***
Белла двигалась вперёд по коридорам, не разбирая дороги. Она не знала, как объяснить всё Седрику. Наверное, самым лучшим вариантом было бы сказать правду, умолчав лишь конкретную формулировку её задания, где было написано поцеловать именно того, кто больше всех нравится. Тогда, может быть, он бы её понял, а ей удалось бы оставить своё влечение к нему в секрете. Да, так она и сделает, только уже потом. Сейчас ей надо было побыть одной и всё обдумать. Сзади послышались быстрые шаги, но ей не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. — АМАБЕЛЛА, ОСТАНОВИСЬ! — раздался угрожающий крик. Её уже догоняли. Бегать от этого человека Белла точно не собиралась. Она обернулась. Перед ней стоял её брат. — ЧТО ЭТО СЕЙЧАС, ЧЁРТ ПОБЕРИ, ТАКОЕ БЫЛО?! — его глаза нервно бегали по лицу сестры, а сам он был вне себя. — Не кричи на меня! Что не так? — девушку просто трясло, когда Теодор разговаривал с ней как с маленькой, хотя они были одного возраста. — Ты поцеловала его! На весь большой зал! — А тебе вообще какое дело? Я буду целовать кого захочу и в твоём одобрении не нуждаюсь, — Белле хотелось рвать и метать. — Решила строить отношения со «знаменитым» Седриком Диггори? Да тебе же всего четырнадцать, а он почти совершеннолетний, ты не понимаешь? Он с тобой поиграет — и бросит! — Белла почувствовала, будто ей дали пощёчину. А ведь он прав. Седрик бы в жизни всерьёз не посмотрел на такую малолетнюю девочку, как она. Гриффиндорка ведь, наверняка, была для него не более, чем милым временным развлечением. Ну конечно, он скоро просто забудет её, как ни в чём не бывало, ведь вокруг него крутится столько подруг. В один день она надоест ему — и всё… А брат продолжал высказываться: — Это ни к чему хорошему не приведёт! Я тебе запрещаю к нему приближаться! — на какое-то время в воздухе повисла пауза. — Запрещаешь? — Белла подняла на него злой взгляд. — Да с чего ты взял, что вообще имеешь хоть какое-то малейшее право мне что-то запрещать?! — Пока ты в школе, я обязан тебя оберегать от любой опасности, и я буду это делать! — Ты слышишь, что говоришь? Считаешь, что Седрик — опасность? А ничего, что, если бы не он, я даже боюсь представить, где была бы?! Забыл, да? Так вот я напомню! Возможно, лежала бы в психушке с расстройством, или в больнице Святого Мунго, или же, — Белла сделала притворно-задумчивое лицо, — хм… Умерла бы! — Теодору было нечего ей на это ответить. Это был нож ему в спину. — И запомни навсегда, не нужна мне твоя защита. Мне больше не десять лет, я в состоянии за себя постоять. И решать с кем встречаться и кого целовать тоже буду сама! — девушку просто распирало от негодования. — То есть вы… встречаетесь? — лицо Тео было не описать словами. На нём смешались потрясение, злость, отчаяние, гнев, разочарование и ещё много всего. — Я такого не говорила, — Белла закатила глаза. — Нет, ты сказала! — Я только сказала, что сама буду решать, с кем мне встречаться. Это не значит, что я говорю о Седрике! — А о ком ещё? Ты, вроде бы, ни к кому другому просто так не лезешь целоваться на глазах у десятков людей! — Теодор, приди в себя! Я его просто чмокнула его в щёку, а ты устроил целый скандал! И вообще, это было всего лишь моё задание из «правды или желания»! — парень почувствовал, как у него отлегло от сердца. — То есть, ты просто выполняла действие из игры, и всё? — уточнил он. — Да, Теодор, именно так, — парень виновато посмотрел на Беллу. — Ладно, прости меня, — выдавил он через некоторое время. — Я вспылил, не разобравшись в ситуации. Но пойми, не могу я видеть тебя с кем-то, просто не могу! Ты моя сестра, а когда какой-то тип тебя касается, и… фу, нет, даже представлять не хочу! — девушка рассмеялась от его выражения лица. — Я же просто забочусь о тебе. Ты ведь начнёшь с кем-то встречаться, а потом этот подонок разобьёт тебе сердце, а затем подростковая депрессия и так далее… — Белла непонимающе выгнула бровь. Парень прочитал в её глазах даже некую усмешку. — Я знаю о чём говорю, сестрёнка, поверь! В этом возрасте только так и бывает. Я хочу уберечь тебя от всего этого. — Тео, послушай, мне очень приятна твоя забота, но не перегибай. Я