Jailbreakers Ltd — I Like Trouble
Мэтт трахается в его кровати. Это ясно как день — от подушки пахнет цитрусовым шампунем, простыня под аккуратно расправленным одеялом сбита на сторону, а у стены блестит забытый уголок от упаковки презерватива. Как понимающий друг, Кит должен первым начать разговор. Может, предложить поменяться местами. Из всех, с кем ему за время учёбы доводилось жить в одной комнате, Мэтт лучше всех. Ему плевать, что Кит таскает в постель чипсы и повсюду раскидывает скомканные футболки, а Киту плевать, что Мэтт собирает на своём столе по десятку кружек за день и забывает выбрасывать мусор. За полгода они привыкли друг к другу и даже не ссорились ни разу. Совсем не сложно уступить Мэтту нижний ярус кровати, тем более у Кита девушки не планируется, но… Всего две проблемы. Первая — придумать невинный предлог. Не стоит намекать Мэтту, что он спалился; по крайней мере, сам Кит бы палиться не хотел, и то, что он лучше умеет заметать следы, не в счёт. Вторая — девушки у Кита не планировалось во многом из-за Мэтта. То есть, они никогда не разговаривали о таких вещах, но, переводя будильник ещё на пять минуточек, Кит каждое утро задерживался в кровати подольше, чтобы посмотреть, как Мэтт спускается по лестнице и повисает на бортике верхнего яруса, чтобы от души зевнуть. Сначала Киту это казалось просто милым, но чем дольше он смотрел, тем больше фантазий роилось в его голове. Дошло до того, что когда Мэтт на правах вставшего раньше занимал ванную, Кит вытаскивал коробку с салфетками и дрочил, воображая, как затаскивает его к себе под одеяло. Дальше было по-разному: они дрочили друг другу, тёрлись членами, занимались анальным сексом, иногда просто целовались в обнимку. Всё это, даже будь Мэтт заинтересован в отношениях с парнями, в реальности произойти не могло; едва ли хоть один человек мог воспринять Кита, шатающегося по крошечной общей комнате в пижамных штанах, как нечто сексуально привлекательное. Иными словами, вместо того, чтобы перестелить постель и написать Мэтту в чат «ты палишься, придурок, но ты решил за меня вышмат, поэтому я перетаскиваю шмотки на твою кровать и делай что хочешь», Кит забирается под одеяло, утыкается лицом в подушку и прикрывает глаза, представляя, что Мэтт здесь, с ним, доверчиво лежит в его объятиях. Что Кит может тереться носом о его затылок и целовать в шею под волосами, пока Мэтт глубоко вздыхает, просыпаясь, и тянет ниже резинку его пижамных штанов. Что Кит накрывает ладонью его горло, гладит под челюстью, шепчет на ухо «доброе утро». Мэтт отвечает своей обычной немного язвительной улыбкой — но теряет её, стоит Киту накрыть второй рукой его член через короткие шорты, будто специально придуманные, чтобы осложнять Киту жизнь. Кит зажимает ему рот, ловя сорванный стон, и вместе с ним переворачивается на спину (чтобы не терять запах шампуня, приходится накрыть лицо подушкой). Мэтт распластывается на нём, всё так же безусловно ему доверяя, задирает выше штанину шорт — и Кит скользит под неё рукой, оглаживает кончиками пальцев потяжелевший член, прижимает к животу. Где-то здесь его застигает оргазм; вспотевший под подушкой и одеялом, задыхающийся и опустошённый, Кит торопливо нащупывает салфетки, выдёргивает сразу несколько, прикладывает к запятнавшей живот влаге. Мысль полное дерьмо, но он ничего не собирается Мэтту говорить. Пока пусть будет так.***
