Работы автора syriala

Сатору никогда не снимал повязку. И Гето это злит. Неужели он ему не доверяет? А может дело всё же в другом?

Сатору не неуверен в себе, но есть определенные вещи, которые заставляют его быть неуверенным. И одна из этих вещей заключается в том, действительно ли Сугуру поймает его, если он попробует прыжок доверия на нём.

— Как ты можешь так предавать меня? — воет Вэй Усянь. — Ты собираешься выгуливать этих… Этих зверей? И ты предпочитаешь их мне? Ты же знаешь, я боюсь! — Может быть, я могу… — начинает Цзян Чэн, и Не Минцзюэ знает, к чему всё идёт. Он собирается предложить позвонить в приют, чтобы сказать им, что не сможет прийти сегодня, и Не Минцзюэ сыт по горло. — Нет, — говорит он и тянет за собой, чтобы открыть дверь квартиры, толкая Цзян Чэна внутрь, прежде чем снова закрыть дверь.

Цзян Чэн замирает. Хвост и уши дёргаются от охотничьего инстинкта, который давно должен был исчезнуть. Но он успокаивается, сделав глубокий вдох. Они больше не животные. Уже не могут менять форму, напоминает себе Цзян Чэн. Желание немедленно погнаться за беспомощными пушистыми шариками исчезает. Это приносит облегчение. Честно говоря, Цзян Чэн скорее предпочел бы погладить их, чем съесть. ИЛИ: Цзян Чэн привязывается к особенному кролику.

Когда Лань Сичэнь возвращается домой, он все ещё больше движется на автопилоте, чем осознанно. Он как обычно закрывает дверь, убирает ключи, снимает обувь и вешает пальто, но ничто в этом не кажется нормальным. Цзян Чэн признался ему. Сказал те самые слова, которые ждал Лань Сичэнь. Но вместо того, чтобы сказать "я тоже", он застыл, а затем выпалил "Спасибо". **Спасибо**. Лань Сичэнь отчаянно желает, чтобы земля разверзлась и поглотила его.

— Завтра, — отвечает Цзян Чэн, издавая умирающий звук. — Черт возьми, я покойник. Если появлюсь завтра без кого-то... Кого-то настолько же идеального, как Лань Ванцзи...я умру. На мгновение воцаряется тишина. Затем Лань Сичэнь говорит: — Возьми меня. Цзян Чэн несколько раз моргает, переваривая слова, но даже спустя минуту они не имеют смысла.

- Что ты сделал? - Цзян Чэн бормочет и проверяет чат с Лань Сичэнем, и в самом деле, вот она. Причина, по которой Цзян Чэну придется совершить братоубийство.

В постели, в ЕГО постели, спит Вэй Усянь. Лань Ванцзи несколько раз моргает, надеясь, что, может быть, на этот раз у него правда похмелье и ему мерещится, но затем Вэй Усянь тихо выдыхает, глубже зарываясь в подушку. Лань Ванцзи хочет умереть. Развернувшись на пятках, он закрывает за собой дверь. Вэй Усяня не может быть в его постели. Это то место, где Лань Ванцзи всегда хотел его видеть, но где тот никогда бы не оказался добровольно. Возможно, Лань Ванцзи совсем немного в ужасе.

Цзян Чэн знает, что болен. Трудно отрицать это, когда он то потеет, то дрожит, а мир немного размыт по краям. Не говоря уже о заложенном носе и ослепляющей головной боли, пульсирующей в висках. И все же он не может отдохнуть, как того требует тело. К счастью, Лань Сичэнь здесь и готов позаботиться о Цзян Чэне.

− Ханьши, − внезапно произносит Лань Цзинъи, эффективно выбивая Цзян Чэна из его мыслей и снова кланяясь. − Пожалуйста, убедите его. − О, обязательно, − обещает Цзян Чэн, и, когда крошечная искорка страха появляется в глазах Лань Цзинъи, он ласково улыбается ему перед тем, как уйти. − О, Боги, что я наделал, − слышит он Лань Цзинъи, бормочущего позади, но не пытающегося его остановить. Умный мальчик.

Цзян Чэн просыпается от слепящей головной боли, заложенного носа и боли в горле. Он стонет в подушку, едва пробудившись ото сна и слепо тянется к телефону. Он читает своё последнее сообщение Лань Сиченю и печатает новое, приоткрыв только один глаз. «Я не хочу видеть тебя сегодня, НЕ приходи» Как только сообщение было отправлено, он понимает, что оно звучало слишком злобно без объяснений, поэтому быстро набирает «Я болен и не хочу заразить тебя»

Лань Сичень думает об этом ещё несколько дней. Он не знает, каким ещё способом сообщить Цзян Чэну, что он рядом, что он останется, ведь это он был тем, кто начал ухаживания. Он уже переехал на Пристань Лотоса, передав обязанности лидера клана Лань своему дяде, который впоследствии отдаст их Лань Цзинъи, когда тот будет готов. Он так же говорит Цзян Чэну, что любит его почти при каждой возможности. Но, может быть, и этого недостаточно. И Лань Сичень может предложить ему только одно.

- Где твои родители? - спрашивает он вместо того, чтобы позволить ситуации стать ещё более неловкой. Цзян Чэн чувствует, как его тело покидают последние тёплые чувства. Он звонил им из медицинского кабинета, но не дозвонился. Цзян Чэн подозревает, что они предпочли проигнорировать его, а не пропустить звонок, потому что он звонил на оба рабочих телефона своих родителей. - Не знаю, - признается он. - Я не смог связаться с ними.

