- Я ненавижу делиться тем, что принадлежит мне, любовь моя, разве ты настолько глупа, чтобы не понимать этого? – Голос звучит до абсурда елейно, Джей проводит кончиками пальцев вдоль скулы, Харли из последних сил наблюдает за ним, невыносимо желая попробовать вкус собственной крови, которой теперь измазаны его губы. – Неужели ты, безмозглая сука, не врубаешься, что впредь я прострелю твою маленькую, милую головку, если еще хотя бы раз увижу, как ты без моего ведома ублажаешь кого бы то ни было?!

Кошелева миллионы раз себе обещает, что не упустит больше, но Анисимов же ее саму по кусочкам разбирает, как паззл сломанный, с собой уносит в карманах рваных, кидает куда-то небрежно, по соседству с дешевыми сигаретами, а Кошелевой бы хоть там, но целиком, навсегда, да вот только истинно важное Свобода вечно на подоконнике холодном забывает, это бесценное в простынях мятых теряется на тесной кровати или в ванной на полу кафельном умирает, задыхается от одиночества невыносимого, три через один.

... и время потянулось снова, только теперь, черт знает, почему - будто совсем иначе.

Уже почти неделю преступный Готэм утопал в снегу, а Джокер до скрежета зубов ненавидел зиму.

Королева доверчиво поднимает вверх бледную ладошку, задерживает ее против лунного диска... И луна исчезает.