Усталость

Звон ключей, отпирающих Твою дверь, кажется, раздается по всему захудалому общежитию. Остальные, наверняка, уже навострили ушки и ожидают, что будет дальше. Но я сам не знаю, что делаю и что дальше. Я очень устал. Так устал ждать Тебя. Когда Ты, наконец, освободишься от пут, ограничивающих Твой потенциал, и придешь ко мне? Наконец примешь меня? Ты так отчаянно борешься, отвергаешь и все цепляешься за «рациональное» и «общепринятое». Зачем? Я люблю срывать покровы с людских душ — слой за слоем. Вырывать из их нутра Правду. Обычно я терпелив, последователен. Обычно мне нравится, как жертва в истерике пытается отбить остатки здравомыслия. Нравится так же, как пауку нравится наблюдать за последними трепыханиями мотылька. Нравится, но не с Тобой. С тобой все гораздо сложнее. Я убираю ключи и толкаю дверь, но она не поддается — что-то блокирует ее с другой стороны. Не могу сдержать улыбки. Сильным, но плавным нажатием я открываю дверь, сдвигая в сторону все то, что было за ней. В роли своеобразной баррикады выступали чемоданы, набитые личными вещами. На этот раз я не могу сдержать смеха. Ты правда думал, что это остановит меня? Или остальных? Здесь Твои замки, двери, баррикады, даже рвы с кольями ничего не значат. Тебе не скрыться, не спрятаться. Все в этом Аду на Земле знают, что ты делаешь и когда. Но ты и так в курсе… Твоя комната… комнатушка, нет, — каморка… конура, освещенная полной луной сквозь малюсенькое окошко, выглядит очаровательно. Здесь нет пространства, нет воздуха, нет уюта, но есть Ты. И как же Ты очарователен… Ты лежишь на узкой койке в позе эмбриона и, кажется, почти не дышишь. Рядом с Тобой валяется бутылочка из-под тетушкиного «сока». Работает безотказно. Ты освещен полной луной через окошко, словно прожектором, как ведущий актер на сцене, как главный приз на пьедестале. Я теряю счет времени, просто любуясь Тобой. Словно очнувшись от глубокого сна, я обнаружил, что навис над Тобой. Просто хочу рассмотреть Тебя поближе. Регулярных подсматриваний, встреч в коридоре, на улице, в душе, на кухне становится мало. К тому же, мне еще не удавалось рассмотреть Тебя настолько близко, без маски напыщенности, без сковывающих Твою суть рамок… Меня повело. Твоя кровать под моим весом страшно заскрипела и, наверное, перебудила пол района. Одним перекатом я занимаю пространство между Тобой и стеной. Сначала холод. Потом жар. Я приобнимаю Тебя сначала несмело, зарываюсь в волосы на затылке, забываю, как дышать… Вдох. Дешевый шампунь. Морщусь. Эта дрянь только испортит Твои волосы. Неужели Ты настолько сильно хочешь сбежать поскорее, что экономишь даже на средствах ухода? Боже, в насколько тесные рамки Ты себя загнал… Выдох. В комнате стоит могильный холод. Ты весь дрожишь. Хотя вместо сердца у Тебя ядро нейтронной звезды, вместо крови в Твоих жилах течет лава, вместо кожи — раскаленный до бела металл… Я знаю, я видел, на что ты способен. Но ты (почему-то) предпочитаешь сдерживать бушующее в тебе пламя. Как глупо. Я обнимаю, прижимаюсь теснее, но, боюсь, я лишь отбираю те остатки тепла, что у Тебя еще есть. Мне тоже холодно. До дрожи. Иначе почему мои пальцы едва слушаются, когда я, оттягивая, забираюсь под Твою футболку? Когда провожу ими по впалому животу вверх, дальше, к диафрагме. Когда пересчитываю ими выпирающие ребра. Когда двигаюсь дальше, все выше задирая футболку, — к шее. Я очерчиваю кадык, слегка массируя его, примеряю ладонь на Твоей шее, нащупываю пульс — рваный. Я напугал Тебя? Прости. Но руку я не уберу.