспрашивает Вашингтон.       — Эмоции, — коротко замечает Лафайет, — Ты никогда не улыбаешься — не плачешь и даже не злишься, — он неловко, соскальзывая целует Джорджа в щеку — его встречает покорность.       — В них нет необходимости, — Вашингтон произносит слова, как актёр зачитывающий свой сценарий.       — Почему? — Жильбер опускается, пробуя пульс.       — Они не спасут вас от наёмников, — укол своевольности.       — Но, ты сможешь, — неловкие, фальшивые движения, провокация сторожевого пса.       — Сейчас вы в безопасности, — Джордж придерживает, без умысла обхватывает сильнее.       — Но всё может измениться, — Лафайет надувает губы.       — Сейчас, — повторяет Вашингтон, но его прерывают.       Жильбер останавливает его укусом за скулу.       — Непозволительное поведение, — укор, — Для наследника, — последнее слово теряется в хриплом выдохе — Лафайет задевает языком чувствительное место за ухом.       — И как же — я веду себя? — Жильбер фыркает; вновь царапает кожу обжигающим дыханием.       — Как неприученный щенок, — Джордж берёт себя в руки, — Вы должны соответствовать своему положению, — он склоняет голову, защищаясь.       — Опытные волки должны учить молодняк, — щекочущий смех — новая попытка. Лафайет знает — знает то, что Вашингтон не позволит ему упасть.       Резкое до боли в рёбрах движение.       — Господин! — Джордж следует указанию тела.       Ловит, подхватив разворачивается — ловкость достойная телохранителя семьи Лафайет. Он подставляет живот, жертвуя спиной.       Удар.       — Ещё, — Жильбер смеется, приподнимается, словно ничего не произошло, — Скажи — это ещё раз, — разведя бедра, нависает над Вашингтоном.       — Нет, — отказ.       — Это оскорбление? — интересуется Лафайет.       — Вы должны следовать по стопам своего отца, — чуть хмурясь, Вашингтон поднимает ладонь, проводя пальцами по щеке Жильбера, — Заслужить «звание» главы семьи, — проверка.       — Заставь меня, — угроза; балансируя Лафайет накрывает ладонь Джорджа своей — нескладно повернув голову пробует поцеловать кончики пальцев.       — Сэр, вы должны, — учительский тон.       — Это приказ, — хитрый ход. Предсказуемый.       — Я не могу, — Вашингтон поджимает пальцы, аккуратно отталкивается.       — Приказ, — кивок в сторону, немое требование.       — Вы уверены? — вопрос.       — Я никогда не сомневаюсь в своих приказах, — интерес.       — Приятно слышать — это от вас, — шутливая гордость.       — Приступай, — ожидание.       — Да, — короткое согласие. Джордж легко меняет их местами, оказываясь сверху.       — И? — Жильбер опирается на локти.       — Доверьтесь мне, — Вашингтон давит, склоняется к уху Лафайета, дует, почти касаясь мочки губами.       — Продолжай, — дорогой пиджак жарко душит.       Сдвинув воротник Вашингтон кусает — грубо до следа, после неторопливо зализывает метку.       — Больно, — жалобный звук.       — Мне остановиться? — виноватый тычок в горящую щеку.       — Нет, — дыхание шумно сбивается.       — Хорошо, — укус задевает губы, переходит в поцелуй — он обрывается, как только Жильбер пытается перехватить контроль, — Нет, — предостережение.       Ему отвечает открытый, разочарованный стон — громкий.       — Тише, тише, тише, — Джордж возвращается к шее; проходится линией влажных щипков, спускается к следу.       Лафайет откидывает голову — перебирая ногами по полу просит ещё.       — Тише, — повторив, Вашингтон замечает; лениво, поднявшись, запускает ладонь под рубашку, поглаживая живот, быстро щиплет — через мимолётное мгновение отпускает.       Лафайет больно прикусывает язык, наблюдая за тем, как Джордж спокойно смещается — осторожно, не забывая о заботе садится на его дрожащие бедра, невесомо надавливает, дразнит.       Вспышка тепла — выбивает всё мысли, заплетает язык, лишает способности говорить — он может только, жалко умолять, скованно выгибаясь просить о большем.       — Вот и всё, — Вашингтон чувствует, качает головой.       — Вернись, — смесь звуков.       — Нет, вы приказали мне преподать вам урок, — напоминание, — Этой «подачки» достаточно, чтобы указать верный путь, — Джордж не двигается, ждёт.       — Нечестно, — задыхающееся бормотание.       — Вам достанется больше, если вы будете извлекать уроки, — Вашингтон непреклонен.       — Принцип дрессировки? — Жильбер вспоминает, как дышать.       — Верно, — Джордж сжимает бедра, — Если — это единственный способ достучаться до вас, — совершенно неподходящее нравоучение.       — Отвратительно, — хрип.       — Любым способом, — слабозаметная, едва уловимая улыбка.       — Приказ отца? — Лафайет признает поражение.       — Он никогда не выпускал поводок — умел показать другим их место, — скрытое недовольство.       — Ты худший цепной пёс, — угасающий, переходящий в шипение стон, — Но очень мило скалишься, — комплимент.       — Благодарю, — безэмоциональность, маска дворецкого, — Надеюсь, вы усвоили свой первый урок, — Вашингтон поднимается на ноги; в поклоне протягивает руку.       — Однажды поводок станет твоей петлей, — Жильбер ловит запястье, сжимает до бледных следов.       — Буду ждать, — довольное обещание.       Порой собаки кусают кормящую руку.       Она должна быть твердой, чтобы вовремя потянуть за цепь.