в праве решать за себя сама, а ты можешь лишь дать мне совет. И если я захочу быть с кем-то — я буду, — Нотт опустил глаза. Он понимал, что спорить с ней бесполезно. — Ладно. Но что ты собираешься делать сейчас? Ведь уже завтра вся школа будет обсуждать произошедшее, поползут разные слухи… — Я не буду ничего делать. Пусть говорят, что хотят, меня это не волнует. Я объяснюсь перед Седриком, только это имеет значение. Главное, что он узнает мои мотивы. — Хорошо, как знаешь. Ты куда сейчас? — В гостиную, наверное, — соврала Белла. — Понял, — парень уже хотел идти в свою сторону, но вдруг обернулся назад к сестре. — Белла, будь осторожна, пожалуйста. Ради меня. Ради отца, — после напряженных секунд молчания девушка лишь серьёзно кивнула брату. Он даже не подозревал, что уже совсем скоро она пойдёт туда же, по пути куда в прошлый раз она чуть не рассталась с жизнью и здоровьем. «Жизнь ничему не учит» — сказал бы Тео, если бы узнал.***
За столом Гриффиндора в Большом зале велась активная дискуссия. — Я так и знал, что между ними что-то есть! — воскликнул Рон. — С чего тебе было это знать? — поинтересовался Симус. Младший Уизли понял, что в этой компании только Гарри и Гермиона знали о спасении Седриком Беллы и о его частом присутствие в больничном крыле. А остальные даже не были в курсе, что они вообще общаются. — Да так… — растерялся он. — Просто чувствовал, — только такая глупая отмазка пришла Рону в голову. — В задании было сказано поцеловать наиболее симпатичного человека. Может быть, он просто нравится ей больше, чем остальные в этом помещении. Всё познаётся в сравнении, — озвучила Полумна. — А мне всё равно кажется, что это всё неспроста, — высказалась Джинни. — Да, и мне, — согласился Дин. Споры продолжались. Гарри, Гермиона и Рон переглядывались между собой, думая ещё обсудить это позже только втроём, учитывая дополнительную информацию о Белле и Седрике, которую знали лишь они. А Дафна больше не могла слушать все те бредовые предположения о «тайных» отношениях её подруги с хаффлпаффцем, которых выдвигалось всё больше. Вскоре она не выдержала. — Стоп! Хватит, успокойтесь! — все обернулись на её крик. — Перестаньте придумывать всё новую и новую чушь, у меня уже уши вянут это слушать! Седрик и Белла — хорошие друзья, ясно вам? Я думаю, у них есть взаимная симпатия, но они сейчас не пара, и это точно. Всё.***
Седрик не заметил, как вышел к берегу Чёрного озера. Ноги сами привели его сюда. Но это было вовсе не плохо. Вечерняя сентябрьская прохлада, вдобавок ещё и исходившая от идеально-чистой водной глади, приятно окутывала. Смотря на холмы на горизонте, парень думал о той, которая первая за долгие годы смогла пробудить в нём какие-то чувства. После той самой переломной ночи прошло полторы недели. С того момента большинство мыслей Седрика занимала именно эта девушка. Поначалу это были лишь страшные воспоминания, связанные с её болью, криками и смертельно бледным, почти безжизненным телом. И как бы парень тогда не хотел перестать без конца воспроизводить их у себя в голове, у него ничего не выходило. Он попросту себя не контролировал. А позже, со временем, Седрик даже не заметил, как, постоянно думая, привязался к ней. Также парень понимал, что его видения не прекратятся, пока он не убедится, что она в порядке. Поэтому он приходил к ней каждый день, в надежде, что на этот раз уж точно застанет её очнувшейся. Но на протяжении недели, каждая его новая надежда разбивалась вдребезги. Он приходил и видел всё такое же практически белое холодное тело девушки. И каждый раз, понимая, что сегодня она снова не проснётся, он находил в себе силы, и возрождал веру в то, что всё будет, только уже завтра. И вот, он дождался. Когда Гринрасс подбежала к нему за завтраком, он сначала очень удивился, но услышав, что Белла пришла в себя и хочет видеть именно его, он примчался так быстро, как только смог. Увидев её, живую, здоровую и даже покрытую лёгким румянцем на щеках, он чуть не обнял её от радости, но всё же решил сдержаться. Каково же было его удивление, когда она через какое-то время сделала всё за него. Уже тогда он чётко осознал свою бесспорную