Ролевая игра

Когда замок на двери тихо щелкает, Гэвин расправляет плечи и закрывает глаза, стараясь сделать настолько невозмутимое лицо, насколько только может. Сквозь закрытые веки пробивается вспыхнувший свет, вынуждая его зажмуриться на мгновение, но ни шороха не доносится — Девятка двигается беззвучно. Это заставляет Гэвина нервничать. Поджимать пальцы на ногах. Ему хочется приоткрыть глаза и выглянуть, но Девятка точно заметит, Девятка все на свете замечает, а сейчас он точно следит за Гэвином. Следит и ничего не делает. У Гэвина начинает мерзнуть задница. Трусы с открытой жопой слабо подходят для стояния под самым кондиционером. Девятка называет их «джоки» и заставил Гэвина выучить слово, но звучит глупо и совсем не отражает сути. То есть голой жопы. Мерзнущей голой жопы Гэвина. — Активировать, — голос Девятки раздается совсем рядом — слишком близко, — и Гэвин невольно втягивает живот, задерживая дыхание. У него уже стоит, а ведь ничего даже не произошло. Он открывает глаза, моргая от яркого света. Девять застыл напротив, засунув руки в карманы, с легкой улыбкой на губах и оценивающим взглядом. Без диода его лицо кажется странным, непривычным, придавая игре остроты. Непредсказуемости. — Система активирована, — хриплым голосом говорит Гэвин. Девятка улыбается шире. — Откалибровать голосовой модуль. Гэвин кашляет. — Голосовой модуль откалиброван, — выдавливает он. Девять протягивает руку и трогает диод на его виске: лампочка приклеена и синхронизирована с самим Девять, и Гэвин сейчас очень жалеет, что не может ее видеть. Ему хочется знать, нужно знать, что чувствует Девять, взволнован ли он так же, как Гэвин. Возбужден ли он так же? — Хорошо, — опустив руку, Девять делает несколько шагов назад и опускается на диван, продолжая рассматривать Гэвина. Ему явно нравится то, что он видит — и голозадые трусы, натянутые на члене так, что едва не рвутся, и волосы на груди и ногах Гэвина, вставшие дыбом от холода, и лицо, которое Гэвин так старается держать безэмоциональным, что сводит челюсть. — Иди сюда. Сжав и разжав кулаки, Гэвин спускается с зарядной платформы. Девять объяснял, что платформа — это часть его тела, что он ее как-то там по-особенному ощущает и с ней даже можно делать всякие интересные штуки, и Гэвин с тех пор со странным подозрением смотрит на зарядные платформы в магазинах. Интересно, что Девять ощущает, когда на ней стоит Гэвин? Диода очень не хватает. — Я слушаю, — сипит Гэвин, останавливаясь прямо напротив Девятки. — Какие распоряжения? Девять наклоняет голову на бок, словно раздумывая. — Помоги мне раздеться и доложи о состоянии системы. У Гэвина во рту пересыхает, а колени подламываются, и он буквально падает на пол. Подрагивающими пальцами берется за шнурки, стараясь развязывать их, а не затягивать узлы только сильнее. Это никогда раньше не казалось сложной задачей. — Все процессы в норме, — выдыхает он, голова кружится от отлившей крови, — уровень заряда… Он запинается, вдруг забывая инструкцию, которую Девять ему дал и которую Гэвин заучил. А теперь все заученное благополучно выветривается из головы, оставляя вместо себя только звенящую тишину и пару судорожных мыслей «что же делать?» и «я сейчас кончу!» — Уровень заряда восемьдесят три процента, — спохватывается он. Шнурок наконец поддается, развязываясь. — Уровень тириума… — Зарегистрировать новое имя, — внезапно перебивает Девятка, подхватывая Гэвина под подбородок. Пальцы ласково проходятся по щетине. — Котенок. Вся кровь бросается Гэвину в лицо, и ему приходится сжать зубы, чтобы не выдать, что именно он думает о таком имени — да какого хера? — но вместе с тем член почему-то тяжелеет еще сильнее, до судорог в