***
Давида вдруг стошнило. Он на коленях стоял перед унитазом, пока Никита с волнением мялся позади него. — Ты чего это? Мясо было протухшим? — Да нет, нет… Наверное, это из-за наркотиков… Думаю, мне пока что нельзя ничего тяжёлого есть… — он еле встал, парень взял его за руку и открыл дверь в ванную. — На умирай давай, нам ещё второго Демона изгонять. Давид умылся и они вернулись на кухню. Удивительно то, что парень чувствовал себя здесь невообразимо уютно. Он забыл, что находится в гостях, плавно и расслабленно передвигался по полу в одних только носках, и Никита каким-то образом чувствовал эту расслабленность. — Ладно, мне по-лучше. Так, да, насчёт Демона… как мы собираемся изгонять его сейчас? — он вышел в коридор как ни в чём не бывало. Мелькнула мысль, что темы он переключает мгновенно. Парень задумался. Всё это время наркотики не беспокоили его организм, и они оба думали, что тот уже исцелился. Однако, сейчас ему вдруг стало плохо… Значит ли это, что Давид так же, как и он сам, терпит какую-то боль?.. — Ну, я пока не знаю. — Ха-ха, а вот знаешь, что я придумал? — Ну. Что такого ты там придумал? — Мне тоже нужно купить несколько колод карт Таро, или как их там. Чтобы, знаешь, они и у меня, и в агентстве были. Чтобы мы могли в любое время узнать, нагадать что-нибудь. Никита вскинул брови. В общем, это была хорошая идея, но… Это бы значило, что Давид хотел бы заниматься мистическими заказами вместе с ним, а не просто продолжать общаться. — Да, надо бы. — перед Никитой оказалась чашка. Он странно уставился на неё. Какао. И когда он только успел? Это даже не его кухня! — О, знаешь-знаешь, что у меня ещё есть? — он стал рыться в пакете, пока резко не развернулся, пряча улыбающееся лицо за упаковкой зефирок. Глаза буквально сияли, подчёркиваясь большим скоплением морщинок в уголках. — О-о, зефир. — Ага. Никита уже скоро попробовал на вкус какао с маленькими зефирками, которые подтаяли на горячей поверхности. Это был не тот порошок из детства, а, казалось, прямо растопленный шоколад с самой фабрики налили в кружку. Как бы это не было вкусно… … его продолжало что-то тревожить. Что-то переворачивалось и металось, и он не понимал: это было его сердце, мысли или что-то другое, мистическое, что он может только почувствовать. Кажется, поэтому он не знал некоторых вещей. Потому что он знал, происходит что-то другое, более глобальное, чем птицы за окном, жар горячего напитка у него в руках, чем человека напротив… — Расскажи что-нибудь. — А? — Никита прослушал всё, что тот сказал. Надеялся, что он сказал не многое. — Ну, про мистику. Ты же многое знаешь. Например, что записано у тебя в блокноте. — В блокноте?.. Ну, э-э… Что я могу тебе рассказать? Сущности по-разному влияют на окружающую среду. И чем сильнее они сами, тем больше искажается реальность, время и всему подобное. Большинство сущьностей не такие сильные, они могут только управлять ближайшими предметами. Подвинуть стакан, уронить его, пустить трещину. — Пустить трещину? Это как? — Ну представь стакан. — Никита подвинул свою кружку ближе к середине стола. — Вот он стоит. А в следующее мгновение по нему уже идёт небольшая трещинка. Она становится больше, и скоро стакан вообще развалится. — Вот это да. Было бы интересно увидеть. — Увидишь, и не раз, уверяю. — А они могут, как бы… Наоборот, сохранить… предмет в целостности, пока с ним… ну… какая-нибудь шняга происходит? — Э-э… Это когда он падает и не разбивается? — Да, вот. — Ну, могут, наверное. Я не наблюдал. Это ты интересную вещь сказал, теперь и мне любопытно. — Никита отпил какао. С Давидом было легко, они как будто были на одной волне. Раньше Никита не встречал человека, с которым можно было бы вот так легко говорить про все не типичные для этого мира вещи, которые он видел всю жизнь. Казалось, ему можно было просто открыться, и его поймут… — Я могу принести, вместе его почитаем. — сказал Никита и встретил лицо парня, у которого, оказывается, была такая активная мимика, что всё на нём и написано. Непонимание, осмысление, радость. — О, давай. Парень встал и ушёл куда-то в коридор. За то короткое время, когда ему удавалось быть