про кошмары и сказки

— мама, мама, а куда папу уводят? что это за люди пришли? — мама, мама, а что теперь с нами будет? я боюсь. — мама, мамочка, ты где? мне страшно, я скучаю, папы нет, тебя тоже. что мне делать? курякин просыпается, будто выныривая откуда-то из глубины, и еле слышно втягивает ртом воздух. он распахивает глаза и утыкается взглядом в трещину на потолке, прослеживает её путь до окна, потом обратно до двери. руки на одеяле, сам лежит на спине — будто в больнице. вытирает подсохшие дорожки слёз, уходящие к ушам. соль чуть шуршит на пальцах. один и тот же сон. каждый год в определенный день — первое мая. в голове опять прокручиваются обрывки воспоминаний. всего три картинки остались запрятаны в голове, но почему-то они слишком сильно сверлят мозг. илья, кажется, ненавидит первое мая. он пробовал не спать вообще, пробовал работать до изнеможения, чтобы от усталости не видеть сны, пробовал пить снотворное, пробовал засыпать не один. не помогает почему-то ничего. его в любом случае сваливает сон, даже сквозь пелену усталости пробиваются три чёртовы картинки, присутствие человека рядом лишь подливает масла в огонь: он вроде бы чувствует тепло объятия, но мозг упрямо твердит: "ты один, ты один, ты один". и что самое обидное — даже проснувшись ночью, он не избавится от липких, гнетущих кошмаров. стоит заново уснуть, в голове тут же будто лампочка загорается и бьёт своим светом прямо в глаза так, что они начинают слезиться. а потом опять словно по замкнутому кругу: отца куда-то уводят высокие страшные дяди, мама тоже пропадает, и маленький илья остаётся один. у него есть лишь жёсткая кровать и маленькая трещина в углу потолка. курякин откровенно устал. он пару раз вдыхает-выдыхает и принимает важное и ответственное решение больше этой ночью не спать. он переворачивается на бок, подпирает голову рукой и смотрит на брюнета рядом. тёмные волосы сильно растрепались, между ними иногда промелькивает лунный свет, задерживается на кончиках прядей. рот, обычно растянутый в саркастичной ухмылке, спокоен, и всё лицо из-за этого кажется даже младше. наполеон красивый. необыкновенный просто. илье хочется завыть. он всё ещё не верит, что может оказаться нужным кому-то. ты должен справляться сам. тебе никто не поможет. он внушал себе это долгие годы. поэтому сейчас так трудно отойти от этого уже приевшегося и привычного « я сам ». трудно отвыкнуть от этого и начать заново доверять людям. страшно открыться кому-то, страшно, что этот кто-то уйдёт, и курякин опять останется один. ему достаточно кошмаров, он не хочет видеть в них ещё одного человека. но наполеон почему-то не уходит. наполеон остаётся рядом. шутит, смеётся, веселится, раздражает, но остаётся рядом. от этого легче дышится. илья впервые с детства хочет довериться человеку. тишину комнаты нарушает ехидный шёпот: — что, нравлюсь? соло приоткрывает один глаз и улыбается. илья смотрит на него без тени улыбки, внимательно скользит взглядом по чертам лица. — опять кошмары? молчаливый кивок. курякин не любит много говорить, предпочитая обходиться жестами и движениями. тело всегда честнее, словами можно играть, выстраивать их в разном порядке, нанизывать на ниточки, можно солгать, можно запутать, можно иметь в виду тысячу смыслов и в то же время ни одного путёвого. телом так играть не получится, сломается. — ла-адно, — лениво тянет наполеон, — может тебе сказку рассказать? хоть так уснёшь, — шутит и зевает. и через секунду осекается: илья не возмущается и не спорит, а только смотрит на него с какой-то затаённой надеждой. — серьёзно? ну ладно, только я ваших сказок не знаю, свои буду рассказывать. илье, честно говоря, абсолютно всё равно, какого народа и про что эта сказка. илья просто хочет послушать голос наполеона подольше. и ему даже не стыдно за такие желания. — ну слушай теперь, сам напросился. — наполеон обнимает его со спины и чуть ерошит русые короткие волосы, торчащие на затылке. курякин старательно вслушивается в голос, но почему-то не может различить ни слова. наполеон ещё даже не доходит до завязки сюжета, но уже чувствует, что дыхание курякина, немного беспокойное до этого, мало-помалу выравнивается, и он расслабляется. соло смеётся как можно тише, чтобы не разбудить илью и укрывает его одеялом, стараясь растянуть его как можно сильнее потому, что с таким огромным напарником все одеяла мелкими оказываются. ложится за его спиной, обнимает и молится всем известным богам, чтобы курякин не просыпался до утра, иначе завтра оба будут невыспавшиеся и злые. илья курякин впервые спит ночь с первого на второе мая без кошмаров.

***

с кухни доносится стук падающих ложек и почему-то звучный бам от сковороды. через пять секунд на пороге спальни появляется смущённый наполеон, чешет нос и едва ли не возит носком по полу. — большевик, вставай, — наполеон говорит на полтона тише, чем обычно. — я там всё уронил. илья, я вообще всё уронил. смущённый наполеон — зрелище слишком редкое и одновременно с этим кратковременное. поэтому так как курякин не соизволил встать сразу после первого "большевик", соло тут же подскакивает к кровати и стаскивает одеяло, злодейски ухмыляясь при этом. илья хмурится и ёжится — всё же под одеялом было теплее. а затем широко потягивается, попутно вызывая обильное слюновыделение у одного конкретного наполеона соло на территории этой квартиры. встав, курякин протягивает руки в объятии. наполеон замирает на несколько секунд, а потом широко улыбается и обнимает в ответ. курякин не любил обниматься. он и сейчас этого не любит, но для одного конкретного ковбоя он делает исключение. а сердце этого самого ковбоя внезапно делает кувырок. — спасибо тебе. — за что? — за то, что я спал без кошмаров. когда ты рядом, кошмары не приходят. будь со мной, пожалуйста. — боятся, наверное. обязательно буду.