Ледяные глаза

      Стайлз никогда не любил рассказывать, что его беспокоит, за что он чувствует вину. Да и в принципе, ему не нравилось делиться своими переживаниями. В детстве, когда он о них рассказывал родителям или же Скотту, то он сразу ощущал себя уязвимым. Ему не нравилось это. Тогда он и понял, что легче самому во всем разобраться, нежели впутывать в это кого-то постороннего, даже если это его близкие люди.       Так что о том, что творилось внутри Стайлза после того, как они разобрались с альфой, никто даже и не догадывался.       То, что они сделали, он считал неправильным по отношению к Питеру. Даже если он тот ещё сукин сын. Нельзя было так поступать. Нельзя было его сжигать. Сожженный заживо. Раньше Стайлз такой участи даже злейшему врагу не пожелал бы. Но в итоге, что получилось? Именно это он и сделал. Именно он сжёг Питера. Он вновь заставил человека сгореть.       Когда Стайлз бросал коктейль Молотова, он не чувствовал ни сожаления, ни вины. Он просто хотел уберечь своего друга от этого чудовища. Когда же пламя охватило это существо, непохожее ни на человека, ни на волка. Когда в этих глазах, кроме одержимости местью и убийствами, появился ещё и страх. Тогда-то Стайлз и понял, что натворил. Он осознал, что пред ним вовсе был не монстр, как он считал до этого, а всего лишь человек. Человек, который пережил и потерял слишком многое. Перед ним был человек, который всю свою семью потерял в огне. Который сам уже сгорал.       В тот вечер, вернувшись домой, он чувствовал отвращение к самому себе. Он понимал, что уже ничего нельзя изменить и от этого становилось ещё омерзительней. Когда он стоял в душе под ледяной водой, он желал хоть немного смыть это отвратительное ощущение. Когда же он понял, что это совершенно не помогает, то он не смог сдержать себя и с силой ударил по кафельной стене. Он зажмурился до белых пятен, не от боли в руки, а от ненависти. Неожиданно перед собой он увидел ледяные голубые глаза. С рваным вздохом он распахнул свои веки. Его глаза бегали из стороны в сторону, пока не остановились на кране. Не осознавая своих действий, он переключил воду на кипяток. Осев на дно душа, он прикрыл глаза. Горячая воды обжигала его, она катилась по его обнаженному телу, заставляя задуматься, насколько же ужасающе может быть огонь и жар от него, если даже от воды становилось больно.       Тогда, на парковке, Стайлз даже не догадывался, насколько сильно в его память врежутся эти глаза. Он не единожды видел людей с голубыми глазами, но таких, как у Питер, он не встречал. Они казались самим порождением зимы. Но не холод запомнился Стайлзу, а то, что скрывалось в глубине радужки. Не сумасшествие, которое можно было легко заметить, а та боль, которая таилась за ним.       В ту ночь он не смог отделаться от мысли, что всё должно было закончиться не так. Что жизнь Питера не должна была закончиться в огне. Когда же на следующий день Стайлз пришёл в школу, ему стало мерзко от того, как все радовались тому, что они смогли победить «страшного монстра». Было такое чувство, что Стайлз единственный, кто понимал, что прошлой ночью они убили вовсе не чудовище. Стайлз надеялся, что со временем сможет отделаться от этих мыслей. Сможет поступить так же, как и его друзья и сделать вид, словно ничего не было.       Со временем парень понял, что он зря надеялся. Проходили месяцы, а он так и не смог выкинуть из головы те глаза. Даже когда Стайлз был в подвале Джерарда, и старик бил его, единственное, о чём он мог думать, так это о холодных глазах, которые повидали слишком многое и которые были сожжены.       Так что, когда Стайлз увидел Питера, который на пару с Дереком вонзал когти в Каниму, то он не мог поверить собственным глазам. Даже когда все стали расходиться с этого злополучного места, он не мог оторвать взгляд от Питера. А тот словно его не замечал. Хотя, Стайлз уверен, что оборотень должен был практически сразу ощутить его взгляд на себе.       С тех пор Стайлз делал всё возможное, чтобы Питер как можно чаще оказывался в его поле зрения. Так что, когда Стайлз предложил устраивать стайные собрания, единственное, что его сподвигнуло предложить эту затею, так это то, что Питер может и не всегда, но тоже будет их посещать. На этих посиделках, когда Питер начинал что-либо говорить, Стайлз замолкал и прислушивался к его словам. Если же мужчина обращался напрямую к нему, то всегда отвечал. Либо вопросом на вопрос, либо колкостью, либо сарказмом. Но суть в том, что он всегда старался ответить ему. Порой Стайлз желал, чтобы стая ушла, и он мог бы говорить только с Питером. Чтобы всё его обычно рассеянное внимание было сконцентрировано только на этом человеке. Чтобы только его сердцебиение слышал оборотень.       