Веришь в то, что всё получится, но странное предчувствие чего-то необратимого не даёт радоваться вашему плану по возвращению второй половины мира. Нат крепко-крепко стискивает тебя в объятиях и с нежностью впивается в губы. Вцеловывает в тебя всю свою любовь с привкусом вечности.

Пару лет назад ты даже подумать не могла о том, что будешь сидеть в сумерках на безлюдном пляже, погружая лодыжки в ещё тёплые крупицы калифорнийского песка; не думала, что будешь прислушиваться к каждому плеску воды, которая, врезаясь, отступает обратно, в синюю бездну, и к крику чаек, что свободно маневрируют в небе над Тихим океаном; и уж точно ты не могла предположить, что будешь делить этот момент с кем-то. С кем-то, чьё имя начинается на букву Т.

Она вцепилась в ледяные перила до белых костяшек и сломанного ногтя на указательном. Шумно втягивая колючий воздух до рези в лёгких, Миднайтс пыталась вытеснить одну боль — другой, но сердце упрямо пульсировало в груди, грозя вырваться наружу — или разорваться к чертям.

В одной её сиреневой футболке на голое тело она не выглядит уж очень-то убедительной. С её кружкой в руках и босая, она совсем теряет легитимность.

Лавер проводит рукой по деревянной столешнице, воскрешая в памяти флэшбэки, что пыталась выжечь из себя в течение последних месяцев. Словно она заядлый мазохист. Словно ей доставляет извращённое удовольствие, когда вспышки их животной страсти перед глазами оставляют больные отметины раскалённым железом где-то под рёбрами.