***
Сайкс переживает, то и дело поглядывая на экран блокировки телефона, чтобы узнать время. Припарковавшись прямо напротив школы, он постукивает татуированными пальцами по рулю и слегка кусает губы — кто бы мог подумать, что вусмерть пьяный подросток, приставший к нему прямо посреди супермаркета, вскоре станет чуть ли не центром его вселенной. Доминик в день их знакомства неплохо выпил с друзьями и потерял кошелёк, а Оливер, взглянув на него, потерял голову и готов был отказаться от всего, что имел, лишь бы не просто заплатить за такси подростка, а забрать его к себе домой. Харрисон нуждался в жалких десяти долларах, но ему с первой же секунды абсолютно искренне были готовы подарить весь мир — за широкую улыбку без капли стеснения, за невесть откуда взявшиеся порванные капроновые колготки на ногах и за ямочку на левой щеке. Наконец, дверь машины резко открывается, заставляя Сайкса подпрыгнуть от неожиданности, а виновник очередного школьного скандала и прерванной репетиции плюхается на сидение прямо рядом с водителем. – Ты не представляешь себе, как твоя дорогущая тачка круто выглядит на фоне этого обшарпанного сарая с безмозглыми учителями! Я бы слопал с горя хот-дог, но ты веган, так что мы домой, да? — Доминик тяжело вздыхает, а затем закидывает ногу на ногу и закуривает электронную сигарету, всё это время торчавшую из кармана кожаной шипастой куртки с кучей нашивок. Выходя из студии, Сайкс ехал к школе с решительным намерением устроить своему молодому человеку серьёзный разговор о дисциплине: он ещё гадал, станет ли Доминик упрекать его в том, что тот "прямо как его отец", или же спокойно выслушает. Однако стоило лишь Оливеру заметить слегка потекшую подводку и не к добру покрасневшие глаза подростка, как его план действий кардинально изменился. – Эй... Вижу, у нас у обоих сегодня был нелегкий день, да? — практически шепотом интересуется Сайкс, обычно не разрешающий Доминику курить в его автомобиле. Музыкант опускает ладонь на колено раздраженно дымящего парня с торчащими во все стороны ярко-красными прядями волос, и понимающе кивает. — Надеюсь, тебя хотя бы не с этой новомодной штукой в туалете поймали, а? Лучше уж сигареты, тут химии столько... Оказавшись в абсолютно безопасной обстановке, наедине с умиротворенным голосом своего партнера и вдали от учительских криков, Харрисон, подобно ежу, постепенно выходит из состояния клубка иголок, готового обороняться — сперва он принимает более расслабленную позу, затем убирает сигарету, и даже по привычке скидывает с себя ботинки и куртку с массивными железными украшениями на них. Оставшись в полосатом свитере, школьных брюках и довольно забавных кислотно-розовых носках, Доминик, наконец, делает то, с чего обычно начинаются их встречи — обвивает руками шею Оливера, прислоняясь своим лбом к его. – Ага, черта с два они меня с айкосом спалят. Он слишком дорого мне обошёлся, чтобы у меня его завуч отнял и сам потом курил! — обнадеживающе заявляет подросток, видимо, даже не думая что-то делать с испорченным макияжем и причёской. Сайкс обожает Доминика за то, что ему нередко бывает плевать. Оливер тихо смеется. — Мне директриса нагоняй устроила за блестки! – Это какие ещё? — вопросительно выгибает бровь музыкант, касаясь губами кончика носа подростка и заводя машину. Он прекрасно понимает, что Харрисон хоть и не скрывает их отношения целенаправленно, вряд ли хочет их афишировать слишком сильно. К тому же, парковка у школы платная. – На губах и на веках, Оли! Самые обыкновенные блёстки... Ты бы слышал, как она орала, чтобы я всё немедленно смыл. Такое ощущение, что у нас налог на самовыражение какой-то! — Сайкс тихо вздохнул с облегчением. Разумеется, он не считал проблему Доминика ерундой, но был несказанно рад, что с ним не случилось ничего более серьёзного. Харрисон по телефону ведь толком ничего не объяснил, лишь умоляюще взвыл и попросил забрать его прямо посреди дня после воспитательной беседы в учительской. — Ты бы видел её глаза, когда я попросил и её, в таком случае, смыть помаду! — подросток