Алкогольное прозрение в ванне

Вечеринка на квартире Хистории, долбящая по ушам музыка и запахи ялкогольных напитков - всё это должно помочь расслабиться, но Жану всё равно как-то «напряжно». На кресле, стоящем справа от дивана кто-то омерзительно и очень громко лобызается. Омерзительно, потому что сам Жан ещё максимально далёк и от опьянения, и от поцелуев. Интим ему сегодня, кажется, тем более не светит. Музыка долбит прямо по ушам из колонок в соседней комнате, и сложно представить, что происходит в комнате-источнике. Ещё жаль уши тех, кто там тусует, хотя, судя по их количеству, их всё устраивает. Ну что ж, кто смеет им мешать. Откуда-то, уже из-за дивана, чувствуется типичный сладковатый запах травы и Кирштейн даже не хочет оборачиваться и узнавать кто конкретно там - разочароваться в своём окружении лишний раз он успеет. Жан встаёт и, подхватив, свой стаканчик с собой, решает всё-таки поискать приключений, потому что пока совсем тухлое действо, на которое даже со стороны тошно смотреть. Сразу же на пути оказывается препятствие - чуть ли не звуковая волна новой, ещё более громкой песни, которая играет со стороны ближайшей к гостиной, из которой он только что вышел, комнаты Хистории. Так как идти Жану некуда, а посему он собирается проверить все комнаты на происходящее, решает заодно и туда заскочить. Громкая музыка и темнота, как и по всей квартире, так же разбавленная лёгким светом гирлянд или лампочками торшеров. — Хистория, слышишь, — с порога заявляет парень, на что названная, до этого спокойно сидевшая на кровати и болтавшая со смеющимися Сашей и Марко, обернулась. Рядом же с бутылкой пива в руках громогласно хохочет Райнер, с опирающимся на его крупное плечо Бертольдом, который неизвестно как в этих условиях начинает засыпать. Да с такой громкой музыкой — Там в гостиной кто-то начал траву курить, — указал пальцем себе за спину и вышел, пропуская и саму Хисторию, которая тут же вылетела в гостиную защищать квартиру своих родителей, откуда тут же стали слышны разборки. — Вы совсем уже?! — доносится оттуда, — Какая трава? Блять, ещё что-то подобное увижу - вы пойдёте на улицу под подъезд, и обратно я не пущу. А это что?! Что там уже оказалось нового Жан не узнает, так как решил продвинуться на кухню, из которой так воняет куревом, что хочется нос заткнуть. Там сидящий за столом Конни наблюдает за тем, как там же сидящая Микаса стряхивает пепел с сигареты в опустевший тубус от чипсов, внимательно слушая рассказ друга: — …кажется, что это я виноват тогда. Ну, даже не кажется, кто ещё-то? Оперевшись о кухонную столешницу, стоит Имир, из-за спины которой светится вытяжка, единственный местный источник света, кроме уличных фонарей и луны, виднеющихся с балкона, тоже слушает и думает. Ну понятно, обычное кухонное отчаяние. Хотелось бы послушать, что там за история такая у Конни, но сил поддержать его нет, поэтому Кирштейн спешит на дальнейшую разведку. Страшно представить, что на балконе, на который тут же можно выйти. Приходится проверить, потому что дышать в этом куреве невозможно. Оно и понятно, на столе он насчитал пачки четыре сигарет и парочку отдельно лежащих. Видимо все курящие скинули своё «добро» сюда. — Конни… Понимаешь, — Микаса подбирает слова, поэтому таким образом просто объявляет медленное вступление, — По-другому тогда ты кинул бы… — следующие слова для Жана глушат звуки проезжающих по главной улице машин, которые очень хорошо слышно на неостеклённом балконе. В одном углу железный стеллаж с ящиками и какой-то рассадой. Чёрт, кто вообще этим ещё занимается? В другом углу… Эрен? Сидит, подтянув колени к себе, но откинув голову на стену за собой, в руке догорает сигарета, запах которой лёгкий, но холодный ветер