— И что ты будешь делать? — кричит мама, размахивая кухонным полотенцем.
Джисон вытирает слёзы с щёк. Голова раскалывается от криков, а тело дрожит от ледяного голоса матери.
— Я сбегу, — дрожащим голосом говорит он.
Мамины глаза сужаются, они недоверчиво блестят, и руки на груди скрещивает.
— И куда же ты сбежишь? — хмыкает она, будто на сто процентов уверенная, что её ребенок просто снова запрётся в комнате на весь день и будет громко слушать музыку ей назло.
— Куда надо, — бурчит он и бежит в комнату.
В этот раз он и правда достает дорожную сумку и скидывает в неё первые попавшиеся вещи. В голове прокручивает каждую ссору с матерью с момента выпуска из колледжа и до сегодняшнего дня. За год он так и не удосужился устроиться на работу. Первые два месяца он просто отдыхал от учебы, каждый день обещая матери, что на следующую неделю точно устроится по своей специальности — дизайнер ландшафта.
Но сам всей душой ничего не хотел, ну вот возьми и убей. Он и правда искал работу. Просматривал вакансии на сайте с объявлениями о поиске сотрудников. Но смотря на условия работы и соотношение его обязанностей к зарплате, просто впадал в ступор. Он будет работать за минимальную ставку 9 часов в день и с одним выходным на неделю? Ну уж нет. Так он только спустя десять лет возможно съедет от мамы.
Джисону девятнадцать. Мама говорит «уже девятнадцать», Хан же считает, что «всего девятнадцать». Почему-то мама вечно куда-то спешит и заставляет устроиться работать именно по профессии. «Я деньги за что платила? За то, чтобы ты, домашнее растение, сейчас устроился в библиотеку?»
Хан вытирает последние влажные дорожки со щёк. Берёт ключи от старой «Митсубиси», что ему на выпускной подарил покойный дедуля, и целует кошку на прощание. Он проходит мимо кухни, где мама громко смотрит телевизор, и хлопает входной дверью.
Он едва заводит пыльный автомобиль, смотрит на количество бензина и радуется, когда значок показывает полный бак. Октябрьский прохладный ветер задувает в салон сквозь приоткрытые окна. Магнитола слегка шипит, но это не перебивает шикарного звучания Тэйлор Свифт.
Хан выезжает за город спустя двадцать минут и довольно улыбается, что на вечерней трассе почти нет машин. Он едет по ровной дороге, по сторонам старые золотистые деревья. Если всматриваться около минуты в одну точку, то сможешь заметить, как к горе жёлтой листвы у подножья деревьев, падает очередной золотистый или покрасневший то ли от стыда, то ли от старости, листик.
Джисон воодушевлён. Это впервые за долгое время. И всё равно ему уже на ссоры с мамой, и плевать на работу, и вообще кристаллически похуй на парня, что бросил его прямо в пабе на прошлой неделе.
Ещё час и он добрался до приветливой деревеньки, где протекает небольшая река. Он проезжает над ней, по шаткому мосту, но по крайней мере, он так выглядит. Смотрит во все стороны, замечая деревянную церковь на небольшом холме, и лес по другую сторону от неё.
Десять минут и он сигналит у бабушкиного дома. Во двор выбегает маленькая ростом старушка, спеша открывает железные врата с облезлой краской. Когда Джисон выходит, она хлопает в ладоши от радости и едва не плачет, обнимая его.
— Внучок приехал навестить бабулю, — в её голосе и правда слышатся слёзы.
— Добрый вечер, бабушка, ну чего ты. Не плачь, я здесь надолго, если можно, — целует её в лоб Хан.
— Конечно можно, а теперь мыть руки и кушать!
Джисон хихикает. Бабушка как всегда в своём репертуаре.
Они поужинали в тёплой обстановке бабулиной кухни. Джисон жаловался на мать под тихий шум старого телевизора. Бабушка лишь охала и за голову хваталась. Ей было жаль внука, что тот не может найти себя в этом мире.
Она знает, что он смышлёный и рукастый. Однажды он, будучи ещё в начале четвёртого курса, сделал дизайн территории около местной школы. Хан не взял за это ни копейки, но люди, учащиеся или работающие в этой школе, до сих пор встречают бабушку и говорят ей «спасибо» за такого талантливого внука.
— Слушай, внучек, если ты ко мне надолго, — она выдержала паузу, молча спрашивая, и когда Джисон неуверенно кивнул, продолжила. — У нас церковь на западном холме открылась. Она старая и выглядит мрачнее кладбища, потому люди в неё и не ходят. Может, я договорюсь и ты им поможешь. Местный совет выделит деньги тебе на зарплату.
