Горячее молоко с мёдом

      Момо повезло с профессиональным опытом и запасом знаний, иначе бы эту передачу он не провёл. Никак. Совсем. Стоял бы и пялился на изогнутые в вежливой улыбке губы Юки, с которых до начала съёмки слетело такое, такое…       Вообще так сложилось, что смущающие и неловкие вещи — вот она, стезя Момо, в которой он правит балом и роняет один горячий комплимент за другим, а Юки грациозно их принимает с одобряющим взглядом. Фанаты от такого взаимодействия пищат от восторга, да и им самим такое вполне нравится. Да и никто никого не обманывает, ведь Момо готов каждую секунду говорить Юки приятные вещи, которые тот слышать определённо любит, хоть и не сразу в этом признался.       Правда, мало кто знает, что в их паре легче смутить именно Момо, даже взглядом или одним словом. Что уж говорить о вполне цельной и ясной фразе?       Всё началось с простого и привычного — заспанного вида Юки и синевы под глазами, которую их визажист умело прятала под слоем консилера.       — Не говори, что снова всю ночь работал над песней? — сердито уточнил Момо, которому в это время наводили небольшой художественный беспорядок на волосах.       — Ты сам уже всё сказал абсолютно верно, — не стал спорить Юки и с удовольствием зевнул, как только над ним закончили колдовать красоту.       — Ну и безответственный же ты! Дай угадаю — ещё и кофе несколько кружек перед этим выглотал, если не энергетиков?       Юки только согласно кивнул и прикрыл глаза, явно намереваясь подремать оставшиеся двадцать минут до начала записи, но Момо так просто было уже не остановить:       — Учти, сегодня приеду к тебе, заставлю тебя выпить горячее молоко с мёдом, спрячу все твои наработки и буду сидеть рядом с твоей кроватью всю ночь и следить за тем, чтобы ты спал.       — В тебе пропадает маньяк, жаждущий наблюдать за спящим, думаю, я должен сообщить тебе об этом ради твоего же блага.       — Ну, Юки! Я же беспокоюсь о тебе. Как будто я не знаю, как ты можешь увлечься работой и забыть обо всём на свете.       Юки медленно открыл глаза и задумчиво уставился на него, и Момо замер. Вот всегда так, теряется перед этим прямым взглядом, хотя они уже столько времени вместе. Юки словно читает его в такие моменты, всматривается глубоко-глубоко в душу, видит в ней всё сокрытое, и Момо словно чувствует себя голым. Это должно быть страшно, а ему просто неловко.       — Ладно. Хорошо. Я безответственный. Накажи меня за это сегодня ночью? — с лёгкой улыбкой проговорил Юки, чуть прищурился и снова беззаботно закрыл глаза и откинулся расслабленно на спинку кресла.       Момо же хватило только на сиплое:       — Юки?..       Похоже, на этот бессовестный и однозначный флирт никто больше не обратил внимания, и Момо даже порадовался, иначе бы он тут умер от смущения. Вот же… Да, они с Юки встречаются, да, они целовались, да, они занимались любовью, хотя в последнее время не так уж часто, потому что работа выбивала все силы. Да, от этой фразы у Момо сейчас в голове блаженная звенящая пустота и мурашки по коже.       Если он нормально сейчас проведёт программу, это будет чудо, хотя из них двоих Момо именно Юки привык считать волшебником.       Но чудо всё равно случается, даже сказанные пару раз невпопад фразы стали изюминкой программы, и, уже после неё оказавшись в гримёрке, Момо устало стёр нервный пот с шеи. Юки же, бесшумно подошедший к нему со спины, наклонился к нему и легонько подул на разгорячённую кожу. Момо замер — снова за этот день. Раскраснелся, умер и возродился за доли секунды. Юки же неоднозначно хмыкнул, кивнул устало собирающемуся Окарину и занялся своими делами. Да, он точно отчаянно нарывался — на наказание?.. Сам, Момо, может, и устал, а вот его фантазия бушевала. Хотя это ему вряд ли поможет, он снова оцепенеет от восторга только от одного присутствия Юки рядом и позволит ему с собой делать всё, что тому захочется.       — Юки, ты же понимаешь, что я сегодня поеду к тебе? — а вот в голосе хватило бравады на вопрос. Юки же кивнул как ни в чём не бывало:       — Конечно.       — Замечательно, значит, я в разы быстрее развезу вас по домам, — у Окарина была своя радость, и Момо картинно завозмущался:       — Ну, Окарин, не говори, что ты от нас сегодня устал, это разобьёт мне сердце.       — Ну да, как же. Давай, переодевайся и собирайся уже, иначе будете добираться пешком.       А от такого варианта Момо бы не отказался. Можно было бы не спеша пройтись вместе с Юки этим прохладным вечером, украдкой держась за ладони… Сейчас же ладонь Юки дразнила его колено, поглаживала сквозь ткань брюк, и Момо снова — в который раз за этот день — счастливо замирал, умирал, оживал и молился всем богам, чтобы Окарин не заметил. Потому что Окарин ужасен в гневе.       