дома, он смог высушить блокнот и всё, что было вместе с ним, когда он хотел бежать. Жаль, конечно, что большинство его вещей до сих пор валяется где-то в поле. Блокнот лежал на подоконнике рядом с трубой отопления, а на другом его конце стоял одинокий цветочный горшок, в котором лежали остатки непонятно чего, наверное, когда-то бывшего растением. Он вернулся, Давид сидел на том месте, на котором и остался. Почему-то Никите правда было тревожно. Блокнот выглядел как дневник первоклассника, который засунул его в стиральную машину, чтобы стереть все свои ошибки. Это было неаккуратное нечто из волнистых и жёстких страниц, пропитанных синими чернилами. Так же он держал уже что-то более увесистое, чем простой блокнот. Это походило больше на книгу. — А это что? — Смотри, Давид, чем мы сейчас займёмся. Мы будем делать перепись. — Чего? Никита свалил на кухонный стол блокнот и книгу да с таким грохотом, за который тот сам себя отругал: у Давида всё ещё были чувствительные уши. Он даже подпрыгнул немного. — Ну, поскольку блокнот пришёл в негодность, а использовать его записи как-то надо, то мы с тобой займёмся его переписью. И перепишем всё сюда. — Круто. А давай я диктовать буду? — Давид схватил блокнот и попытался открыть первую страницу. На внутренней стороне обложки было написано что-то на другом языке. — А что это? Английский? — Нет, это «scientiam meam ad te», значит «мои знания тебе» на латыни. — На латыни? Как круто! А ты много слов на латыни знаешь? — Ну, достаточно. — Никита пожал плечами, сел за стол и открыл первую страницу. — Достаточно, чтобы читать заклинания. — Заклинания? Что, прямо настоящие? — Да. Помнишь, когда мы встретились, я попросил тебя повторить за мной. Тогда это тоже было заклинанием. — А что оно значило? — Давид выглядел очень заинтересованным. Щёки Никиты разрозила ухмылка. — О-о-о, Давид, это было страшное заклинание. На его учение мне понадобилось вся моя жизнь. Оно такое мощное, что никто, кроме меня, его использовать не может. — Да ну тебе, говори уже скорее, что за заклинание. — Давид был вот-вот вскочить с места от волнения. А Никита всё хитрил и улыбался, уголки его глаз искренне наполнялись морщинками. Он посмеивался. Тихо, как будто сдерживался. По лицу Давида проскочила тень осознания. — Ты что, меня разыграл? Никита не сдержался. Он искренне засмеялся, и, казалось, никто больше не слышал этого смеха. Даже когда-то несколько лет назад о нём никто не знал. Это было как открытие для учёного древности. Давид не знал, обижен он или нет. — Ну, Никита! Чего ты дразнишь меня, что я тебе сделал? — голос звучал совсем не обижено, наоборот, парень сам немного посмеивался. Его живая мимика на лице описывала всё.***
— Ого… — Что? — Да я читаю, как Проклятья воздействуют на своих жертв. Это просто ужасно. Они переписали почти всё. За эти пару часов на улице солнце успело скрыться за домами, и насыщенная облачная тень скрыла окно квартиры. Свет совершенно не попадал на кухню, поэтому пришлось включить свет. Где-то на периферии мыслей мелькала одна: про счета. Давид поглощал знания. Он удобно уселся на стуле, забравшись на него с ногами, и не отрывая взгляда пытался разобраться в размытом и, скорее всего, совершенно не читаемом почерке. Что беспокоило, так это то, что он очень редко спрашивал. То есть, вообще не спрашивал, если не считать вопросы «а что это за слово». И Никита мог лишь наблюдать за его лицом и ждать, когда он продолжит диктовать. Сейчас у них был перерыв. Парень сидел напротив и разминал кисти рук, пальцы, локти, спину. Эмоции на лице Давида были серьёзными, Никита переживал, не сведёт ли он с ума своего нового друга этой книженцией. Сам Давид не мог не заметить, что про некоторых существ написано больше. Парень сделал вывод, что экзорцист сам с ними сталкивался и записывал свои наблюдения. Ладно, когда это были какие-нибудь безобидные Домовые или Ауки, но целая пара страниц про одни только симптомы Проклятья… это ввело парня в ужас. — Никит. — снова серьёзный голос, как в агентстве. Снова побежали мурашки от самого позвоночника. — Да? — Откуда так много? Признаться, Никита ожидал этого вопроса. — Ну. Я