"...если Вы обо мне вспомните, то сыграйте или
прикажите сыграть сонату D-dur № 2, op. 2."
А. И. Куприн, "Гранатовый браслет"
"Поистине чудовищным должен быть человек, если не
найдётся женщины, которая оплачет его смерть."
А. Конан Дойль "Шерлок Холмс. Собака Баскервиллей"
Эта ночь в Термитнике казалась Лу худшей в её жизни. Лучше бы, как обычно, где-то стреляли или шумела какая-то шпана за окном. Но не эта гробовая тишина, угнетающая и разрушающая. Тишина, в которой медленно плывёт классическая музыка, и виолончель, с каждой нотой разбивающая сердце всё больше. Лу сидит у музыкального центра на маленьком балкончике в своём жилом блоке, прислонившись спиной к холодной стене. Из динамиков раздаётся плавная мелодия в исполнении виолончели. Лу слышала её много раз, но каждый раз, как первый. Она не знает, зачем включила её, особенно после того, что произошло. Наверное, она думала таким образом избавиться или хотя бы притупить боль и пустоту, представив, что он всё ещё с ней и играет эту сонату для неё, как играл много раз. Но это было больше похоже на мазохизм. Единственным освещением жилого блока является слабый свет со стороны кухонного блока, а в остальном не очень просторное помещение погружено в темноту, что Лу даже радует. Она осталась в доме одна. Йонас очень не хотел оставлять подругу одну в такое время, но всё же ушёл на ночную смену. Сейчас в больницах как никогда нужны врачи и их помощь раненым при мятеже. Не передать словами, как Лу благодарна хилеру за его поддержку, но всё же она не хотела быть излишней обузой для него. Поэтому она заверила друга, что с ней всё будет в порядке, а Йонас в свою очередь пообещал, что вернётся к ней утром. Лу подносит к лицу бутылку с крепким алкоголем и отпивает прямо из горла. Она вытирает рот тыльной стороной ладони, тихо всхлипнув, а очередная слеза одиноко скатывается по щеке. Она благодарна Единому, что сейчас никто не видит её такой подавленной, даже Йонас. В последний раз она испытывала это чувство в глубоком детстве, когда погиб отец. Годы обучения в интернате научили её быть сильной и стойкой, не ломаться от невзгод, которые готовит жизнь, и закалили её характер. Но потеря ещё одного близкого человека проломила значительную брешь в этой броне. Каждая тягучая нота острым кинжалом вонзается в сердце и рвёт душу на части. Этот протяжный стон виолончели подобен мягкому баритону её обладателя. Лу вспоминает пальцы Иво, держащие скользящий по струнам смычок и танцующие на грифе, его чёрные, как уголь, глаза, его длинные чёрные волосы, распущенные и развивающиеся на ветру. Тот вечер на балконе его апартаментов, повернувший всё в их отношениях, невозможно выбросить из мыслей. Почему ты пришла? Потому что захотела. Я рад тебе. Лу не замечает, как мелодия уносит её далеко от реальности. Каждое воспоминание, связанное с Иво, всплывает в памяти псионички, одновременно и утешая, и причиняя ещё большую боль. Каждый проницательный взгляд, каждая улыбка, посланная ей, каждое прикосновение, поцелуй, свидание, каждая проведённая вместе ночь. Эта страсть и жгучий пожар, скрытый за ширмой холодности и отстранённости, облачённой в строгую рясу инквизитора. Эта душевность и доброта, маскирующаяся жестокостью его обязанностей. Он прослыл палачом, бессердечным убийцей иногда невинных людей. Но не было для Лу более чистого не столько кровью, сколько душой, человека. А потом случилось непоправимое. Воспоминания того трагичного для Нью-Пари утра на главной площади перед Храмом, массивной волной окатывают рассудок Лу, парализовав ужасом. Всё произошло быстрее, чем кто-либо смог осознать. Только Кей вовремя среагировал, как пси-эмпатик, но тоже не смог спасти Приора из-за того, что Йонас тогда оказывал ему помощь после ранения. Как только пуля нашла свою цель, наповал поразив Иво, начался очередной хаос, в котором Лу потерялась. То, что Иво мёртв, она узнала от Йонаса. Лу в равной степени сочувствовала другу, как и он сочувствал ей, потому что её любимого пристрелила родная сестра хилера, женщина, которую Лу раньше называла подругой, а теперь ненавидела всем своим разбитым сердцем. Даже вспоминать её имя псионичке было до тошноты противно. Лу вроде того и хотела, псионики под покровительством манифестантов получили равные права с чистыми и нестабильными. Это же хотел сделать и Иво. Но какой ценой это обошлось для самой Лу? Зачем ей теперь нужен этот новый мир, если в нём нет его? Слишком выдающегося и светлого, слишком идеального для этого неблагодарного и несправедливого мира, для которого он сделал больше, чем кто-либо. Виолончель в колонке не стихает, каждой нотой режет по сердцу девушки, словно ножом. Как долго это продолжается, Лу не знает. Она переводит затуманенный слезами взгляд на подаренный Иво музыкальный центр и проводит кончиками пальцев по аппаратуре. Эхом в голове Лу звучит его укоризненный голос. Лу Рид, "красивая обёртка" – это ты так о чувствах говоришь? Прекрати! Ты дорога мне, а я – тебе. Я знаю. Не смей мне врать! Нет, я не верю тебе. Не верю, что ты ничего не чувствуешь. Я не ошибаюсь так в людях. Иво был честен с ней. Не боялся говорить о своих чувствах открыто. А вот Лу, похоже, испугалась своих чувств к нему, поэтому и поспешила порвать с ним, думая, что так было бы лучше для них обоих. Сейчас она понимает, как была неправа. Как она сама призналась Кею, она слишком поздно поняла, что любит Иво, и её убивает изнутри, что она не сказала об этом Иво, пока ещё была такая возможность. – Почему я так долго не говорила ему? – Сдавленно шепчет Лу, подтянув колени к груди и спрятав в них лицо. – Просто... Я думала, у нас ещё будет время... Слёзы снова появляются на её глазах, и она тихо плачет, обвив руками голову и спрятав лицо в коленях. С одной стороны, Лу знала о рисках. И Иво знал. И Лу думала, что помочь Иво свергнуть Викария важнее, а чувства подождут. Но с другой, время у них закончилось непозволительно быстро. Её милый, добрый Иво... Единственный, кто научил её любить. Почему именно ему, а не ей, пришлось покинуть этот мир? Он как никто другой заслуживал благодарности и любви за всё, что он сделал для народа. И он определённо заслуживал знать о чувствах Лу к нему. И сейчас Лу как никогда хочется сказать: "Я люблю тебя, Иво Мартен", но эти слова он больше не услышит. Они так и застывают на губах Лу, растворяясь среди ночной тишины, смешиваясь с музыкой, которая – всё, что осталось у неё от мужчины, с кем умерло её сердце.