Во время танца Панкрац всё время видел перед собой совершенно другой образ. Нечёткий, размытый, но до боли знакомый силуэт. Рыжие волосы, небольшой рост… Только вот точно вспомнить, кто это был не получалось. Точнее, не хотелось признавать правду.

- Пожалуйста, сэр… - запинаясь, прошептал Помпон. Он томно смотрел на Азулина, уже начиная медленно сползать на ватных ногах вниз, но лейтенант подхватил его за талию, удерживая. - Я… Я… - Я понял, не продолжай, - Азулин усмехнулся. Он с явным наслаждением смотрел на то, как Помпон мучается от эрекции в штанах, от накрывшей его эйфории, но помогать не спешил. - Ты сильно хочешь этого, да? - быстрые кивки, и усмешка Азулина. - Только есть одно условие.

- Не хочу я уезжать, Адалрик… - вздохнул Панкрац и поставил машинку на письменный стол. - Я уже однажды бросил это место, оставил зарастать мхом, оставил на растерзание мародёрам… Не хочу снова уезжать. Хочу остаться здесь…

Иногда вещи, которые раньше казались обыденностью, могут заиграть новым красками, поражая и заставляя глядеть на них с нежностью и любовью, а не с безразличием или вовсе на замечая их.

Ридель Зиберт погиб второго мая сорок пятого года, под Берлином. Это имя Вам ни о чём не говорит, ведь он был обычным членом гитлерюгенда и ничем выделялся от сотни таких же мальчишек. И мы бы даже не узнали о нём, если бы после окончания войны в наше издательство поступило письмо от его семьи, где родственники погибшего просили опубликовать его стихи. Мы долго думали и решили, что их стоит издать, как память о поколении, у которого не было выбора, но которое тоже хотело жить.