доносит всё на ту же насквозь пропахшую кухню. Непонятно как ему не холодно в одних футболке и пижамных шортах (которые он нацепил из-за того, что на те, в которых пришёл, он пролил козье молоко из холодильника. Да, Жана тоже интересует почему это произошло и почему он переодевал шорты прямо в гостиной), но он, в отличие от кухонной касты, поворачивается к Жану: — Чё надо? — голос сипит, а ещё, кажется, он уже протрезвел, поэтому не настроен на весёлую беседу или в целом хоть что-то положительное, — Блять! — это сигарета истлевает до фильтра и обжигает смуглые пальцы. — Тебе не холодно? — Нормально, — глаза Жана тут же опускаются на дрожащее колено, которое и без слов всё демонстрирует. — Может кофту тебе оставить? — Жан зачем-то беспокоится, зачем-то начинает стягивать свою ветровку, в которой сидел, чтобы, видимо, защититься от той ауры незащищённого секса в пьяноц толпе и анаши. Эрен отнекивается, но кофту принимает, сразу после чего принимается за следующую сигарету, так как прошлая уже улетела за перила. — Ох, блять, там же Армин один остался… — Йешер произносит это обеспокоенным голосом, но при этом даже не пытается пошевелить разморённым телом. — Я схожу найду его. К тебе привести? — Да, было бы неплохо. Скорее всего он в спальне! — уже вдогонку, не поворачиваясь, повышает голос. В спальне только оказывается какая-то коктейльная вечеринка с включенной люстрой, потому что иного названия для кружка людей, смешивающих водку с пивом и соком, Жан придумать не смог. Судя по стоящей рядом кастрюле с мутными комковатыми массами, коктейли получаются не особо классные, поэтому на вопрос «Будешь?» от блестящих ошалевших глаз Жан мотает головой и спешит удалиться отсюда и забыть эту кастрюлю и стоящий там запах. Ладно, зато точно понятно, что Армина там нет. Остаётся два варианта: ванная и гостиная, в которой парень мог просто не заметить его, отвлекшись на те два сумасшествия рядом. Однако, кажется, что количество влитого в себя алкоголя даёт о себе знать, поэтому первым делом Жан решает найти туалет, а квартира вдруг превращается в лабиринт Минотавра - хуй проберешься. Найти туалет, который показала Хистория не получается, и Жан принимается за эксперименты, то есть начинает открывать все незнакомые двери. Таким образом находит кладовку, ещё какие-то микро-комнатки, и совмещённый туалет с ванной. Она показывала им раздельный санузел, но это, судя по всему оказывается ванной лично Хистории. Что ж, в туалет хочется сильнее чем разбираться. Тем более буянить тут Жан не будет. Тем более дверь сюда не заперли, а значит нахождение тут «законом не запрещено». Светлый кафель и чистота, полумрак, который разбавляет коридорный свет, проникающий сквозь матовые панели в двери, баночки на различных поверхностях и закрытая шторка в ванне. Разглядывать всё точнее желания нет, поэтому Кирштейн быстрее принимается к справлению нужды, от которого чувствует такое облегчение, ведь из него наконец выходит большая часть алкоголя. Но стоит ему начать мыть руки, уже застегнув штаны, как за спиной шуршит та самая шторка и он чуть не прыгает от страха. Оборачивается и видит сидящего поперёк ванны Армина, держащего край дорогой бежевый шторки. Вот и нашёлся. Армин выглядит как всегда… Как всегда. Без эпитетов и метафор. Просто как всегда. На нём, как и в обычные дни, какая-то футболка с принтом, хоть и с коротким рукавом, что уже отличается от ежедневной базы, и в широких джинсах, в который он всегда. Очки немного спущены по переносице, яркие глаза осматривают Жана. — А я как раз тебя искал! — Правда что ли? И зачем? — всё-таки поправляет очки. — Эрен попросил найти тебя, уж больно грустно ему там, — вытирает руки о ближайшее полотенце. — Ну пусть ещё