воплощение Духа Знаний. Когда-то давно я умел медитировать, и мне в голову приходили озарения. Тогда я это всё и узнал. Ложь. — Правда? То есть ты разучился? — Ну, вроде того. Было непонятно, как на самом деле этот парень отреагировал на его слова. Глаза были не читаемо прибиты к тексту, лицо не менялось. На щеках только оставались мелкие-мелкие морщинки — остатки от улыбки. Ложь растеклась горечью на корне языка, от этого противного привкуса кровь затряслась между костей на руках. Никите было противно от самого себя: уж кому, но не Давиду он хотел врать. Но так было нужно. Нельзя никого подвергать опасности. Кассандра очень сильная. Её натура была играючей, она в душе так и осталась ребёнком, любившем играть. Она не подумает о других, если это не он. Не Никита. Это его она никогда не будет кошмарить, никак, кроме «прожиточного минимума». Те две страницы, которые сейчас читал Давид — лишь малая часть её возможностей, парень чувствовал. Даже он сам не знает, какие они на самом деле. Из-за того, что Кассандра не выжимает из него все соки, её сила пока спит. Проклятье — это тот зверь, которого нельзя кормить. И Никита не имел права никому говорить о ней. — А правда, что если жертва поделится с кем-то фактором Проклятья, то оно перейдёт к этому человеку? — Ну, это не всегда происходит. Если в жертве ещё есть силы, то Проклятье перейдёт к слушающему только после её смерти. — А если она много кому рассказывала? — Порядок дальше я не знаю. Знаю, что Проклятье никогда не спит, оно всегда есть у кого-то. — Мм. — только и ответил. Никите было тревожно. — Если ты устал, то можешь пойти домой. За сегодня многое произошло. — на руках не вольно встали волосы дыбом от воспоминания о трупе. Он вздохнул. Просто вздохнул, ничего не сказал, никак не дрогнули его эмоциональные мышцы на лице. Опустил еле живой блокнот, не выпуская его из рук, и стал смотреть куда-то в сторону, в пустоту. Никита смотрел на него. — Скажи, а за всю твою работу… люди умирали? В голову моментально сгустился туман. Парень ярко ощущал своё присутствие в настоящем времени, в реальном мире. Никаких мыслей, голова только получала информацию от глаз. Только эта комната сейчас и существовала. Это как будто мир схлопнулся. Это как будто та самая полоска последних пикселей на выключающемся стареньком телевизоре. Это как… Ключица заныла. В месте, где был шов. А ещё руки и ноги как будто свело. Совсем немного. Просто лёгкая судорога будто прошлась по всему телу. Слова перевернулись в голове. Его слова. Никита отчаянно пытался заглушить воспоминания, о которых итак знал. Слова перевернулись на языке. Свои слова. — Конечно умирали. — Никита сказал. А продолжить как-то не мог. — Они мучились? — Давид продолжил сам. — Да. — плохо. — В основном, да. — казалось, ещё хуже. — Я… »… не могу подобрать слов, да? Кто тебя дёргал просить помогать его?» думал парень сам про себя. Было сложно. Хотелось… а в прочем, ничего не хотелось. Оставалось только это противное чувство. — Я изгнал тех мифов. Тишина. Молчание. Вообще ничего. Странный диалог. Самый странный за всё их общение. Никита уже не смотрел на Давида. Смотрел в книгу, на свои слова, которые писал. Остановился на словах «фантомная боль». Как символично. — Много? — М? — Много умерло? — Не помню. Не считал… — хотел он было сказать, что это не более десяти человек. Но прикусил язык. Это бы тоже была ложь. До того, как к жертвам пришел Никита, твари были с немного набранными силами. Они уже убивали таких же десятерых до него. — А ты не знаешь, что с ними стало? — Не знаю. — знал. Много куда они могли попасть. Стать кем-то в Астрале, переродиться или наоборот сгинуть и раствориться, потеряв сознание окончательно. Всё ещё тишина. Всё ещё молчание. — И ты всегда их видел? — Да, всю жизнь. Я научился их не бояться… и они меня не трогали. Когда я… — подумал. — …узнал, что они могут действительно причинить вред, я решил, что буду узнавать, как от них избавиться. Он говорил не совсем про мифов, очевидно. Тишина росла. Молчание убивало. — Я тоже хочу. — Что? Давид, некогда не движимый и замерший, вдруг напрягся. Его руки, наверное, сжались бы