Фанфики с участием: "Хидэто Мацумото"

Джеи-фигуристы, их приключения на льду, испытания, которые им предстоит пройти на пути к олимпийским медалям.

Даже если Йошики посчитает, сколько раз Хиде двинул бёдрами, это никогда не будет настоящей любовью.

Fary tale gone bad, или сказка пошла по песде - давай ещё раз.

На них обоих ошейники, между которыми протянута цепь. И звенья в ней — остатки того счастья, что когда-то связывало их. Они уже давно проржавели, скрипят при каждом движении. Но держат по-прежнему крепко, разорвать их сложно, если не сказать невозможно.

Знаешь, Лос-Анджелес без тебя кажется таким пустым…

Сколько Хиде помнит, правую руку Йошики всегда перетягивает ортез. Жёсткий фиксатор высовывается из-под рукавов элегантных рубашек, крепко оплетает хрупкое запястье, сдавливает слегка, не даёт лишний раз шевельнуть рукой. Если разговор так или иначе затрагивает этот бандаж, Йошики говорит, что он порой причиняет просто невыносимую боль, однако не признаётся, где именно болит.

Мацумото опять сжимает губы, опуская глаза и пряча взгляд за длинной чёлкой. Он изо всех сил старается держать себя в руках, но предательские слёзы всё равно наплывают на глаза. И в этих каплях мелькают воспоминания о выступлениях и о совместных посиделках с ребятами, которых Хиде так хотел считать своей семьёй, но которые в итоге ни разу ей не стали.

Его нервная система на пределе. Ему нужен Йошики. Живой. Просто нужен. Иначе Хидето попросту сойдёт с ума и в самом деле застрелится, как в этом чёртовом кошмаре. Но ведь мёртвые не возвращаются… Или же возвращаются?

Йошики и до этого пил таблетки, которые заботливо подносил ему Хидето, и не интересовался, зачем они ему нужны. Но тут в ход явно пошли более тяжёлые препараты. Они очень замедлили все его реакции и навевали в голове туман. Йошики больше не убегал от телохранителей, он вообще почти перестал реагировать на происходящее, действовал на автомате, как робот, путал день с ночью и постоянно пребывал в сонном состоянии. Как лунатик. Только вот приступы снохождения будто слишком уж затягивались.

А что описывать)

Хиде тихонько фыркает про себя. Самолюбованию этой персоны просто предела нет, порой ему кажется, что будь у Йошики возможность — он бы целыми днями вот так торчал возле зеркала и любовался своим отражением. Как тот самый пресловутый Нарцисс из мифа.

Ладони чувствуют леденящий холод зеркала сквозь ткань перчаток, тонкая шёлковая рубашка приятно скользит по плечам, а Йошики весь дрожит, кусая губы и не отводя взгляда заплаканных глаз от отражения. Хотя отражение ли это? С трудом верится. Это существо давно живёт своей собственной жизнью, отдельной от него. Кривит презрительно губы, покачивает головой укоризненно. И ухмыляется, наблюдая за его страданиями.

— Вот будет мне сто лет, Хиде-чан, буду весь в морщинах и дряблый, тогда и стану в балахоны чёрные заматываться, а пока мне скрывать нечего. Я красавец! Осмелишься поспорить?

Хиде чувствует себя ужасно мерзко: он не хочет никому создавать проблемы. И всё равно продолжает их создавать. Неужели убегать вместо того, чтобы бороться с чем-то, что победить тебе явно не под силу — это настолько плохо? Люди любят так говорить. Особенно — когда понятия не имеют, что их собеседнику пришлось перенести. Эгоистично, да. Но Хиде так хочется именно этого. Слишком тяжело.

История музыки X Japan

Сколько бы ни пытался влиться — чужой. Чужой этим аристократам, чужой Колыбели, чужой всему её страшному ночному миру. Аристократы косятся на него, как на что-то очень странное. Улыбаются, перешёптываются. Такие жеманные все, напыщенные, так и раздуваются от гордости из-за своего положения в этом обществе. И сколько бы лет ни прошло, сколько бы Хиде ни мозолил им глаза — для них он всё равно так и останется лишь питомцем Йошики, чем-то вроде маленькой собачки, которую завели смеха ради.

Оказавшись пойманным в замкнутую временную петлю, Йошики вынужден раз за разом наблюдать, как Хиде погибает в ночь на второе мая. Если бы его спросили, что такое ад, Йошики бы именно это и описал — он может лишь постоянно воскрешать и себя, и Хиде, отсрочивая неизбежное, обрекая на бесконечные повторения этих мук. Но ведь у них точно есть причина. И Йошики готов пойти на всё, чтобы её узнать.

Укус Паука смертелен для человека. На то он и Паук, заслужил своё название; это тот редкий и единственный вид вампиров, который может лишь убивать и проклинать, опутывать жертву до удушья своей паутиной. Но не обращать. У них отравлена сама кровь, а без неё человека вампиром не сделаешь. Повезло же Хиде после обращения превратиться именно в такого. Он не стал бессмертным, он стал самой Смертью. Только вместо косы у него — клыки и ядовитая кровь.

Наверное, сейчас это было абсолютно неосознанным, но Йошики очень нравилось чувствовать себя беспомощным.

Ведьма несколько раз шлёпнула его по руке, не прекращая фырчать, однако Йошики удалось повернуть её к себе лицом. И сильно изумиться.