Так что, когда стая разделялась на пары, чтобы прочесать лес, Стайлз сразу же догадался, с кем он останется. Ведь Скотт будет с Эллисон, Лидия с Джексоном, Бойд и Эрика, как самая неразлучная пара, точно будут вместе, а Айзек 100% пойдёт с Дереком. Так что Стайлз лишь ухмыльнулся, когда сказали, что он пойдёт с Питером. Только прежде чем разойтись, Скотт недовольно рыкнул на Питера. Своеобразное предостережение, но оно тоже подойдёт.        Когда же они шли по лесу, никто из них не считал нужным нарушать молчание, возникшее между ними. Хотя сложно это было назвать молчанием, ведь в лесу было полно звуков: и пения птиц, и шелестение деревьев от порывов ветра, и хруст листьев под ногами. Питер шёл немного впереди. Иногда он дёргал головой, словно принюхивался или же прислушивался к чему-то. В какой-то момент он немного затормозил, сравниваясь со Стайлзом.       — Так и продолжишь молчать? Это довольно нетипичное твоё состояние.       — А что я должен говорить по-твоему?       Питер остановился. Он схватил мальчишку за запястье и повернул его лицом к себе. Они смотрели прямо друг другу в глаза. У Питера больше не было того помешательства в глазах, а у Стайлза не было страха от данной ситуации.       — Стайлз, я не телепат, но моих способностей достаточно для того, чтобы понять, что ты слишком часто и пристально на меня смотришь, что ты внимательно слушаешь, что бы я не сказал и всегда встаешь на мою сторону, когда в стае начинаются разногласия. Будь это кто-то другой, я уже подумал бы, что он влюбился в меня. Но ведь ты не другой. Твоя голова работает не совсем так же, как у остальных. То, что для людей может считаться странным, для тебя будет казаться прекрасным. И это касается не только вещей.       — Надо же. Так я тоже был объектом для наблюдения.       — Да. И за это время я понял, что ты не из тех людей, которые будут ходить вокруг да около. Так не хочешь ли ты сейчас со мной поговорить, пока остальных нет?       — Знаешь, что самое смешное? Порой мне с тобой намного спокойнее и интереснее, чем с кем-либо ещё. Иногда мне кажется, что я понимаю тебя, но в следующий же момент я в этом начинаю сомневаться. Когда я собирался сжечь тебя, — на этих словах Питер невольно нахмурил брови, — то был уверен, что я избавляюсь от монстра, который забрал жизнь не только виновник в пожаре, но и своей племянницы.       — Так ты тоже считаешь, что я поступил как монстр?       Стайлз ухмыльнулся и с необъяснимой грустью посмотрел на Питера.       — Отнюдь. В какой-то степени я тебя понимаю. Если кто-нибудь попытается убить моего отца, то просто так он не отделался. Я заставил его страдать и желать собственной смерти. То, что ты сделал, я… — Стайлз несколько мгновений молчал, после чего продолжил, словно он и не останавливался, — Я считаю правильным. Но то, как ты это сделал — неверным. Тебе нужно было это устроить так, чтобы никто об этом не узнал. Чтобы у тебя ещё была возможность прожить остаток своего времени спокойной жизнью.       Стайлз положил свою свободную руку на кисть Питера, которой он удерживал его запястье.       — Насчёт виновников в пожаре. Их нужно было заставить страдать сильнее. Ты просто вырвал глотку Кейт. Это секундная боль, в то время, как ты и твоя семья испытывали её не одну минуту, пока полностью не сгорели. И то, ты выжил.       Глаза Питера сверкнули голубизной, а на его лице появилась удивлённая улыбка.       — Где ты всё это время прятался?       Стайлз вопросительно выгнул бровь. Мужчина протяжно выдохнул.       — Я теперь ещё сильнее жалею, что укусил тогда Скотта, а не тебя. Ты только представь, насколько всё было бы сделано аккуратно, если бы ты был со мной. Ты чёртов Джекпот, Стайлз.       — Который ты умудрился проворонить?       — Верно. Всё в жизни изменчиво, так что есть шанс, что ещё ничего не потеряно.       — Всё потеряно только тогда, когда на крышку гроба падает земля. Вот тогда действительно поздно что-либо менять.       Стайлз развернулся и двинулся дальше. А мужчина, отпустив его запястье, последовал за ним.       — К слову, у тебя очень запоминающиеся глаза, Питер.       На это из-за спины лишь раздался весёлый смешок.