Кислорода становится в считанное мгновение мало и губы Виктора отдают легкой синевой, но глаза выдают удовольствие, он сам выгибается в эту пленительную ловушку для своего тела. Сознание шныряет из огня в ледяную воду и обратно, фантазия рисует тысячу кульбитов, которыми они могли бы заняться, если бы майор только признал себе, если бы только дал зелёный свет и маленький шанс, если бы послушная сучка Сеченова наконец перестала слушать своего папочку. Слишком много чертовых "если".

Он был готов порвать за своего Петрова, желание увидеть, как он прогибается и сладко стонет, умоляя не останавливаться и усилить процесс, как его длинные пальцы ласкают тело Пятифана, а слегка пухловатые губы пленительно закусывают кожицу ключиц или чего пониже. Эта приторная мука нарастала, как снежный ком и мучила сильнее.

-Ты...Самая прекрасная fraulein,что я когда либо видел и знал,-смущено шепчет юноша и нежными прикосновениями ласкает шею своей Теодоры, словно не веря, что такая как она может принадлежать ему. А она лишь еле слышно всхлипывает и заливается краской от набежавших чувств, плотно сжимая форму Фридриха и утыкается в его пшеничные волосы, вдыхая запах тепла и уюта такой до боли нужный в такое страшное время.

-знаешь, а давай здесь останемся,Максимка в жопе апельсинка?- Денису и не нужно было,чтобы журналист отвечал,он и так знал,что этот кудрявый шут всегда будет принадлежать ему,ведь его любовь так красива...

-ты заражен- хриплым голосом звучит из уст испанца, затягивающего тугие,кожаные ремни на накаченном теле Леона, который находился без сознания и ещё не догадывался, какое награждение за своё спасение попросит такой горячий мужчина по имени Луис Сера.