Кто бы ни появился у Мэтта, у этого кого-то бурный темперамент. Через два дня Кит находит у себя в постели забытый колпачок от тюбика смазки, валяющегося в мусорном ведре. Через четыре — скомканную этикетку от массажной свечи (от простыни пахнет молочным шоколадом, и Кит дрочит дважды, прежде чем его отпускает фантазия о груди Мэтта, закапанной бледно-розовым воском). После выходных, которые Кит проводит на выезде в пользу благотворительного фонда, из наволочки выпадает кружевная резинка для чулка, а следом Кит вытягивает и сам чулок. Добыча по праву его; стискивая в кулаке прозрачный чёрный капрон, он воображает во втором чулке Мэтта, играющего резинкой. Достаточно, чтобы кончить в постели и ещё раз в душе. Откровенно говоря, бельё давно пора поменять, но Кит так привык, засыпая, вдыхать лёгкий запах шампуня и пудры для волос, что не может себя заставить. Всё это — ароматы, забытые мелочи и потерянные вещицы — для Мэтта и того, второго, значимого для него человека, всего лишь мусор, а для Кита — пусть ворованные, но драгоценности. Он делает вид, что ничего не замечает. Чужая личная жизнь его не касается; пусть кто-нибудь другой учит Мэтта уничтожать улики. Чулок, резинка, колпачок, смятая бумажка и даже обрывок синей фольги отправляются в дальний уголок ящика стола, заваленный бумагами. Когда-нибудь у Кита останется только это — Мэтт рано или поздно решит съехаться со своей девушкой. Может, даже женится на ней, и Кит отойдёт подальше, когда счастливая невеста будет бросать гостям букет. В отличие от другого человека, вещи не бросят его и ни к кому уйдут; однажды что-нибудь поменяется, но Кит слишком долго и тяжело привыкает к людям, чтобы думать о настолько далёком будущем. Вместе с этой мыслью его грызёт другая, более скверная. Он всё сильнее хочет посмотреть, с кем Мэтт трахается. Не пугать, не вмешиваться, нет; может, подглядеть в приоткрытую дверь или будто бы случайно войти и, извинившись, прикрыть глаза ладонью и сразу свалить. Вряд ли такая мелочь может смутить Мэтта, а его девушка наверняка из того же кампуса и точно знает, что у него есть сосед. План Киту не нравится, но и покоя не даёт. Кит откладывает больше месяца; что-то в нём ломается, когда он находит под подушкой кружевной лифчик — мужской. Кит бы, может, и не догадался, но ему знакомо название брэнда на новенькой бирке и фасон из коллекции, промо которой пришло ему на почту несколько дней назад. Кит бы соврал, что в фантазиях с вещами из этой коллекции не фигурировал Мэтт, но врать самому себе нет смысла; хуже другое — либо Мэтт действительно такое носит, либо всё это время с ним здесь кувыркалась не девушка. И если к воображаемой девушке Кит успел притерпеться и уступить ей свою кровать в полное распоряжение, то с другим парнем мириться не намерен. Он говорит Мэтту, что в пятницу вернётся после полуночи, и даже не чувствует себя последним дерьмом из-за этой маленькой мерзкой лжи. Ну, почти.***
В пятницу в десять вечера в кампусе пусто и тихо — в самом разгаре традиционная вечеринка на открытом воздухе. Медленно поднимаясь на свой этаж, Кит почти надеется, что его план провалится. Может, Мэтт и загадочный предмет его симпатии оттягиваются с однокурсниками или, уединившись на тёмной аллее университетского парка, пьют пиво наедине. Не могут же они всё время только трахаться. Увы, они могут. Мэтт стонет так, что слышно в коридоре. Этот приглушённый, нетерпеливый звук Кит столько раз представлял в фантазиях, где Мэтт брал у него в рот, — но слышать его вживую совсем другое. Неслышно прижавшись лбом к двери, Кит говорит себе, что сейчас уйдёт. Эти стоны в его тайной коллекции займут место рядом со скомканным чулком и этикеткой от