животе, а ноги совсем слабеют. Гэвин никакой не котенок, но, но… — Новое имя зарегистрировано, — с трудом произносит он. Девятка, который следит за ним, как хищник за добычей, довольно кивает. — Продолжай выполнение задачи, — говорит он. Гэвин спешно опускает взгляд, вступая в сражение со вторым шнурком. Задница у него перестает мерзнуть и начинает гореть — то ли от возбуждения, то ли от странного, неуместного смущения, потому что он и не предполагал никогда, что какой-нибудь нелепый «котенок» может возбуждать. Когда он предложил эту игру — скорее ради шутки, чем всерьез, потому что ну как всерьез можно предлагать переодеться в андроида? — Девятка отозвался на предложение с неожиданным энтузиазмом. А ведь Гэвин думал, что тот откажет, и даже опасался предлагать: тема сексуальной игры с андроидом до революции казалась скользкой. Опасной. Девять даже достал откуда-то старую форму. Хотя по мере подготовки одежды на Гэвине оставалось все меньше и меньше, пока на свет вообще не появились эти нелепые трусы, а Девятка не заявил, что Гэвин слишком сексуален для домохозяйки. Не сказать чтобы Гэвину было неприятно это слушать — еще как приятно. Именно поэтому он сейчас стоит на коленях и заводится, как генератор, от взгляда Девятки сверху и его расслабленной позы с расставленными коленями, и от одной только мысли об этом у Гэвина кружится голова, а рот наполняется слюной. Господи. Вряд ли андроиды буквально капали слюнями на владельцев. Сглотнув, Гэвин наконец-то справляется с обувью и принимается за носки. Поставив ступню Девятки себе на колено, он медленно, нежно проводит рукой по лодыжке, задирая штанину — он не может уже выносить прелюдию, ему хочется поскорее снять с Девятки всю одежду до последнего клочка ткани, прикоснуться к этой светлой «коже» руками, губами, языком… — Котенок, — зовет Девятка, и Гэвину кажется, что голос у него сел, словно он тоже сгорает от нетерпения, словно прикосновения Гэвина возбуждают его ничуть не меньше, чем самого Гэвина, — заканчивай с одеждой… Скользнув ладонями по бедрам Девять, Гэвин поднимает взгляд и улыбается. — Запустить выполнение алгоритма тридцать девять? — цифру он выдумывает на ходу, потому что его затуманенный мозг не в состоянии сейчас вспомнить инструкции Девять. Вообще, андроиды так раньше не разговаривали, насколько Гэвин помнит, но педантичные списки Девятки — что и как Гэвину говорить — заводят. Как же они заводят… — Запустить, — Девять кивает, — котенок. Горячая волна проходит по позвоночнику Гэвина, и он хватается за брюки Девять, расстегивая их гораздо быстрее, чем это возможно настолько неверными пальцами. Чудо, просто какое-то чудо. На Девять… на Девять трусы Гэвина — глупые трусы с авокадо, но Гэвину они нравятся, и Девять не раз стягивал их с Гэвина. Теперь Гэвин сам хочет их стянуть — возможно, зубами. Ему приходится повторить про себя, что андроиды раньше все-таки не заливали владельцев слюной. Гэвин пытается вспомнить все, что Девять говорил ему о возбуждении андроидов: о том, как количество процессов нарастает, и они начинают путаться, менять приоритет, подвисать, не поддаваясь оптимизации. О том, как ошибки системы вызывают все больше предупреждений, пока не начинают сбоить слух и зрение, температура растет, контролировать корпус сложнее, а каркас становится одновременно хрупким и тесным — и постепенно перегрузка становится такой сильной, что это невозможно терпеть… Именно это Гэвин чувствует сейчас. И Девять явно тоже не удается хладнокровно справляться с «человеческим» возбуждением. — Котенок, — на его скулах появляются темные пятна, и пальцы, которыми он касается щеки Гэвина, горячие, — котенок… Алгоритм семьдесят два. Гэвин не имеет