явно гордился собой. Что-что, а колкие высказывания были его фишкой, к чему даже Оливеру пришлось привыкать, ведь и ему иногда в шутку доставалось. – Вот ведь стерва. Да пошла бы она! Твои блестки самые лучшие, и ты сам тоже, помнишь? — Оливер понимал, что, возможно, его политика была неверной, и ему следовало посоветовать Харрисону хотя бы не грубить старшим в школе, но, в конце концов, он не собирался брать на себя роль родителя проблемного подростка и читать ему нотации за стычки с преподавателями. Он полюбил Доминика именно за его непредсказуемость, беспардонность и удивительную искренность — за громкий заливистый смех в общественных местах, за отборный мат исключительно по делу, за отсутсвие боязни выделяться и отстаивать своё право просто-напросто быть собой. Ему бы ужасно не хотелось, чтобы свою изюминку (вместе со счастливой улыбкой от уха до уха) Харрисон потерял из-за вечных нагоняев, которых ему и так хватало в довольно консервативной христианской семье. Оливеру хотелось быть тем, к кому Доминик придёт за помощью, теплом и заботой, а не тем, от кого он будет что-то значимое держать в секрете, боясь быть осуждённым. Подросток взахлёб продолжает рассказывать о своём дне, рассевшись на сидении по-турецки (Оливеру с горем пополам удалось хотя бы приучить его пристёгиваться ремнём безопасности), и даже не замечает, что они не сворачивают к дому Сайкса, а движутся дальше по шоссе. – А у тебя что стряслось? Ты выглядишь вымотанным... — спрашивает Харрисон, поворачиваясь к Оливеру, чей взгляд устремлён на дорогу. — Я тебя отвлёк от репетиции, знаю, прости... Это важно для тебя, это дело всей твоей жизни. — больше всего на свете Сайкс не любит, когда Доминик расстраивается, а потому не знает, стоит ли ему рассказывать правду. – Ничего подобного, для тебя я всегда свободен. — спешит заверить парнишку Оливер, ведь глаза Харрисона уже увеличиваются в размере, а он сам становится похожим на черепашонка, выброшенного на берег во время шторма. — Да мне Мэтт сегодня устроил опять... Завёл свою шарманку, мол, я вожусь с тобой, будто курица с яйцами... Вопреки всем ожиданиям Сайкса, Доминик прыснул со смеху вместо того, чтобы закатить глаза, недовольно фыркнуть или начать возмущаться. – Какая же ты курица, Оли?! Ты петух, как минимум. И, раз я у тебя один, то и яйцо у тебя всего одно, пусть и звучит это довольно трагично. — Харрисон ударяет ладонью по коленке и складывается пополам, а Оливер еле сдерживается, чтобы к нему не присоединиться, ведь он, к сожалению, за рулём. Сайкс никогда не перестанет удивляться тому, как его возлюбленный видит мир совершенно по-своему, и реагирует на всё так, как может только он один. — Слушай, раз я так им не нравлюсь, это может значить лишь одно... Они не знакомы со мной лично, и нам срочно нужно... Эй, а куда это мы? — Доминик непонимающе выглядывает из окна и осматривает полупустую в самый жаркий час дня парковку. – Добро пожаловать в две тысячи двадцатый год. У нас есть угроза третьей мировой, протесты, пожары и ещё много дерьма, но также есть рестораны с веганским фастфудом. Ты ведь хотел хот-дог? — подросток, явно жутко проголодавшийся за день и готовый на любые эксперименты, поспешно принялся вновь натягивать обувь. – Может, я хотел немного другую сосиску между булок, а хот-дог — это всего лишь кодовое название и тонкий намёк? — хихикает Доминик, слегка пихая Оливера в бок, пока они идут от машины к набережной, на которой располагается палатка с чудо-фастфудом и уютной небольшой верандой. Сайкс изо всех сил сдерживает смех и пытается скрыть тот факт, что покраснел аж до кончиков ушей — благодаря жаре и очередной недвусмысленной шутке одновременно. – Сначала еда, а затем удовлетворение иных потребностей души и тела, идёт? – Ну, знаешь, когда ты — обычный школьник, которого жизнь свела с музыкантом, который чуть ли не миллионер... Выбирать не приходится. — пожимает плечами Доминик, и Оливер не обижается. Он уже наизусть выучил почти все шутки про их разницу в возрасте, которые Харрисон обожал выдавать к месту и не к месту.***