в кулаки, если бы не держали блокнот. — Ты можешь… типо взять меня в ученики? Я тоже хочу помогать. Никита задумался. Но это было не те процессы, когда человеческая совесть взвешивает все «за» и «против». Это были те процессы, когда шокированный мозг пытался осознать, что ему вообще сказали. Сначала Никита даже подумал, что он ослышался и потерял суть слов. Вообще любых. Сами его мысли были не отрывками предложений, а чем-то интуитивным. Просто значениями. Тишина успокоилась. Молчание стало странным. Что-то в Никите переворачивалось. Каждую секунду, как он смотрел на него, его голова что-то осознавала. Давид не слаб. Давид сильнее. Давид может быть даже сильнее него. Хотя бы духовно. Давид на деле сейчас показывает, что он надёжный. Давид в теории может много чего сделать, имеет все шансы. У него есть шанс на скорое получение информации, он любит учится. Давид — Рыцарь Кубков. Давид имеет смелость решиться попросить его об этом. Решиться на становление экзорцистом. Давид сам может встать на смертельно опасный путь. Он уверен, что действительно сам и встанет, если тот откажется ему помогать. Давид прямо как он в начале. Давид… Давид крутой. Тишина исчезла. Молчание исчезло. — Это опасно. Я ещё не знаю, как работает регенерация Особенных. Ты можешь получить какое-то ранение, которое не сможешь восстановить. — Всё равно. Я готов. — Даже если в какой-то момент вляпаешься во что-нибудь и обретёшь вечные физические страдания? И даже если тебе всегда будет страшно? — Никита знал, что Давид согласится. Он просто хотел это услышать и увидеть его уверенные глаза. Способность знать возвращается. — Да. — Давид, это очень серьёзно. Поиски мистики занимают много времени, это очень сильно мешает обычной жизни. Ты вряд-ли сможешь нормально работать в агентстве. — Перейду на другой график. — И можешь не спать ночами. — Отосплюсь в обеденные перерывы. — У тебя могут возникнуть проблемы со здоровьем. — Эти силы всё восстановят. Представления Давида о работе экзорцистом были наивными. Но такими решительными. — Я… подумаю, с чего можно будет начать твоё обучение… Он вскинул брови и лёгкие морщинки заиграли на щеках. Спустя пару секунд Давид улыбнулся шире и встал, протянув руку ему через стол. — Мы будем спасать мир. И почему-то Никита знал, что у них всё получится.***
Саша не мог перестать искать. Он заметил, что два убийства произошли с интервалом в три года, и первое — десять лет назад. Есть шанс, что было ещё одно убийство год назад. И следователь искал, искал по всем архивам, он даже сделал запрос в прокуратуру своему бывшему коллеге, но придётся ждать. Этого он не любил, но это было нужно. Он потратил весь день на то, чтобы разобраться в новом деле и понять второго демона из первого, хотя, вроде как, Никита Берг обещал с ним разобраться. В его руках находилось заключение Камышникова. Внешний осмотр. Женщина, вероятно совершеннолетняя, конкретный возраст не определить. Светлая кожа, русые волосы. Большая часть кожи имеет ожоги третьей и четвёртой степени, так же присутствуют уже отмершие отложения. Есть шрамы в области запястий, живота, бёдер и щиколоток. Внутренний осмотр. Положение органов анатомически правильное, в области разреза кровь не идёт, кровеносные сосуды и сердце имеют чёрный оттенок. Наблюдается отёк легких, порваны обе трапециевидные мышцы. Многочисленные повреждения рёбер и позвоночника. Не беременна. Почти так же, как и у первой жертвы с ожогами. Только что-то было не так, но следователь не мог понять — почему и что. Мужчина смотрел на оба результата и не мог понять, что не так. Наверное, он заработался и интуиция дала сбой. Он встал с кресла, открыл окно и вышел в коридор, чтобы взять себе кофе. Там почти не было людей, все были на выездах. Вообще в этот отдел его направили как раз из-за дела. А дело дали, потому что здесь у него есть квартира, и вообще он тут жил когда-то. Поэтому он был здесь единственным «следователем по особо важным делам», оперативники которого сейчас находятся в больнице и не могут ему помочь. Обычно в это время он уже начинал писать отчёты. — Да-а, дельце то ещё. — сказал какой-то оперативник, сидя с коллегой