на самом деле мне очень интересно, как живут (душой живут) люди, для которых написание художественного текста сродни чему-то вроде сражения с самим собой. ну то есть, когда ты выходишь против себя самого, скалишься, машешь кулаками, нападаешь с наскока, кричишь, мол, ты, вот это существо напротив, ты там живое, это по-настоящему, ты всё ещё человек, ты всё ещё чувствуешь? много таких вопросов, и я уже в них потерялась.
столкнулась с тем, что не напишу ни единой толковой строчки, пока буду ощущать спокойствие или радость, вообще что-то положительное; только благоговение как исключение, наверное. нужна боль, нужно сточиться, изорваться, закровить — вот тогда, может быть, что-то и получится. но тут тоже сложно так, не знаю. как будто и у боли тоже нужно какое-то особое состояние, потому что всегда есть риск того, что всё просто сольётся в истерику, пустые метания, выдирание волос с головы, попытки себя поранить и вот всё туда же.
вообще очень хочется придерживаться позиции, мол, если больно — сделай что-то хорошее. и я сейчас не говорю о том, что мои тексты хороши с эстетической точки зрения, просто я вспоминаю все те моменты, когда уцеплялась за чужие строки, чужие образы, слова, и даже если оно по своей сути было чем-то грустным, болезненным даже, оно меня спасало. вот очень многие говорят, что от музыки помни имя свое им тяжело, душу дерёт, только плакать и выходит, а для меня это очень сокровенно, очень близко, меня это спасает; пока звучит их музыка, я остаюсь чем-то нефальшивым. может быть, набор моих буковок и запятушечек, моих человечков и их переживаний тоже кому-то сделает хорошо. это, пожалуй, то немногое, что я могу сделать, когда самой больно.
сейчас ещё как будто потерялась в том, что делаю, и в себе тоже. такое, когда любишь сразу множество придуманных человечков и всем хочешь подарить жизнь, но при этом чувствуешь вину и перед теми из них, кого вдруг оставил без внимания, и перед людьми, которые ждали от тебя чего-то иного. а ещё такой вечный диссонанс от того, что по жизни я такая недалёкая и дурацкая, и вот та часть, которая болит, от которой отрывается что-то, что становится набором слов или линий, она такая инородная, не моя, ненастоящая, как будто я её просто придумала и всех подло-подло так обманула, а все поверили, и это так жестоко с мой стороны, потому что это так страшно — держаться за пустоту.
потерялась и в этом тексте, к сожалению, но, эх, наверное, то, что он есть, всё-таки лучше, чем если бы его не было, чем ничего.
Читать далее ›