симпатию к этой кареглазой гриффиндорке с самой милой на свете улыбкой. После они ещё три дня виделись на той же больничной кровати и много разговаривали о всяком разном. Ему было действительно интересно с ней. А окончательно наличие чувств парень подтвердил для себя сегодня утром, ненароком приревновав её к Гарри. Когда она вошла в зал такая красивая, Седрик не мог оторвать от неё взгляд, но вскоре с сожалением понял, что таких, как он, смотрящих за каждым её шагом, не один десяток. Она неторопливо двигалась вперёд, параллельно улыбаясь своим знакомым, мимо которых проходила, а затем… радостно бросилась в объятия Поттера, смеясь, и уже что-то весело рассказывая ему. Если бы не Бен Смит, который отвлёк его от этой сцены своим громким возмущением по поводу того, что из меню завтрака убрали аж два вида сока, то Седрик, наверное, случайно погнул бы вилку, которую держал в руке.***
«Поиграет — и бросит» — эти слова брата эхом звучали в сознании Беллы уже неизвестно сколько времени. Она стояла на смотровой площадке Астрономической башни. Прохладный встречный ветерок трепал её идеально прямые волосы цвета молочного шоколада и развевал подол юбки. Девушка смотрела в бесконечно глубокое небо. Сколько тайн скрывал от нас космос? Эта тема всегда пугала и завораживала её. С детства она увлекалась этим. А сейчас, она пыталась найти в любимом занятии отвлечение и покой. Выискивая и про себя озвучивая одно созвездие за другим, девушка пыталась заглушить ненавистные, но так въевшиеся ей в голову слова близнеца. Спустя какое-то время звёзды поплыли и перемешались в глазах Беллы, которые против её воли потихоньку наполнялись влагой. Если ей действительно не нравился хаффлпаффец, то почему она сейчас из-за него плакала? Почему её сердце разрывалось на тысячу мелких частей при мысли о том, что она для него лишь игрушка, случайно попавшаяся под руку в начале года? Гриффиндорка всеми силами пыталась отрицать для себя негативные убеждения Теодора, аргументируя это тем, что пол часа назад, перед тем, как уйти из Большого зала, она прочитала во взгляде Седрика кроме потрясения от неожиданного поцелуя, искорки чего-то радостного. А может быть, ей просто показалось? Ну конечно, ей показалось. Она лишь видела то, что хотела видеть. Так и работает самовнушение. Когда ты принимаешь желаемое за действительное. А на деле, Белла просто слишком многое себе напридумывала. Выстроила пустые надежды. А ведь все его визиты к ней в больницу — не более, чем проявление воспитанности и вежливости, присущих ему. И правда, делать старшекурснику больше нечего, кроме как увлекаться какой-то маленькой четверокурсницей, если вокруг есть столько подруг-красавиц его возраста. Какая же она дура, раз не понимала этого! По щекам рекой потекли неконтролируемые слёзы, когда она, обессилено схватившись руками за перила, стоящие по краю площадки, поняла, что всё-таки влюбилась в него. «Тебе же всего четырнадцать, а он почти совершеннолетний, ты не понимаешь? Он с тобой поиграет — и бросит. Поиграет — и бросит. П о и г р а е т и б р о с и т.»***
Время шло, и Диггори начал замерзать. Да и отбой уже скоро. Надо возвращаться в школу. Он решил напоследок оглядеть вечерний замок. На краю одной из башен, а конкретно, на Астрономической, виднелся черный, очевидно, женский силуэт. Он был достаточно высоко и далеко, но Седрику удалось разглядеть юбку и средней длины волосы. Этого ему вполне хватило, чтобы мгновенно опознать личность девушки, в страхе сорваться с места и побежать к ней. Хогвартс был погружён в ночной полумрак. Один коридор быстро сменялся другим, а факелы, висевшие за стенах, рябили в глазах. Преодолев почти всё нужное расстояние, парень бросился к винтовой лестнице. Ему казалось, что подниматься пришлось вечность — настолько высокой была башня. Башня, на самом краю которой, ночью, в абсолютном одиночестве, стоял очень важный ему человек. Седрик буквально влетел на площадку. Белла стояла, опершись руками на перила и опустив голову вниз. Плечи её периодически подрагивали. Волосы беспорядочно развивались на ветру, который, несомненно, усиливался. Девушка даже не заметила его присутствия. Он