Каким-то счастьем их миновали привычные вечерние пробки, и Момо на ватных ногах выбрался из тёплой машины. Юки хлопнул его легко меж лопаток, успев на прощание кивнуть Окарину.       — Юки… — выдохнул сипло Момо. Боги, им же ещё до квартиры надо добраться, пусть и на лифте, а он уже сейчас готов счастливо повиснуть на Юки и поцеловать его крепко-крепко, наплевав на камеры, случайных прохожих и неслучайных соседей. — Ты меня сегодня просто с ума сводишь.       — Только сегодня?       — Сам же знаешь, что всегда.       Знает, конечно, Юки это знает. Как ни крути, они оба соскучились друг по другу, именно так — им нужно побыть наедине, помолчать, прикоснуться, в последние загруженные недели у них на это почти не было шансов.       Момо всё-таки дорвался до своего, крепко стиснул ладонь Юки в своих пальцах, пока они ехали в лифте, так и в квартиру он зашли, держась за руки, и как же не хотелось это менять! У Юки красивые руки с длинными пальцами, будь Момо чуть посмелее, он бы зацеловал каждый их сантиметр.       — Иди в душ. А я всё-таки сделаю тебе горячее молоко с мёдом, как обещал, — пробормотал Момо, и Юки притянул его к себе, ухватив за ворот лёгкой куртки.       — Ну, что же ты… Я думал, ты всё-таки решишь меня наказать, а ты меня всё балуешь, — с задорной улыбкой пробормотал он Момо прямо в губы, и тот крепко зажмурился.       — Юки, боже… Я тебя обожаю, а ты просишь себя наказать.       Да, с закрытыми глазами такое говорить легче, потому что пытливого и в то же время тёплого взгляда Юки всегда пропадают все слова, что уж говорить об ответах на неловкие вопросы?       — Просто ты всегда очень робкий, Момо. Я хочу знать, что тебе нравится, как ты хочешь, чтобы я к тебе прикоснулся. Я решил попробовать узнать так.       — Считаешь, что я робкий, а сам говоришь такие слова шёпотом. Ты сам смущаешься, Юки, — выдохнул Момо, чувствуя, как Юки осторожным поцелуем прикоснулся к его щекам, скулам, и совсем-совсем невесомо и нежно — к векам.       — Может быть. Но вдруг ты сам так будешь смелее?       Момо промолчал в ответ, вздрогнул, когда Юки аккуратно стянул с него куртку и тепло поцеловал в шею. Смелее… Да он всегда же хочет прокричать на весь мир о том, как любит этого человека!       — Юки… Я обожаю твои пальцы. И хочу, чтобы ты кончил мне на лицо, — выпалил он громкой скороговоркой и открыл глаза.       В глазах же Юки плескалось весёлое удивление. А ещё он покраснел, и Момо даже ощутил приступ гордости самим собой. И ужаса — опять от самого себя. Ладно, с первым желанием понятно, а второе… Нет, он правда этого хотел, один раз ему даже приснилось… такое. Но так признаться в этом…       — Для начала довольно неплохо, — пробормотал Юки, на ходу скидывая ботинки, и утягивая Момо за собой за руку в спальню.       — Плохо, я сейчас от стыда умру.       — От него ещё никто не умирал.       — Тогда от счастья.       — Может, обойдёмся без смерти в принципе?       — Юки! — выпалил Момо, надеясь, что в квартире всё же не самые тонкие стены. Потоптался на месте, под пытливым взглядом скидывая собственные кроссовки уже в спальне, обтёр вспотевшие ладони о футболку и совсем растерялся.       — Момо, я люблю тебя, — ровно проговорил Юки, и, подняв на него взгляд, Момо понял — он тоже нервничает, вон как теребит пальцами рукав водолазки. Юки улыбнулся ему в ответ и продолжил: — Любимый, тебе двадцать пять лет, не будь трусишкой, как невинный старшеклассник.       Момо сердито фыркнул, сделав пару шагов вперёд и легко толкнув ладонями его в грудь, чтобы Юки сел на кровать.       — Не дразни меня, а то я тебя укушу за твой шикарный член.       — О, всё-таки решил меня наказать?       — Дурак, — выдохнул Момо, плавно опускаясь перед ним на колени, но перед этим сдёргивая с себя куртку и даже футболку — жарко. А вот на молнии джинсов Юки пальцы затряслись, и Момо, подавшись вперёд, уткнулся лбом в его живот и почти что замурлыкал, когда Юки зарылся пальцами в его волосы, поглаживая, как большого кота.       — Ладно, Юки, ты не дурак, ты самый лучший. Чёрт… Боже, я люблю тебя. Просто обожаю.       Голос у Момо срывался на шёпот, и Юки так и гладил его аккуратно по голове, когда он всё-таки расправился и с вредной пуговицей, и с молнией. И даже немного помог ему, приподняв бёдра и позволяя стянуть с себя и джинсы, и бельё.       