свечи с запахом молочного шоколада. Он должен уйти. Но он, не дыша, медленно вставляет ключ в замочную скважину и дважды поворачивает влево. Ему не нужно много — только один взгляд. Может, его даже не заметят. Он тянет дверь на себя, заглядывает в узкую щель — и понимает, что останется. Упираясь ногами в верхний ярус кровати, в одном чулке с ползущей от щиколотки стрелкой и скрученных под коленями кружевных трусиках, Мэтт лежит в его постели и трахает себя радужным дилдо. Подушка, которую он прижимает к лицу, вероятно, всё ещё пахнет мятным шампунем Кита и пеной для бритья; грязная майка, брошенная в стирку после утренней пробежки, совершенно точно пахнет не тем, что приятно нюхать, но Мэтт сжимает её между бёдер, подаваясь навстречу воображаемому любовнику. Очень тихо Кит шагает в комнату, прикрывает за собой дверь и снова дважды поворачивает ключ. Честно говоря, он не знает, что дальше. Окликнуть Мэтта он не в состоянии, молча уйти — тоже. Если он уйдёт сейчас, то никогда не решится заговорить… о чём бы то ни было заговорить. Даже в глаза Мэтту посмотреть не сможет. Если опустить прочие нюансы, они двое всё ещё хорошие друзья. Может, даже лучшие. Кит мало кому настолько доверяет, чтобы спокойно спать в одной комнате, и мало с кем ему настолько комфортно. Даже сейчас, когда он не отрываясь смотрит на гладко выбритую задницу, растянутую радужным дилдо, блестящую смазку на бёдрах и закрутившуюся резинку чулка, Мэтт всё ещё его друг, и Кит не хочет делать ему больно. Мэтт сталкивает с лица подушку и прижимает скомканную майку Кита к члену; его глаза всё ещё закрыты, и Киту самое время сбежать, но он не может двинуться, будто ступни примёрзли к полу. У Мэтта подкрашены чёрной тушью ресницы, а на губах смазанная помада цвета спелой вишни. Кит больше не клянётся уйти. Он останется здесь, пока Мэтт не закончит и не будет готов поговорить. О магазинах мужского эротического белья, о том, что Кит не осуждает его предпочтения… может, о том, не нужен ли Мэтту друг с бонусами, чтобы приятно провести пару часов в неделю. О том, что самому Киту очень нужен Мэтт, Кит говорить не готов ни сейчас, ни потом. Может, перед смертью на исповеди. Он уверен, что и тогда будет помнить эти бесстыдно длинные ресницы и язвительно изогнутые губы в небрежных мазках помады. И пожалеет только о том, что побоялся их поцеловать. Трахая его майку, Мэтт лениво приоткрывает глаза — и, пока Кита волна за волной обливает ужасом, даже не меняется в лице. Он знал, понимает Кит. Всё-таки услышал. И не прекратил. Не посчитал нужным? — Кит, — стонет Мэтт и, развернувшись поперёк кровати, прижимается задом к стене. Дилдо, должно быть, входит до упора; глядя на Кита почерневшими из-за расширенных зрачков глазами, Мэтт свешивает голову и облизывает губы. — Хочешь?.. Кит кивает. Бросает вещи на пол, торопливо стягивает куртку и кроссовки. Опускается перед кроватью на колени, расстёгивает джинсы. Поговорить можно будет потом. Сдёрнув до колен ремень и резинку трусов, он сжимает под головкой до боли твёрдый член, прижимает к непривычно ярким губам — и Мэтт широко открывает рот, впуская его сразу до горла. У Кита перехватывает дыхание. Мэтт не останавливается. Обняв Кита за бёдра, он тянет его ближе — медленно, слегка покачивая головой, и Кит заворожённо смотрит на его горло. Для него это что-то за гранью человеческих возможностей, красивая картинка из экстремального порно, — но это его член сжат так тесно, и Кит видит, как он двигается глубже. Член Мэтта под его майкой вздрагивает, прижатый к