Джисон лишь вскинул плечами и тяжело выдохнул, но бабушка-то видела мимолётный проблеск в его глазах.
Пока ещё не очень поздно, он решил пройтись по таким знакомым местам, раздумывая над предложением бабушки. Работать он хочет, но слишком неуверен в себе. Тогда ему было не так волнительно, потому что работал без зарплаты, да и любой косяк можно было списать на то, что он ещё студент. А сейчас так не сработает. Он придёт туда как специалист в этом деле и естественно, на него будут возлагаться большие надежды.
Возвращаясь домой, у ларька его сердце едва не остановилось. Машина летела со скоростью ветра, оставляя по себе кучу пыли. Она резко остановилась. Водитель открыл окно. Его лицо было не видно в темноте.
— Живой?
— Чё? — злился Джисон.
— Слышу живой, доброй ночи, — крикнул водитель, даже не глуша мотор и снова накормил комком пыли.
Джисон был в шоке от такого обращения. А если бы он ему руку сломал или что там ещё ломать можно? Он думал об этом аж пока не уснул на приготовленной бабушкой мягкой постели, с его старой игрушкой-зайчонком.
Проснулся он с самого утра. Было около семи, когда аромат пирожков заставил желудок урчать, а Джисона бежать в душ и чистить зубы.
Тёплая кухня встретила его таким комфортом: рыженький котик заставлял уголки губ тянуться вверх, а бабушкины объятия — плавиться. Он точно нескоро уедет отсюда.
— Садись кушай и беги в церковь, — тарахтит бабуля, будто куда-то опаздывает.
— Бабуль, я ведь говорил, что я атеист, — печально протянул Хан, запивая пирожок с яблоками лимонным чаем.
— Хуист-атеист, какая разница, тебя работа ждет, — фыркнула она, перекидывая кухонное полотенце на плечо.
Джисон едва не подавился.
— Ты когда успела? Ты местный авторитет что ли?
— А вот кто рано встаёт, тому Бог подаёт, — закатила она глаза.
Джисон оставил автомобиль у подножья холма. Он не был уверен, что его старая, кашляющая «Митсубиси» поднимется.
Пока он поднимался на невысокий холм, разглядывал окрестности. Тут и вид на речку, и на железнодорожные пути, и на рыночную площадь, и на школу.
Его встретило пустое молчание, когда он наконец-то постучал в запертую дверь деревянной церкви. Он так выдохся, пока поднимался на холм, что и в мыслях не проскочило поцеловать замок и уйти. Ну уж нет, он хоть до вечера здесь проторчит, но устроится на эту чертову работу. «Аминь, блять» — с этими словами Хан пошёл на разведку за церковь.
И правда, там был мужчина. Он копал ямки, видимо решил что-то сажать. Он был в одной мокрой от пота майке и в спортивных широких штанах. А на шее его висел большой крестик. Мускулы перекатывались, когда он снова наседал на лопату.
— Эм-м, кхе-кхе, — подал признаки присутствия Хан.
Незнакомец остановился и огляделся.
— Вы на службу? Сегодня батюшка агроном, простите.
— Такой себе из вас агроном, — фыркнул Джисон.
— Что? — прищурился батюшка.
— Вы копаете слишком близко к фундаменту. Припустим, дерево будет расти и корнями подрывать фундамент. В итоге, дерево придется выкорчевать, а фундамент переустраивать, ведь от него зависит, будет стоять церковь или Иисус воскреснет и пойдёт пешком по нашей реке.
— А, — после двух минут ступора отрезвел батюшка. — Ты дизайнер типо? Я Ли Минхо — батюшка, святой отец, папочка — выбирай, что ближе к душе.
Джисон который раз, с момента как проснулся, едва не давится воздухом.
— Хан Джисон, дизайнер, агроном, детка — выбирайте, что ближе к душе, — он захихикал от реакции батюшки.
Теперь была очередь Минхо кашлять, за сердце хватаясь.
— Ну в целом вот, — провёл Хана батюшка вокруг церкви.
— А можно план территории и здания? — поинтересовался Хан.
— Да для тебя что угодно, детка, — кокетливо подмигивает Ли, тут же пропадая за тяжелой дверью.
— Флиртун ёбаный, — под нос промычал Джисон, но щёки-то горели.
Джисон ознакомился с планом, фломастером очерчивал зоны в разные цвета.
— Кто-то займётся фасадом? — спрашивает Хан.
— Я и мои кенты. Кто ещё? — фыркает Минхо.
— Ладно, тогда я полагаюсь на вас и начну думать на счет озеленения дорожек, беседки, качель и лавочек. Думаю фонтан вписать, но не уверен, — чесал загривок Джисон под загипнотизированный вид Минхо.