— Ты такой эгоистичный и неблагодарный, — обыденно произносит Цзян Фэнмянь, и Цзян Чэн вздрагивает от его слов, ненавидя себя за это еще больше. Он всегда знал, что отец так о нем думает, но услышать это вслух оказалось больнее, чем он ожидал.

Он влюблён в Лань Хуаня. Цзян Ваньинь моргает один раз, второй, позволяя этому чувству целиком заполнить сознание всего лишь на миг, после чего он безжалостно подавляет его и запирает в глубинах своей сущности. Когда Лань Сичэнь перестаёт смеяться, снова обращая своё внимание на Цзян Чэна, всё выглядит так, будто ничего не случилось. В конце концов, Цзян Ваньинь знает, чего он стоит, и этого определённо недостаточно для Первого нефрита Гусу.

Цзян Чен не находит себе места. Хотя с чего, казалось бы – это встреча двух глав орденов, пусть даже вместо Лань Сиченя сейчас выступает Лань Цижень, к которому Цзян Чен относится с бесконечным уважением. И не может себе представить, зачем ещё он его пригласил, кроме как чтобы выбранить: как истинный Лань, не повышая голоса, сдержанно и надменно цедить слова, полные разочарования. Интересно, думает Цзян Чен, что на этот раз я сделал не так и чем заслужил эту выволочку.

Он все еще слышит смех Цзян Яньли, разносящийся над водой, и мысль о том, что он сделал с ее сыном, как он облажался с ним, заставляет его желудок перевернуться. Цзян Чэн падает на колени и низко кланяется, принося извинения, которые не сотрут его ошибки и грехи, и он может только надеяться, что сестра не ненавидит его с другой стороны. Даже если это то, чего он заслуживает.

Он снова начинает кланяться, и Сичэнь перехватывает его, останавливая поклон движением, которое, возможно, перенял у Не Минцзюэ. Затем его разум, скорее всего, помутился, поскольку единственная мысль, которая остается в голове — у Мэн Яо идеальный рост для поцелуя в лоб.

Госпожа Юй смотрит, как Лань Сичэнь уходит, пока он не окажется вне предела слышимости, прежде чем она поворачивается к Цзян Чэну. — Ну, и сколько ты ему платишь? — спрашивает она, а Цзян Чэн недоуменно смотрит на нее. — Что? — спрашивает он, когда понимает, что дальше ничего не последует. — Неужели ты действительно думал, что я поверю, что ты встречаешься с Лань Сичэнем, генеральным директором «Лань Энтерпрайзис?» Хорошая попытка, Цзян Чэн. А теперь скажи мне, сколько

Цзян Чэн хорошо знает, что все смотрят на них, но племянник требует его внимания, и он всегда будет более важным, чем любой другой человек в комнате.

Нет ничего, что могло бы заинтересовать Лань Сичэня в Цзян Чэне, не с такими успешными и красивыми людьми, как Мэн Яо и Не Минцзюэ. К тому же маловероятно, что двум членам семьи Цзян удастся захватить Лань. Так что нет. Не думать об этом. Вместо этого Цзян Чэн пытается понять, почему, черт возьми, Мэн Яо и Не Минцзюэ продолжают так пялиться на него.

Цзян Чэн все еще не мог поверить в то, что Лань Сичэнь хочет забрать его в Облачные глубины, однако тот притягивает его ближе, когда они снова ступают на меч и, определенно, не летят обратно к Пристани лотоса.

Цзян Чэн хочет возразить, хочет сказать ей, что Вэй Усянь — семья, но слова застревают у него в горле, когда мадам Юй поднимает руку, а Цзыдянь делает широкую дугу над ее головой.

Мадам Юй поднимает руку, явно намереваясь обрушить Цзыдянь на своего сына во второй раз, хотя тот уже стоит на одном колене, поэтому Лань Сичэнь движется быстрее, чем когда-либо в своей жизни.

Единственная мысль Лань Сичэня — это то, что у Мэн Яо идеальный рост для поцелуев в лоб.

Тони Старк всегда хотел узнать, кто такой Солдат. Теперь у него есть шанс познакомиться с Баки Барнсом. Но действительно ли он этого хочет?

Тони глубоко сожалеет, что взорвал все костюмы. Он также беспокоится, что довольно долгое время не видел Солдата. Солдат, с другой стороны, переживает по-своему.

Тони умирает, и он это знает. Остаётся только одно — дать Солдату новую руку. Солдат не согласен.

Тони Старк стал Железным Человеком и только что рассказал об это миру. Визит Солдата и то, что он казался куда сознательнее, чем раньше, только подбавили беспорядка.

Тони Старку был двадцать один год, и ему было скучно. Кто бы мог знать, что Солдат окажет такое влияние на его жизнь.

Тони было семнадцать, когда его родители умерли. Он мог бы справиться и лучше, не сделай Солдат всё только хуже.

Между Тони и Солдатом случались не только важные встречи. Но каким-то образом Тони дорожил мимолётными ещё сильнее.

Тони было двенадцать, когда Солдат появился в его комнате. Тони был очень доволен, чего нельзя было сказать о Солдате.

Тони было семь, когда он узнал, что не выдумал металлическую руку. Солдат всё ещё смущён.

Тони было два года, когда он впервые встретил Солдата. Солдат понятия не имел, что делать с маленьким Тони.

– Ты обнимаешь Питера. Почему ты его обнимаешь? – спросил Дерек. – Он только что вышел из комы. Я даже не хочу думать о том, как долго он обходился без объятий, – объяснил Стайлз. //Или рассказ о том, как Стайлз сорвал планы Питера, заобнимав его.

Сэм и Тони женаты уже двадцать лет, и настало время признаться в этом команде.