погрустит. Там Микаса рядом, разберутся. Давай ко мне лучше. Залезешь? — впивается прямо в глаза голубым блеском, двигается в сторону, хоть это и, чёрт возьми, ванная, в которое ещё на четверых места есть, и высовывает ноги на бортик. Ну кто такой Жан чтобы спорить. Тем более с Армином, поэтому просто молча и без возражений залезает. — Как там вечеринка? — Не знаю, — пожимает плечами. Возможно это в какой-то мере и ложь, но парень правда не знает как оценить это безумие, тем более на трезвую голову, — Ну, нормально вроде. Сосед по ванне просто кивает, а потом вдруг вбрасывает какую-то тоже совершенно будничную тему, и так завязывается разговор. Да, сидя в темноте и наблюдая только очертания друг друга при помощи коридорного света. Да, сидя прямо в твёрдой акриловой (хотя может и из чего подороже) ванне. Да, с ботановатым Армином. Который, кажется, немного под градусом, потому что речь замедлена максимально, некоторые слова пережёвываются в кашу, хоть смысл всё ещё в порядке. Накачал же мозг, умник. С Армином, с которым они через пару минут оказываются всё ближе и в конечном итоге их колени сталкиваются, а потом как-то в целом оказываются сидящими вплотную. Разговор напоминает какой-то температурный бред, потому что скачет от темы к теме, при этом нормально не тормозит ни на одной из них и ни одна из них не является хоть сколько-нибудь интересной. Обсудить математику? Сюда. Обсудить какие сегодня у Райнера штаны? Да, супер. Исследование над крысами в области снов? Хорошая тема! После какое-то время они просто молчат, а потом как-то в один момент поворачиваются друг к другу и просто смотрят. Армин резво подаётся первым вперёд, обхватывая чужие губы своими, сжимая воротник футболки. Такой напористости никто не ожидал, ну что уж теперь. Если на чистоту, то от Армина в целом такого не ждёшь, так что сейчас он либо сам пиздецки пьян, либо надеется, что Жан пиздецки пьян. Почему он так делает, да чёрт знает, но Жан вроде как и не против. Мягкие но немного шелушащиеся губы приятно чувствуются на более тонких губах Жана. Внутри всё крутится как вентилятор из гостиной, который, правда, проработал только первые полчаса, пока кто-то не дёрнул провод. Ну тут явно провод не дёрнешь и эти электрические разряды по телу от ощущения прохладных пальцев Армина не прекратишь. Тот уже гладил шею, вплетался в волосы, сразу же выпускал, а теперь лезет руками Жану под футболку. Жан смелеет и языком лезет в чужой рот, из-за чего поцелуй становится чересчур громким и слюнявым, потому что ещё не протрезвевший организм не в состоянии проконтролировать происходящее . Особенно, когда Арлерт начинает чуть ли не скулить от удовольствия, и уже видимо принимать «правила игры». — И часто ты так? — отрывается от поцелуя и принимается расстёгивать джинсы Армина, который параллелит его действия и развязывает бантик шнурка спортивных штанов Жана. — М? — не понимает о чём спрашивает парень, и вместо того чтобы поразмыслить об этом, просто кладёт руку Жану на встающий в трусах член. Да с таким лицом, будто у Жана там что-то мега интересное. — Ничего… — шумно выдыхает через нос, в попытке немного успокоиться, но в животе уже всё равно органы танцуют, а в голове ощущение будто он под анашой (может она всё-таки как пассивное курение до мозга дошла?). Арлерт в это же время, опережая всё ещё ахуевающего Жана, уже и сам хватается за свой член, сразу же и достаёт его. Смельчак, ничего не скажешь. Всем бы так уметь. Жан вот не умеет, поэтому он всё же срывается на всхлип-стон, замечая после этого какой-то одурелый взгляд Армина, который после этого аккуратно потирает большим пальцем уретру, всё ещё через трусы, так просто размазывая смазку по ткани, которая тут же пропитывается