Момо влюблён безумно, он даже готов прокричать на весь свет, что член Юки — самый красивый и совершенный в мире. Он помедлил, прикасаясь к нему не сразу. Где-то в глубине души всегда оставалась глупая мысль, что это всё лишь его прекрасный сон, когда в реальности Юки далеко. Но нет, сейчас ласково позвал его по имени, разрушая мёрзлый страх, и Момо ожил, чувствуя, как закипели смущением щёки.       Сначала он прикоснулся к тёплому члену самыми кончиками пальцев, провёл по всей длине, большим пальцем уже смело погладил, помассировал головку, и Юки над его головой сдавленно охнул. Момо пугливо коснулся головки уже кончиком языка, быстро лизнул, пробуя терпкий вкус, дыша солёным запахом пота. Да, они так и не сходили в душ, но так… Так лучше. Так у него просто сносит пределы, и он уткнулся носом в низ живота Юки и глубоко вдохнул. Ярко, морозно, терпко — у Юки особенный запах, Момо сейчас и не хватило бы слов его описать, но он просто его любит. Очень любит и с ума сходит.       Он бегло облизнул губы перед тем, как обхватить ими член Юки, сразу глубоко, почти что до половины. Он уже делал однажды ему минет, и тогда он смог пропустить его член до самой глотки, и пусть тогда саднило горло и болели губы, но у Юки, смотрящего на него сверху вниз, были невероятно шальные глаза. Собственный член Момо на этих мыслях царапнуло жаром возбуждения, и он выпустил член Юки изо рта и провёл языком по всей его длине. И поднял взгляд.       Лицо у Юки было бледным, но на скулах темнел румянец, и Момо залюбовался — красиво. Увидь такого распалённого, настоящего вне всякого мейка Юки их поклонницы — они бы сошли с ума так же, как сам Момо, а он бы уже сходил с ума от ревности. Ну, уж нет, он готов сгорать в другом сумасшествии:       — Кончи мне на лицо, помнишь? — пробормотал он, целуя горячую головку и слизывая выступившую светлую каплю, и Юки в ответ хватило только на слабый кивок. Момо вновь насадился ртом на его член. Глубже, он может глубже, так, чтобы снова уткнуться носом в чужой пах, и Юки будет повторять его имя хриплым шёпотом снова-снова-снова. Член у Юки длинный, горячо уткнулся в нёбо, и Момо на миг задохнулся и сдавленно всхлипнул, отстраняясь.       — Не перестарайся. Я не хочу, чтобы ты себе сделал больно или плохо, — ласково прошептал Юки, наклоняясь и аккуратно обхватывая ладонями его лицо, провёл пальцами по скулам, стёр проступившие слёзы в уголках глаз. — Мне и так уже безумно хорошо, даже если ты просто… целуешь…       Он сорванно простонал, когда Момо и правда поцеловал головку его члена, нежно-нежно, подразнил языком, подул и снова обхватил губами — совсем чуть-чуть, но крепко. И стал толкаться языком в раскрытую дырочку, слизывая капли выступающей спермы.       Собственный член Момо тоже был возбуждён, чувствительно упирался в молнию джинсов сквозь ткань боксеров, но хотелось, чтобы его приласкал, погладил именно Юки, прикоснулся своими чуткими пальцами, и Момо бы, наверное, спустил бы в тот же миг. Он от одних таких мыслей уже готов кончить, и он начал сосать горячую головку запальчиво, даже немного дразня кончиками зубов. Юки уже просто хрипло повторял его имя, зарываясь пальцами в волосы и щекоча кожу шеи, и Момо, напоследок проведя кончиком языка по проступающей крупной вене, вовремя отстранился.       На щёки и губы брызнула горячая сперма, и Момо зажмурился и стыдливо высунул кончик языка. Терпкие капли попали и на него, поползли щекоткой по шее, и Момо почти что заскулил:       — Юки…       Если Юки сейчас не прикоснётся к нему, он так и останется сидеть со стоящим членом рядом с его кроватью. Пальцы, ему нужны его пальцы. Пусть он прикоснётся к нему хотя бы на миг.       — Момо, я люблю тебя, — раздалось рядом с ухом, и Юки плавно опустился к нему на пол и лизнул в щёку, слизывая собственную сперму. Быстро вжикнул молнией джинсов, оттянул ткань трусов, и Момо слепо подался навстречу, уткнулся членом в его ладонь.       — Да, Юки, да… Я… люблю… — только и хватило Момо на обрывки признания, и он шумно охнул, когда Юки крепко сжал его член, другой ладонью проведя по спине меж лопаток. Горячо… Или нет, холодно? Прикосновения у Юки всегда морозные, но Момо от них тает, теряется. И только в них себя находит.       — Люблю тебя, — ровно произнёс Момо, когда чужие пальцы сжали его член крепко-крепко, и Момо, рвано задышав, кончил. Оргазм получился быстрым, ярким, и Момо, уткнувшись лбом в плечо Юки, долго растерянно моргал, избавляясь от плывущих перед глазами белых пятым.       Но он себя нашёл — снова. Единственное верное место, самое нужное для него — в его руках. Это никогда не изменится.       — Я тебе не сделал молоко с мёдом, — сонно пробормотал он, и Юки тихо засмеялся, прижимая его к себе:       — Как же я всё-таки тебя люблю.