***
Последняя бумага была подписана. — Всё, я домой. — быстро выбросил Рудаковский, собрал стопку по-ровнее и выбежал вон из кабинета. Пока он шёл к дежурному, по потолку к нему пришел гомон охранников и ещё незнакомого голоса, который был каким-то цепляющим. Этот бас и лёгкий хрип очень запоминался, но думать о нём Саша не желал. Он постучал в окошко и засунул в него всю пачку. Мужчина, который был дежурным в ночную смену только пришел, и был полон сил. От его бодрого лица ещё больше клонило в сон, и мужчина сладко зевнул, предвкушая свой пастельный дебют. — Дайте пройти, мне нужно задать лишь один вопрос. — Покажите для начал паспорт и снимите капюшон. — Саша уже захотел выйти, но если на той стороне подозрительная личность, то она может воспользоваться моментом. Не то, чтобы он её не поймал бы в случае проникновения, но всё его тело уже так устало. Мужчина оставался за дверью и слушал. — Почему вы не можете впустить меня? — голос звучал так спокойно и проникновенно, будто это говорил робот с ролью батюшки с длинющей бородой. — Вы ведёте себя подозрительно. Снимите капюшон и покажите ваш паспорт, иначе мы вынуждены будем провести задержание. Саша томительно подумал о том, что он, наверное, здесь последний следователь. При таком раскладе именно ему поручат допрос этого человека, и его рабочий день затянется ещё на час-другой. Как хорошо Домеру, за которого работу делала Лена, ушёл со всеми. Он сделал шаг вперёд и открыл железную дверь. — Что у вас зд… — факты на лицо: красный плащ с огромным капюшоном, и наличие потусторонней ауры. Он сделал вид. — Что у вас случилось? Непонятно, кому был задан этот вопрос. Саша и сам не знал, он только понял, что это не человек, который был в другом городе, когда Никита Берг потерял кровь. Сходством был лишь плащ, а мужчина, стоявший перед ним, был куда выше, наверняка чистых два метра, а он и сам не такой уж маленький! — Ничего, я уже всё узнал. — мужчина развернулся, и полы его плаща пафосно приподнялись на ветру. В его руках он увидел что-то ярко-красное, и оно вызвало у него смешанные чувства. Ему показалось, что он уже встречал этого человека, этот голос ему уже что-то говорил… — Чего он хотел? — спросил Рудаковский у двух полицейских, стоявших снаружи. — Он хотел что-то спросить про трупы. Мы потребовали от него паспорта и… ну, лицо показать. А он возмущаться. — Ну, понятно. — задумчиво сказал он со вздохом. Это значило, что ему вообще ничего не понятно. И что он устал. — Бывайте, хорошей смены. — Отдыхайте, товарищ Рудаковский. Саша сел в своё «БМВ» и попытался хоть на пару секунд расслабиться. Но было что-то в этой звенящей тишине, что беспокоило нервы и не позволяло вдохнуть свободно. Мужчина просто завёл и поехал, уже не было сил о чём-то думать. А когда оказался в квартире, то стянул этот плотный ки́тель и небрежно повесил его на ближайший стул. Саша наконец коснулся кровати всем телом. Он даже не стал избавляться от остальных элементов своей формы, просто так замертво упал на покрывало и перестал двигаться, кажется, даже дышать — так расслабился.***
И сон этот был прекрасен, дрёма до конца не выпускала его из своей патоки, пока рингтон телефона, который нельзя отключать, стал невыносимым. — Алё… — голос был глубоким и раздражеёным, таким сонным. Саша упал на подушку, глаз не открыл. — Саша! Тут такое! Я не знаю, что делать, я в шоке просто! — судя по голосу это был Давид. Как же хорошо, что он магом стал… теперь живой… — А-а.? — мужчина нахмурился. — Мы с Никитой встретили кого-то, он сказал быстро собираться, а потом появился Демон, и он потерял сознание! Капец просто! Что мне с ним делать? Ты можешь приехать? — Подожди, что, куда? О чём ты? — Я говорю, Никита сознание потерял, мы на пустыре возле железногор… железнодг… — Железнодорожной станции? — он медленно сел. — Да, вот у неё. Там ещё стройка по пути. Я не знаю, что делать, можешь приехать? Потому что это просто капец… Саша чувствовал, как его сон тает под кожей и утежеляет ту, что под глазами. Он постарался их протереть и вообще проснуться. — Ага, да. Сейчас уже приеду… — он скинул звонок по привычке и обеими руками протёр лицо. Выпрямился, расправил руки — все его мышцы были ватными, а все его суставы в момент щёлкнули. — Вот это я старпёр… Как хорошо, что ему не надо было одеваться.***