в кафетерии. Всего пара стульев, всего пара столов и толком ничего особенного. — Коварное. — И не говори, даже не знаю, как он справится. Я слышал, что он и ночевал там же. Чтобы, это, не упустить его. Не то, чтобы Саша их внимательно слушал. Он был слишком уставшим, чтобы сдерживать своё любопытство, но и расспрашивать не стал бы. Просто ждал, когда в стаканчик нальётся кофе из этого странного автомата. — А ты подробностей не знаешь? — А зачем мне? У меня своих дел по горло. Они не сложные, но вот если бы время текло быстрее. — Да, это точно. Я с тобой согласен. Пару дней назад сидел в засаде в магазине с самого момента закрытия, это было около двенадцати уже, и мы там с парнями просидели до пяти утра. Спина страшно затекла, сейчас всё тело ломит. — И что, никакой матрас не помогает? — Да если бы матрас. Я с женой поссорился, на диване сплю. — Ха, небось из-за работы. — Конечно из-за работы. — Женщины. Саша ушёл обратно, взяв с собой стаканчик. Вечером нужно будет приготовить что-нибудь и на утро. Он утром почти не успел поесть, это не дело. Когда дверь двадцать восьмого уже была перед ним, мужчина остановился. Рука его была на ручке. Ветерок. Если бы окно оставалось с откидным открыванием, то ветерок, стелющийся по полу, был бы не таким сильным. Он резко открыл дверь. Никого не было. Окно откидное. Наверное да, его интуиция сбоит, сам он устал, и надо бы быстрее завершать все эти дела.***
Ему позвонили и наконец оторвали от бумажной волокиты, в которой он уже запутался. — Рудаковский по особо важным делам. — Привет, Саш. Я поискал то, что ты просил, и не поверишь, что нашёл. Я не могу тебе привести, поэтому отправлю файлом. — О-о-ох, большое тебе спасибо. Ты меня очень выручил. — Теперь мы квиты, да? — Хах, да-да. Конечно. — Я бы хотел уточнить для тебя: следователя, который вёл это дело, уволили за что-то мутное, так что не пытайся с ним связаться. — Почему? — От знакомого знаю, что он сменил себе имя в паспорте и номер телефона и всё-всё-всё. — Любопытно. — Я рад тебе помочь, но я работать, дел много. Ну всё, пока. — Давай, пока. Удачи. Рудаковский положил телефон на стопку бумаг рядом и полез в компьютер. Окно было до сих пор открыто, но кабинет почему-то так и не мог нормально проветриться. Было как-то душно, и это, наверное, из-за утренней жары. Дело вёл другой следователь. Были хорошо видны контакты. Саша начал изучать. Год назад в Красно**** нашли тело. Девушка, примерно двадцать лет, ушибы, вырезанные раны в виде рун, сожгли, сбросили в реку. На этот раз было найдено место, где это произошло. На четвёртом километре от города, на берегу было найдено место с сожжённым хворостом и большим количеством крови на земле. Есть фотографии отпечаток ботинок, несколько странных предметов, на которых были отпечатки пальцев. Одни из них были в базе, принадлежали бывшему карманнику. Нашли, допросили. Рассказал, что ничего не помнит. Устроили наблюдение, карманник вышел вечером из дома и направился к реке, надевая красный плащ. Там он никого не увидел и стал возвращаться домой, как его задержали. Снова допросили, совершенно другой человек. У него оказалось раздвоение личности, и через вторую смогли найти других участников сжигания. Там вышли на место, где карманник получал приказы. Были изъяты личные дневники и различные рукописи, не принадлежащие карманнику (ни одной из его личностей), но их позже выкрали из отдела. Дело было закрыто, и карманника посадили за убийство на пятнадцать лет без шанса на досрочное освобождение. У Саши возникла идея. Он взял свой телефон и позвонил Давиду.***