Старший едва не облизывался от речей Джисона. Глаза скользили от изящных рук, что чертили на большом листе с чертежами к пухлым губам, что время от времени посасывали кончик фломастера. И, Боже правый, эти губы будут ему сниться.
— Фонтан можно переместить у подножья холма. Там отличные старые дубы. Можно поработать и там. Что думаешь?
Джисон поднял взгляд снизу вверх, замечая, как Минхо облизывается, будто взаправду только мороженое доел.
— А?..
Хан поднялся на уровень с Минхо и, наклонившись к его уху, прошептал, моментами краем губ касаясь мочки уха:
— Будешь постоянно так пялиться, мы потрахаемся, но работу не сделаем, — Минхо едва контролировал оргазмы в своей голове. — А если ты возьмёшь себя в руки, — Хан кончиком пальца провёл по его груди, задевая сосок. — Мы закончим работу и я отсосу тебе, пока ты будешь задницей опираться о престол.
К вечеру настроение было поднято настолько, насколько можно. Джисон ехал домой светящимся от счастья. Он рад, что наконец-то кроме бабулек и дедулек у него появился новый знакомый. Новый и… горячий, чёрт возьми.
***
— Так-так, за работу, — командовал Минхо.
И по правде говоря, он ещё никогда не был так хорош. Мало того, что майка-безрукавка открывала вид на широкие плечи и венистые руки, так ещё и этот командующий тон. Джисон буквально замирал, когда слышал его, глотая ком слюны.
Шёл пятый день их стройки. Минхо утвердил чертежи Джисона и всё шло как по маслу. Фасад церкви заменяли на новые деревянные балки из тёмного дерева, купола приводили в божеский вид, а Хан командовал на территории.
Местные жители выступили добровольно помогать Хану и Минхо. Многие сажали кусты и деревья, обматывая их специальной пленкой, дабы ночные морозы не убили неукрепившиеся растения.
— Как работа? — внезапно подошёл Минхо, кладя руку Хану на задницу.
— Полным ходом, — закатил глаза Джисон.
— Сегодня будет ночная служба, — будто между делом сказал Ли. — Придёшь? — украдкой.
Джисон всё ещё чувствовал касание на своей заднице. И он не понимал — играет Минхо с ним или нет.
— Я атеист, — едва выдавил Джисон.
— Я тоже, — вскинул руки Минхо, смеясь.
— Чё…
— Хуй через плечо, — хохотал Минхо, сбегая к рабочим.
И вроде взрослый парень, а ведёт себя как ребёнок, честное слово. Хан закипает от этого.
***
Джисон едва дара речи не лишился, когда всё же решил проскользнуть в церковь на вечернюю службу. Минхо, облочен в чёрное одеяние священнослужителя, читал какую-то молитву. А прихожане в голос повторяли «Аминь» и крестились. Минхо поймал его взгляд через все помещения, быстро облизывая губы.
Служба продолжалась, Минхо больше не смотрел на него. А у Джисона в голове лишь то, как он кончает под Минхо в этих одеждах. И всё равно, что церковь, и всё равно, что изнутри не запирается.
— Спасибо всем, кто пришёл, — внезапно вздрогнул Джисон от грубого голоса Минхо. — Следуйте заповедям Божьим и пускай ангел хранитель вас оберегает.
Люди шумно и медленно покидали здание, не забывая напоследок обцеловать все иконы и погасить свечи. Минхо удалился за царские врата, игнорируя присутствие Джисона напрочь. Но Хан так просто не уйдёт. Он хочет Минхо. Он пиздец как сильно хочет этого чёртового батюшку Ли Минхо.
Джисон проскальзывает за старшим, но тут же теряет его из виду. А в следующий момент оказывается прижатым к престолу.
— Ну что, гадёныш? — Минхо обжигает его ухо горячим дыханием. — Молился? — кусает он за мочку уха.
— Ты что делаешь? — спрашивает Джисон.
Минхо пихает его животом на стол. обеими руками сжимает его задницу и трётся вставшим членом через одежду.
— Блять, Минхо, дверь, — шипит Джисон.
Но Минхо уже не слушает, он далеко не тут. Ещё с момента, как Джисон вошел в церковь и пожирал его взглядом. Да кому он врёт. С момента, как только он появился в этой деревне, Минхо места себе не находил.
Ли снимает с Джисона джинсы и бельё, оставляя в широкой футболке.
— Залезь коленями на стол и ложись на грудь, — командует Минхо грубым голосом, от которого дрожь по телу бежит.
Стоило Джисону сделать указанное, как он тут же почувствовал язык между ягодиц и взвизгнул так, что оставшиеся свечи потухли.
— Блять, — лишь шепчет он, когда язык крутится внутри него, а по заднице шлепки прилетают.