Машина ехала по дороге через небольшой туман и стену дождя, из-за погоды Александр уже понял, что случилось. У него были смешанные ощущения насчёт Никиты Берга, и в силу своей усталости не хотел разбираться в них, итак дела есть. И пока всё хорошо, потому что не сваливают никаких других дел, пока он ведёт это. Мужчина поверил в сверхестественное на очень поверхностном уровне. В глубине души он всё же находил этому логичное обоснование, понимал, что это единственный ответ на все его вопросы, но вслух и в мыслях ни за что не признается. Он не хочет думать о том, что Никита Берг потерял сознание из-за Демона, что он с Давидом наверняка не раз умирали уже и воскресали снова. Новый город сменился старыми районами с невысокими домами и большим пространством между ними. В салоне было зябко и сыро, печку он не включал, потому что от неё станет только душно. Сам он тоже был немного вымокший. Издалека он увидел Давида, переминающегося под дождём с ноги на ногу. Обычно он был аккуратным и чистоплотным, даже его кабинет в агентстве выглядел, будто он там бывает, только чтобы пыль протереть. А сейчас он весь промок до нитки и не уходит никуда. «БМВ» остановилось перед ним, Саша вздохнул, поморщился и открыл окно с другой стороны. — Ну что? Где он? — Давид слушал как-то слишком внимательно. Мужчина вспомнил, что в прошлый раз, когда Никита был без сознания (или умершим), Давид себе горло рвал. Осмотреть он его не успел, тот убежал куда-то в глубь пустыря за мусорными баками. Спустя ещё пару секунд он показался снова, уже держал Никиту на руках. Было видно, что он еле ходит, его колени дрожали непонятно от чего: холода, голода или всё-таки тяжести. Саша отстегнул ремень, юрко поддался на задние сиденья и кое-как дотянулся до ручки двери, чтобы открыть её Давиду. Саша с болью в душе попрощался с сухими сидениями и толкнул дверь. Давид был сильно скован в движениях — он не хотел уронить его, на нём была жутко мокрая одежда, и воздух вокруг него будто сам превращался в сосульки от уличного холода. Он как-то уместился, и Саша спросил: — Может лучше в больницу? — Давид несколько секунд не отвечал, из-за чего у мужчина появилась некоторая тревожность. — Нет, не думаю, что они помогут. Давай лучше ко мне домой. Он развернулся, взялся за руль, за коробку передач и повёл машину. Саша мог только подозревать, что произошло, но спрашивать не было никакого желания. Только безудержный сон был в его мыслях как предел мечтаний. — Извини, что я… потревожил тебя вот так, посреди ночи. — На первый раз прощаю. Но больше так не делай. Я тоже человек. — сейчас они были как друзья. Роли следователя и свидетеля были оставлены где-то далеко, сейчас здесь царила напряжённая атмосфера, какая бывает между друзьями, давно не говорившими. Саша не мог не заметить, что по телефону Давид был крайне взволнован и спешил всё рассказать, а сейчас молчал. — Так что там с Демоном? Нам угрожает опасность? — вопреки своему уставшему горлу спросил мужчина. — Я не знаю. Никита сказал, что у него всё схвачено, что мне ничего не надо делать. Ну я пошёл погреться, а там Демон пришёл, он начал что-то говорить, но я не услышал. А потом он упал. — замолчал. Потом более серьезным голосом продолжил: — Что если он сказал мне что-то важное перед тем… как… потерять сознание, не знаю, а я не услышал? Что мне теперь делать вообще? — Слушай, ну если он прочитал какую-то молитву, то, думаю, у него действительно всё схвачено. Дождь стихает, может, Демон ушёл? Поездка опустилась в молчание, шум дороги под колёсами и стук капель по крыше. Саша включил печку.***
Поднимать Никиту по лестнице было очень сложно. А помогать Давиду, у которого дрожали руки было ещё сложнее. Саша только сейчас понял, как выглядит всё это со стороны: двое мужчин, один в полицейском обмундировании, другой — в чёрной одежде, волокли тело поздно вечером по лестнице. Саша молился, чтобы никто не вышел. Каждая секунда сопровождалась напряжением и замиранием сердца, предвкушение провала никогда не было таким сильным. Они зашли в квартиру и протащили Никиту через коридор. — Стой, где у тебя ванная? — Зачем в ванную? — Он же весь мокрый. — Саша попытался пожал плечами, но получилось какое-то странное телодвижение. Давид кивнул, у него до сих пор дрожали колени. И переодически он подкашливал. Ощущение, когда ты человеческое тело — и не важно, живое или нет — опускаешь в ванную, пробирает до костей. Было страшно противно. И до противного страшно. У него самого трясутся руки уже не от холода. — Какой же кошмар… — сказал мужчина, глядя на Никиту. Его вид был таким… будто он действительно умер. — Как тебе не страшно? — Мне очень страшно. — сказал Давид и взялся руками за локти. На пол стала капать вода. — Это правда какой-то кошмар. Саша почему-то почувствовал тяжесть вины, пока смотрел. На нём лица не было: он то ли сейчас заплачет, то ли закричит, то ли ещё что. Безумно хотелось уже пойти домой спать, но оставлять своего давнего знакомого в таком состоянии не позволяла совесть. — Чтоб ты знал, я никогда, вот, своей жизни не видел мёртвых. И не хочу видеть. Мужчина был в ступоре. Это уже не та ситуация, в которой ему доводилось быть при каждом вызове: рыдающая жена или мать, скорбящий брат или друг. Это Давид. Ещё до того, как они разошлись из-за работы, этот был самый светлый человек, какого можно было встретить. Даже когда он был сонный или просто спокойный, был весёлым и шутил. — Он же особенный. — он положил ему руку на плечо. Взгляд парня, с которым он встретился, был не читаемым. — Особенные не умирают.***