ей, оставаясь темноватым пятном. — Господи… — вырывается коротким выдохом, после которого следует тихий стон, который хочется спрятать в себе. За дверью всё ещё долбит музыка и Жан просто не в состоянии что-либо понимать, когда его ствол обхватывает слегка влажная рука умника-одноклассника, который быстро всё это обрывает, и, меняя их положение, заставляет Жана полулечь, а сам содится ему на колени, и, схватившись за чужие щёки, впечатывается ему в рот диким поцелуем. Армин на мгновение позволяет своему члену проехать по эрекции Жана, и это заставляет его просто сойти с ума от чувствительности. После этого уже они разъединяются, и каждый принимается за своё дело. Кирштейн начинает, по его мнеию, незаметно наблюдать за одноклассником. За тем, как он глубоко дышит, как широкими движениями проводит кольцом пальцев от основания до головки, как выгибается от этого же, как… смотрит Жану в глаза? Ну, видимо это всё же было заметно. Хочется как-то оправдаться, но это только сделает из и без того странной ситуации катастрофу, поэтому он решает не мелочиться, и просто продолжить дрочить, глядя на лицо Армина. Вроде ничего противозаконного, но внутри всё сдавливает и надолго Жана не хватает и вскоре он зажмуривается, потому что совсем как-то неловко, хотя его соседу по занятию очень даже ловко, судя по его поведению: Армин преспокойно продолжает смотреть и гонять ладонью по своей эрекции. На пару мгновений дыхание спирает, грудной клеткой невозможно шевельнуть. Единственное, что он можнт делать - смотреть на происходящее напротив возбуждающее безобразие. Алкоголя внутри уже точно не осталось. Да и мыслей тоже. Мозг Жана в состоянии выдать только маты или что-то нечленораздельное. Если повезёт, то между ними будет что-то о парне прямо напротив него, который… Боже, он снова тянется к нему рукой. Тёплые, для температуры комнаты, пальцы, но тем не менее холодные для налитого кровью чувствительного органа всё же касаются его. Аккуратно проходится кончиками по складкам уздечки, сдвигает плоть немного назад, невесомо потирает открывшуюся гладкую головку. Кирштейн двигает бёдрами, пытаясь усилить стимуляцию. Жану хочется отвлечься и, конечно же, доказать, что он тоже не истукан и тоже что-то может, поэтому он вмиг льнёт к шее, облизывает, немного скребет по ней зубами, прикусывает, чувствуя дрожь уже такого близкого тела Армина. Вскоре руки и почему-то штаны оказываются в каплях спермы, а сами подростки как-то резко но расслабленно выдыхают. Жан упирается лбом в плечу Армина и пытается отдышаться. Потом Армин хватает туалетную бумагу и обтирается после чего помогает вытереть и Жану, от чего тот снова всхлипывает, потому что чужое прикосновение к максимално чувствительному сейчас органу ощущается очень неловко, но заправляться в штаны он пока не может, так же как и просто поднимать руки. Оу, Армин сам заправляет его пенис в штаны. — Спасибо..? Ботан игнорирует это и просто ложится рядом, опираясь головой на плечо. Обычно он говорит больше, но сейчас ему, похоже, говорить не о чем, к тому же вместе с протрезвением начинает осознаваться полная картина происходящего. Нет, он не жалеет о произошедшем, но понимать это странновато. Жан гладит по мягким светлым волосам и пытается заставить серлце притормозить, а то оно всё ещё в состоянии марш-броска. Сокращается в бешеном темпе, так что остаётся только лежать и пытаться отдышаться. — Ну, можем и в комнату пойти? — вопросительно поглядывает на него Армин, всё ещё придавливающий своим телом к ванне. За дверью постепенно немного тихнет, а песни становятся всё печальнее. Из ванной они в итоге не выходят, а под утру губы становятся искусанными и опухшими, а валяющихся рядом салфеток в сперме всё больше.