Доминик вытягивает ноги вперёд и поднимает голову, прикрывая глаза, будто греется под солнцем — на самом деле, оно уже заходит. Они с Оливером сперва заглянули в супермаркет за мороженым, а затем спустились к пустому берегу океана, где Харрисон тут же отыскал забытое кем-то яркое полотенце. – Ты никогда не задумывался о том, почему выбрал меня? — ни с того ни с сего в лоб спрашивает Доминик, даже не глядя на Сайкса, который давится холодным десертом от неожиданности. Он и правда любит размышлять обо всем на свете, в этом они с Харрисоном похожи, но ответа на этот вопрос у него нет — он любит Доминика не по какому-то набору причин. – Задумывался, очень даже. Я сразу понял, что ты — тот, кого я искал, потому что... – Потому что я не стесняюсь носить кружевное боди под одеждой, да? — глядя в ошалевшие глаза Сайкса, Доминик запрокидывает голову назад и заливисто смеется в который раз за вечер. — Что ж, ты поднял мне настроение, а я подниму твой... Твоё настроение! — даже если бы Оливер очень хотел возразить, ему бы не позволили. Свитер соскальзывает с плеча Харрисона настолько легко и непринужденно, словно он репетировал это несколько ночей подряд. Доминик даже не оборачивается по сторонам, прежде чем рывком стащить с себя предмет одежды. И правда, кружевное боди — вопреки всем ожиданиям Оливера, чёрное, а не розовое. Сайкс на пару мгновений замирает в немом восхищении: у него были отношения с девушками, и он даже был женат, а потому изысканные кружева на голом теле видел не впервые, но Доминику каким-то образом удавалось абсолютно всё на свете сделать для него особенным. От поездки в супермаркет ленивым воскресным утром до, казалось бы, самых обычных вечерних посиделок у воды с мороженным. Ладонь музыканта машинально тянется к плечу подростка, на котором расположилась тонкая лямка, словно, коснувшись Харрисона, Оливер хочет проверить, не снится ли ему всё это. Он придвигается поближе и шумно выдыхает, а затем прислоняется губами к уху мальчика, но тут же забывает, что хотел сказать. Откуда-то сверху, словно они находятся в плохой романтической комедии, доносится голос Мэтта. – Оли, ну кто так делает? Сразу руки в ход пускать, как тебе не стыдно? Хоть бы комплимент ребёнку сделал... Срам какой! — Сайксу хочется провалиться сквозь землю, когда он узнаёт голоса других участников группы и слышит их, к счастью, довольно сдержанный смех. – Понятно, вам двоим мы выделим отдельный тур-автобус, а то отоспаться после концертов невозможно будет! — поддерживает Джордан. Оливер сокрушенно вздыхает и с надеждой в глазах смотрит на Доминика, искренне надеясь, что тот не расплачется или что-то вроде того — наверняка, он планировал этот момент уже несколько дней, и он оказался прерван чуть ли не самым наихудшим образом. – Эй, Оли, да за нами подглядывает целая шайка рок-звёзд! Обалдеть! — Харрисон подскакивает с песка и, даже не удосуживается вновь надеть свитер, принимается карабкаться обратно на набережную по небольшой каменной лесенке. — Ты чего застыл? Давай, будешь знакомить меня со своими друзьями! Доминика осматривают, словно диковинку, а Сайкс, наконец, прийдя в себя, не испытывает ничего, кроме гордости и восхищения — подростку, кажется, вполне себе комфортно разгуливать по вечерней Калифорнии в боди из магазина женского нижнего белья, школьных брюках и легендарных розовых носках. Пока они бродят по набережной и окрестностям, а Доминик умело находит со всеми участниками группы общий язык, и пока они уже вдвоём едут домой, подпевая странноватым песням с радио, Оливеру просто хочется наслаждаться моментом, а не думать и том, какие фотографии папарацци выложат в сеть на следующий день. Свитер и ботинки Доминика так и остаются лежать на заднем сидении автомобиля музыканта вместе с его рюкзаком, когда подросток неожиданно забирается на спину Оливера, желая таким образом добраться от заднего двора до кровати. На следующий день все приходят на репетицию ровно в восемь тридцать утра, чтобы Сайкс успел забрать Доминика из школы.