животу; Кит накрывает его ладонью, гладит через смятую ткань. Судорожно толкнувшись ему в руку, Мэтт стонет и отстраняет его, чтобы схватить ртом воздуха. — Мэтт, — шепчет Кит и, приподняв его голову под затылок, целует во влажную от слюны верхнюю губу, в щёку, в подбородок. — Мэтт, я… Мэтт перехватывает его руку, кладёт себе на горло — и, глубоко вдохнув, снова привлекает его к себе. Ближе, ближе, ближе, — пока член Кита не входит до упора. Кит подозревает, что его стон слышно этажом выше. И двумя этажами выше, когда Мэтт теснее сжимает горло. Чувствуя под ладонью собственную дрожь, Кит стискивает зубы до скрипа, упирается свободной рукой в кровать и кончает так бурно, что темнеет перед глазами. С долгим стоном Мэтт медленно выпускает его изо рта, не спеша слизывает белые капли с припухших губ. Помада на них поблекла — зато на члене Кита, у основания, вишнёвые отпечатки, и одного воспоминания об этом достаточно, чтобы не испытывать проблем с эрекцией до конца жизни. Кит садится на пятки и целует эти восхитительные губы так, чтобы для последней исповеди не осталось ни единого сожаления. Мэтт отвечает ему жадно, с хрипловатыми сладкими стонами, сжимает свой член, но Кит отводит его руку. — Я сделаю лучше, — говорит он, сбросив джинсы, забирается на кровать и затаскивает Мэтта на себя. Втискивает колено между его бёдер, глубже вгоняя радужный дилдо. Целует в шею под растрепавшимися волосами, отбрасывает треклятую майку, сжимает в кулаке бархатистый потяжелевший ствол. С головки на пальцы тягуче капает; думая только о том, как хочет попробовать Мэтта на вкус, везде, абсолютно везде, где он позволит, Кит резко двигает рукой. Мэтт кончает, до крови впившись ногтями ему в запястье. Тяжело дыша, он доверчиво расслабляется прямо так, распластанный на Ките, тяжёлый и мокрый от пота, и Кит стирает сперму с его груди, чтобы сунуть пальцы в рот. — О, — измученно стонет Мэтт, — так я тоже тебе нравлюсь. — Да, — просто отвечает Кит и поворачивает его к себе, чтобы поцеловать. — Давно. Мэтт изо всех сил пытается состроить недовольную мордашку, но ему настолько очевидно хорошо, что получается только немного нахмуриться. — Тогда почему ты ничего не сказал, когда я забывал у тебя свои вещи? Не понял намёка? — Так это был намёк? Секунду посмотрев в его растерянное лицо, Мэтт зажимает себе рот обеими руками, но хохот всё равно рвётся наружу. — Я думал, у тебя есть девушка! — возмущённо восклицает Кит и в отместку снова давит ему коленом между ног. Мэтт охает, выгнувшись на своём дилдо, но заходится только сильнее. — Или парень! И что вам неудобно трахаться наверху, поэтому вы это делаете у меня! Я хотел тебе предложить поменяться! Да хватит ржать! — Скажи, часто я трогал твои вещи? — постанывая от смеха, спрашивает Мэтт и обнимает его за шею. Кит кисло смотрит на него, чувствуя себя полным идиотом. — Я так и решил, что ты подумал не о том, — вздохнув, признаётся Мэтт и покачивает бёдрами. Вытянув из помятой коробки салфетку, Кит обтирает его, медленно поглаживая по груди, и снова начинает заводиться. — Поэтому решил, что пора забыть в твоей постели себя. И да, я дрочил бы здесь, пока ты не вернёшься. Обожаю твой запах. Как бы Кит ни обожал его запах, его стоны, его язвительную улыбку и всего его целиком, ничто на свете не способно ему помешать закинуть свою грязную майку в открытую дверь ванной. — А я обожаю твой, — шепчет он и ловит ртом стон Мэтта, пока медленно вынимает радужный дилдо. — Но придётся тебе нюхать меня самого. Похоже, Мэтт не возражает.22-23.10.2020