...Тяжело шокированы были все. Гнев, ярость, затем - самое мрачное и беспросветное отчаяние. Осквернить Божественную кровь?! Изгнать Божество из мира?! Никто и предположить не мог такого; ждали, максимум, низложения Господа, да и то, прежде неслыханное, было горем и ужасом для всей империи. Но - намеренно ритуально осквернить... такое могло придти в голову только душевно больному человеку.

- Итак. О вашем вознаграждении. Вы его не получите. Данного вам обещания я выполнить не могу. Что?! Он рвётся вскочить, но его крепко держат двое. - Что?! Нет... Нет! Нет! Вы же обязаны мне! Вы мне обещали!.. - он бьётся и пытается вырваться. - Нет, нет!!! - Я. Не. Могу. Что непонятно?! - с яростью смотрит наконец в глаза. - Вы сделали не то, о чём мы договаривались! Вы сохранили жизнь моему сыну, вы оставили его в живых! Я не могу исполнить наш договор! Я хотел бы, но не могу!! Уведите его!

...Одно окно в их доме было особенным. За ним было видно совсем не то, что за остальными.

...Но вот сейчас она варила кофе и ощутила, как оно шевельнулось в ней. И, как она прекрасно помнила, главное на этом этапе — не «залюбить», не подвергать пристальному вниманию это, пока ещё хрупкое, присутствие.

"Мой дорогой друг. Когда вы прочтёте это моё письмо, меня, скорее всего, уже не будет в живых..."