не малейшего представления, что это за алгоритм такой, но интуиция подсказывает ему простое и очевидное: потянув резинку трусов вниз, он высвобождает член Девятки, обхватывая его пальцами. Гладкий и горячий, он полностью возбужден, и пусть отсутствие волос в паху заметно снижает сходство Девять с человеком, Гэвин так распален, что воображение без труда рисует перед ним красочную картину… Вот он убирает дом, стирает, ходит за продуктами и по поручениям, пока его владелец на работе — зарабатывает деньги, чтобы покупать Гэвину новые апгрейды и программы. Вот он раздевается, подготавливает себя — медленно, тщательно, — растягивает себя пальцами, добавляя все больше смазки, скользит внутрь и наружу, пока не становится мягким и эластичным, готовым обслуживать своего владельца в любой момент. Вот он надевает выбранное владельцем белье и становится на платформу. Ждать. Подавшись вперед, он забирает член Девять в рот и принимается работать языком и губами, воображая себя созданной для одного только удовольствия машиной — вещью, все существование которой сосредоточено вокруг удовольствия ее владельца. Вокруг его потребностей, желаний и капризов. — Иди сюда, — распоряжается Девять и тянет Гэвина наверх, поворачивает спиной, усаживает к себе на колени, разводя ноги в стороны, — хороший, послушный мальчик. Гэвин задыхается от похвалы. Головка скользит между его ягодицами, касаясь входа, дразня, и эти прикосновения заставляют Гэвина дрожать. — Ни капли не жалею, что купил тебе эти модификации, — выдыхает Девять, сжимая ягодицы Гэвина и насаживая его на себя. Его член протискивается внутрь безжалостно, настойчиво, и Гэвин может только стонать, запрокидывая голову и раздвигая колени шире, вцепляясь в запястья Девять пальцами, пытаясь удержаться и не рухнуть на пол от переизбытка ощущений. — Самый маленький размер, и ты такой тесный, так растягиваешься на моем члене, так сжимаешь меня… Гэвин буквально скулит, чувствуя его толчки внутри, слыша эти звуки — влажные, сочные шлепки. Девять имеет его, как куклу — дорогую и сложную, но вещь, и это возбуждает Гэвина так сильно, что он перестает соображать, все мысли превращаются в кисель, в котором плавают обрывки фраз, отдельные слова и сырые, идущие изнутри эмоции. — И эти сенсоры, то, как ты извиваешься на мне, — бормочет Девять, — такой хорошо тренированный, приученный ко мне, сделанный для моего члена. Хороший мальчик. Одной рукой Девять скользит по его животу, груди, ласкает напряженный сосок — ощущение посылает электрические импульсы по всему телу Гэвина, и он автоматически сжимается, но Девять вколачивается в него, преодолевая сопротивление — почти до боли, почти, но все же не до боли, и именно это андроиды наверняка и называют «зависнуть»… Потому что Гэвин зависает. — Может, нам купить тебе еще и киску? — предлагает Девять. Гэвин кончает прямо в свои тесные трусы, содрогается, выплескиваясь, мир вокруг меркнет, а воздух сжимается вокруг него, облепляет его тело — и Девять продолжает трахать его сквозь оргазм, снова и снова врываясь в его гиперчувствительное, безвольное тело. Пока все не чернеет.   Когда он приходит в себя, он сидит на диване и завернут в пиджак Девять — тот самый, что они отвергли на этапе подготовки: неожиданно теплый и приятный. Девять стоит рядом на коленях, у него такой встревоженный вид, словно он натурально сломал дорогого андроида своим членом и теперь не знает, что делать, и Гэвин невольно начинает смеяться. Все его тело как вата, но это приятное чувство, и Гэвин наклоняется, касаясь губ Девять своими губами, все еще смеясь. — Давай все-таки без киски обойдемся? — предлагает он. — Сэкономим денежки на какой-нибудь полезный апдейт.