Никита видел непонятные образы. Они мелькали быстро и сменялись мгновенно, смысл их улетучивался с новым кадром. Всё, что было постоянным — это чувство тревоги. Абсолютно каждое мгновение, которое скрывалось перед глазами в темноте было наполнено тревогой. Какой-то особой вибрацией нервов внутри тела, когда каждую мышцу сводит судорогой, а разум ничего не воспринимает, так как получает слишком много информации. Крик лисицы красная вспышка… оранжевая… Зловещий шёпот… Шаги, хоглин фыркает… Огромная свиная голова тень Давид рвал кожу Красная точка… стала ближе факел Чёрные руки взяли огонь… Толпа Теней… Демоны… Уничтожение баланс или… очищение Кассандра тянет руку… Я тоже тяну… — Кассандра. — Никита вдруг оказался у себя в ванной. Ему было холодно и он сам странно держал руку на весу. Он был готов поклясться, что действительно видел её перед собой! — Никита! Ты живой! Прекращай, давай, это делать! Ты говорил во сне или что это было. Как ты себя чувствуешь? Мне так страшно, ты же победил Демона? — Давид?.. А что, а где я? Что произошло? — Мы были на пустыре, помнишь? Изгоняли Демона, а потом ты отключился! Ты был таким холодным, я уж думал, что ты… правда умер. — лицо Давида было невероятно уставшим, он дёргал ногой. Сидел на стуле, который должен был стоять на кухне, перед ванной. Никита взялся за голову. Это действительно было? Он припоминает что-то такое, но это ускользало от него, одни образы сменялись другими: теми, что он видел пока был… а где он был? — Ладно, так, э-э… Сейчас я в порядке. Фух… — Никита убрал с лица мокрые волосы. — Ты не мог бы принести мне сухую одежду, пожалуйста? Любую. — А? Да, конечно. — Давид вышел из ванной. — И себе что-нибудь возьми! — крикнул он в след. — Да, нет. Не нужно. — по голосу Давид медленно шел по коридору, пытаясь понять, куда идти. Никита не хотел его торопить. Чтобы сейчас с ним не произошло, это открыло ему глаза на многие вещи. В мире что-то произошло, что-то страшное. Сейчас все твари уже начали мигрировать, потому что что-то появилось, что-то очень сильное. Например, тот Демон. Его природа была искусственной. Как Никита это понял, никто не знал, даже он сам, но это казалось ему кристально ясным. Было ещё много вещей, которые тревожили его душу. Он оттянул рукава и осторожно посмотрел на свою руку. Чёрные вены широкими полосами пробивались сквозь бледную кожу. Никита был бы рад избавиться от всего того, что его окружало. Начиная от кошмарных тварей, заканчивая всякими… галлюцинациями. Он научился их не видеть, но с каждым днём их всё больше. Когда он шевелился внутри каждое сухожилие отдавало глухой болью, будто скоро порвётся. — Вот это подойдёт? — аккуратно спросил Давид, входя в ванную. Никита быстро дёрнул рукав на место. — Да, большое спасибо. А себе чего не взял? — Да мне неудобно как-то… это же твоя одежда… — он как-то карикатурно почесал затылок. — Да всё удобно. Она чистая, я её давно не надевал. Иди бери, а я переоденусь. — Никита вытолкал того за спину в коридор и закрыл дверь.***
Они сидели рядом на диване и смотрели новости. Давид уже написал Саше, что Никита очнулся, что Демона больше нет, и можно закрывать дело. Ему пока никто не ответил, и парень был расслаблен, почти засыпал. Скорее всего будет ещё много бумажных разберательств и полиция будет патрулировать город ещё долгое время, чтобы точно убедиться, что никто больше не пострадает. Давид не смог доесть лапшу, его тарелка стояла на столе уже остывшая, а сам он иногда наклонялся вперёд и клевал носом в колени, с ногами забрался на диван и обнимал их. Никита сделал телевизор немного по-тише. Скоро должен быть рассвет, настанет вторник. Ему самому спать не хотелось, он взял тарелку Давида, доел его лапшу и поставил обе в раковину. Мыть не стал, боялся разбудить Давида. Вышел из кухни в коридор и подобрал бумагу, которую взял из ящика. Нужно было оплатить счета. Никита не брался за работу почти неделю, ему нечем было платить. Он лапшу-то заварил, потому что больше ничего нормального не было.***