Минхо вылизывал его, чавкая так смачно, будто ест самое вкусное мороженое. Будто лучше задницы Джисона сейчас ничего нет. Он добавляет к языку по одному пальцу. Растягивает стеночки, обильно смачивая слюной.
Джисон выгибается как кошечка. Стол больше не кажется холодным, наоборот нагрелся от его тела так, что капельки пота выступают. Он хватает ртом воздух, когда слышит, как брезжит бляшка на ремне, падая на пол. Он был уже готов вот-вот почувствовать горячую головку члена у своего прохода. Но Минхо считал иначе.
— На пол и на колени.
Его голос стальной и Джисон клянется, он почти кончил от него. Но как бы ему сейчас не хотелось почувствовать член священника внутри себя, послушно становится на колени и вытягивает язык, когда Ли достаёт член.
Он обхватывает головку губами, нежно посасывая, языком проводит по каждой венке. И начинает сосать так упорно, что щёки горят. А Минхо помогает, давит рукой на затылок, вгоняя член по самое горло. Джисон давится, слёзы текут, но он сосёт и смотрит вверх прямо в глаза. В эти хитрые глаза, что искрами в разные стороны бросаются.
Минхо смотрит вниз и просто не выдерживает. Джисон закатывает глаза, плачет, причмокивая, утробно стонет.
— Старайся лучше. Сегодня я хочу осквернить тебя. Залить спермой каждый миллиметр твоего тела внутри и снаружи, — рычит Минхо.
Джисон с ума сходит. Он качает головой активнее, стонет, посылая по члену вибрации. И да, наконец-то.
Минхо резко достаёт член, проводит по нему несколько раз и кончает Хану на лицо. Сперма стекает по лбу и щекам. Пару капель, упавшие на губы, Хан тут же слизывает, глотает и достаёт язык в подтверждение того, что проглотил всё дочиста. Он тянется пальцем к щеке, чтобы проглотить всё, но Минхо отталкивает его руку и похвально хлопает по грязной щеке.
— Сиди так, я хочу видеть тебя грязным, — его взгляд падает под колени Джисона, что неудобно стоят на досках. — А это ещё что такое?
Минхо перемещает руку со щёки, впутывает пальцы в волосы и сильно тянет.
— Ты кончил? — шипит Ли.
Джисон пытается прикрыть безобразие в виде белёсой лужицы под собой.
— Слизывай.
И нет, в глазах Минхо не было ни намёка на шутку или подстёбывание. Джисон наклоняется к полу и, боже, какой он сейчас противный, но слизывает собственную сперму, смотря улыбающемуся Минхо прямо в глаза.
— Какая послушная шлюшка, — вновь хвалит Минхо и Джисон понимает, что это ещё не конец.
Минхо вновь хватает его за волосы и поднимает на руки. Его член по прежнему стоит. он насаживает задницу Джисона на мокрый от спермы и слюны член и стон разносится по всей церкви.
— Ах-мм, су-ука, — стонет Хан, выгибаясь в крепких руках Ли.
Минхо держит его за ягодицы и насаживает их так, как силиконовую игрушку. Джисон чувствует, как горячий член с каждым разом всё чаще и быстрее скользит по простате. Низ живота тянет, член истекает смазкой, пачкая одежду священника.
— М-минхо, — заикается Джисон.
Минхо видит в его глазах слёзы и наконец-то целует. Вгрызается в его губы в самом диком поцелуе. Языком буквально трахает рот, пока член выбивает из Хана всю душу.
По их подбородкам стекает слюна. Звуки стонов и шлепков отбиваются от стен церкви. И в момент, когда Джисон сжимается от оргазма и кричит, пока сперма из его задницы и члена капает на пол, тяжёлые двери церкви скрипят.
— Эм-м… — Чанбин, что ещё пару часов назад помогал Минхо с ремонтом, стоит в дверях, почесывая затылок. — Исповедь?
— Бро, съеби, — не выпуская прячущегося в его шее Хана из рук, шипит на друга Ли.
— Понял, принял, — Со забирает чемоданчик с инструментами и захлопывает за собой дверь.
Минхо гладит Джисона по голове и сажает грязной от спермы задницей на стол. Он снова его целует в губы, спускается губами к шее, оставляет пару засосов на груди, что мурашками покрылась.
Джисону странно от такого резкого прилива нежности, но как же приятно.
— Хани, — Минхо отрывается от его тела и смотрит в глаза. — Пойдём на свидание?
Джисон кусает губу, чтобы не расплыться в улыбке.
— А ты поможешь нам с бабушкой пирожки испечь?
— Всё, что душе твоей угодно, — улыбается Минхо.
