Эйгон с трудом разлепляет тяжелые веки и понимает, что он походу действительно отключился. Упираясь щекой в тонкую ключицу. Он даже ощущает как гулко бьется пульс под тонкой белой кожей сестры у самого основания шеи. От неё вкусно пахнет миндальным печеньем, молоком и домом. И эта близость кажется безумно приятной… И абсолютно неправильной.

Она разводит руками в стороны, хотя одной всё ещё сжимает его ладонь. Корчит трогательную мордашку, мол: «ну не дурак ли?» — Видимо, не понял, что ты относишься ко мне, как к младшей сестре… В окончании её фразы так и слышится невысказанное «… а жаль». И Аарону становится самому от себя тошно, потому что братско-сестринского он к Саре действительно не ощущает.

Казалось, он исцелился, переболел, забыл черные глаза-топи… До тех пор не увидел её в школьном дворе — острые скулы, все такая же упрямая линия пухлого рта и черные омуты глаз. В которые он тут же без оглядки нырнул. И захлебнулся в обжигающем холоде.

Хорошие девочки не слушают Dio и Metallica. Хорошие девочки не ищут, где можно купить немного нелегального средства от тревог. И уж точно хорошим девочкам не положено после заката переступать порог трейлера за окраиной города. Крисси Каннингем без сомнения хорошая девочка (даже лучшая), но именно сейчас она нарушает уже второе правило из перечисленных. И от этой мысли у Эдди Мансона под ребрами образуется чувство вакуума, как на самом пике «русских горок».

– Качели от любви до ненависти – та ещё зависимость. А ты что можешь ей предложить? – Полный шкаф стильных шмоток, и у нас один размер одежды. – Мими невесело отшучивается и роняет голову на барную стойку, показательно пару раз ударившись об неё лбом.