решил позвать её очень мягко, чтобы точно не напугать: — Белла, — она резко обернулась. Примерно в пяти метрах от неё был тот, из-за которого она стояла тут, разбитая и заплаканная. Её губы задрожали. Промокшими насквозь ресницами она пыталась скорее сморгнуть с глаз свежую влажную пелену. — Седрик, тебе лучше уйти, — подрагивающим голосом произнесла гриффиндорка. — Я не оставлю тебя здесь одну в таком состоянии. — Не делай вид, что тебя правда беспокоит моё состояние! — струи солёной жидкости сейчас снова предательски вырвались наружу. Казалось, молчание длилось вечность. — С чего ты решила, что мне всё равно? — Тогда зачем тебе это?! — шум от нарастающей непогоды заглушал её слова, поэтому Белла перешла на скрывающийся крик, — Зачем тебе я?! Спасибо, за твою вежливость, и что терпел меня, но теперь делать это больше необязательно! Не трать своё время! А я буду тут, — девушка развернулась спиной к нему, оперлась левой рукой о перекладину, а правой закрыла рот, чтобы хоть как-то заглушить всхлипы. Она мало кому показывала свои слёзы, а этот парень невольно видел их уже не первый раз. Почему она такая слабая? А ведь это он сейчас делал её такой. Седрик всё же решился подойти к ней, встал слева и внимательно осмотрел её. — Что с тобой случилось? Доверься мне, как раньше, пожалуйста. Всё же было так хорошо… — Нет, не было, — немного успокоившись и выдохнув, резко перебила его гриффиндорка. Она продолжила говорить, положа вторую руку рядом с первой и неотрывно смотря в сторону леса, уходящего далеко за горизонт. — Вернее, мне просто так казалось. Я поверила в то, чего не было на самом деле. Приняла простую вежливую доброжелательность за что-то большее, даже другом тебя считала. Но сейчас я уже поняла, что к чему. Хорошо, что это произошло сейчас, а не позже, когда я бы уже окончательно к тебе привязалась. В любом случае, — Белла говорила очень быстро и почти безэмоционально, лишь поблёскивающие в лунном свете от слёз глаза выдавали её глубокую грусть, — спасибо, тебе за помощь и доброту, я ничуть не меньше тебе благодарна. Но можешь больше не общаться со мной из чувства долга, ведь я уже поняла, что на самом деле ничего не значу, и даже ни капельки не обижаюсь, так что… — Ты мне нравишься, Белла, — девушка застыла, как статуя, думая, что либо она сошла с ума, либо ей послышалось. Она медленно развернулась в сторону Седрика и заглянула ему прямо в глаза. Он обеспокоено смотрел на неё. Но она не могла ему поверить. Не в этот раз. — Ты серьёзно решил сейчас надо мной поиздеваться? — по девичьей щеке скатилась одинокая слезинка. — Это правда. Ты мне нравишься, — повторил он, чётко проговаривая каждое слово. Белла сжала губы, сдерживая новый подступающий поток слёз и отрицательно помотала головой. Сильный порыв ветра перебросил несколько прядей через её лицо. Седрик сделал шаг вперёд и аккуратно убрал волосы с его правой части. Ровно полторы недели назад, он проделывал тоже самое с ней, лежащей в тот момент на каменном полу и почти без сознания. Дежавю накрыло обоих. Белла прекрасно помнила это прикосновение. Они встретились глазами. Она пыталась показать ему своё непринятие, а он смотрел на неё так открыто и искренне, что этому взгляду просто нельзя было противостоять. Рука парня всё ещё нежно касалась щеки уже окончательно запутавшейся в себе девушки. Разум говорил ей вспомнить собственные убеждения, озвученные вслух буквально минуту назад, а сердце говорило, вернее даже кричало, что эти тёплые глаза не могут ей лгать. И правда, посмотрев на Седрика ещё совсем чуть-чуть, Белла уже напрочь забыла, что конкретно заставило её так в нём усомниться. Плевать на разум, плевать на слова Теодора. Она просто сорвалась и обняла его так сильно, как этого захотела, а после, в который раз, расплакалась, только теперь уже у него на груди. От грусти или от счастья? Она сама не знала. Хотя, уже, скорее, склонялась ко второму варианту. Одной рукой парень мягко прижимал к себе, а другой успокаивающе поглаживал волосы, так и летевшие по направлению северного ветра. На улице стало очень холодно, но они этого совсем не замечали, будучи согретыми друг другом.