Был уже вечер. Никита и Давид расположились в спальне на полу. Свет был выключен. Парень зажигал свечи. — Это так, для атмосферы. — Да, очень атмосферно получается. Мы сидим, тут в темноте, гадать собираемся. — Так, Давид. Будь внимателен, понял меня? — Да я понял, понял. Никита достал из пакета новые карты Таро. Глянцевая коробка немного блестела в мягком свету, и скоро в руках у парня помещалась вся колода. — Так. Со значениями разберёмся позже. Сейчас я научу тебя мешать. Держи. — он всучил ему колоду в руки. — Карта бывает в прямом и перевёрнутом состоянии. Возьми часть карт и переверни. Молодец, теперь начинай их мешать, как обычные игральные карты. Возьми часть из середины и по несколько карт на одну и другую сторону. И так несколько раз, пока не сочтёшь нужным. Но мешать нужно довольно долго. — Насколько. — Как уж душа ляжет. — Хорошо, я перемешал. — Теперь давай зададим картам вопрос. Чтобы ты хотел узнать? — Ну не знаю. Я всё могу спросить? — Никита кивнул. — Ну-у… Что меня завтра ждёт? Такой вопрос можно? Парень внимательно посмотрел на Давида. Несколько секунд потупил, думая о чём-то своём и мягко улыбнулся. — Конечно. Мешай ещё раз, думая об этом вопросе. — Та-ак… Готово. А сколько карт нужно раскладывать? — Сколько хочешь. Я обычно три использую и одну для уточнения. Давид покачался из стороны в сторону, устраиваясь удобнее на своём месте, и выдохнул, будто перед тем, как опрокинуть в себя что по-крепче. Стал аккуратно выкладывать карты рубашками вверх. — Переворачивать их не важно как, главное, чтобы одинаково на протяжении всего расклада. — Угу. «Хозяйка», «Мир» и двойка кубков. Все в прямом положении, ещё и два старших аркана. Давид — любимчик судьбы. — Что ты видишь и чувствуешь, глядя на них? — Ну, двух женщин, одну одетую и одну раздетую, и… — Нет-нет, Давид. Хах, нет. Я имел ввиду, с какими образами они у тебя ассоциируются? — А-а… ну… — Давид внимательно смотрел на карты и хлопал глазами. — Ну, одна похожа на мою маму, первая. А вот в этом я вижу Сашу. — Так, уже лучше. Теперь давай расскажу. Первая — Хозяйка. Или Императрица. Она символизирует нацеленность на материнство, любовь. Может, ты должен будешь положиться на судьбу или раскрыть в себе творческий потенциал. Вторая — Мир. Он означает радость, свободу, вдохновение и много ещё чего. Могу сказать, что для тебя закончилась неопределённость, ты сможешь выбрать правильный путь. Третья — двойка кубков. Это неоднозначная карта, она может значить как любовь, которая завладеет тобой, так и любопытство. — Ты что, их всех помнишь? — Давид поднял оставшуюся колоду карт. Упаковка говорила, что их там семьдесят восемь. — Я — воплощение Духа Знаний, Давид. Конечно, помню. Так вот… Из личного опыта, тебе понятно, что тебя ждёт завтра? — Ну. Я, наверное, вернусь на работу и буду следить за какой-нибудь мамой или типа того? — Да-да, а потом ты в неё влюбишься. — Что? Нет! Фу, Никита! Как ты мог это придумать вообще?! — парень толкнул того в плечо. Странно, что быть под шутками Никиты совсем не обидно, они никак не ранят. Наверное, это из-за доброго смеха. — Я хочу, ещё карту вытащить. — Ну вытащи, хах. Так, это — Колесо Фортуны. Она в нормальном положении, так что, думаю, тебе не нужно объяснять. — Это значит что меня ждёт удача? — Ага.***
— В смысле, не Демон? — Давид сидел перед Никитой и уже давно снял наушники. Свечи сгорели наполовину и их огоньки почти не двигались, походили на декоративные. Между ними лежали карты. — Я знаю, что на Демона в раскладе всегда выпадет Дьявол, а его здесь нет. Значит, это что-то другое. Кто по признакам похож на Демона? — Никита ехидно посмотрел на парня напротив, уже протягивая ему книгу. — А мне откуда знать? Я не помню. — он взял книгу и, закатив глаза, открыл. Вчитывался долго, Никита терпеливо ждал, уже зная ответ. Давид, когда смотрел на прописной почерк задумался о другом. О своём слухе. Когда Никита говорил, то его голос он как будто слышал по-обычному, вовсе без всех этих усилителей. Всегда одного тона, громкости, всегда мог определить точное расстояние. Это точно из-за магии и мистики, и прочего, но у него возникла мысль. Разговаривать с животными он не умеет, но, может, сможет услышать мысли Никиты? У них же теперь, что-то вроде связи, наверное. Он нахмурился, попытался сосредоточиться на Никите. Слышал его сердцебиение, циркуляцию крови кое-где. Что смущало больше всего — пищеварение. Ещё он слышал какой-то быстрый неуловимый звук. Это было похоже на стадо насекомых, они одинаково быстро метались в разные стороны. Нейроны. Чего?.. — Давид? — А? — Ты чего завис, слышишь что-то? — когда Никита это сказал, парень вспомнил про творившийся вокруг него хаос звуков. До этого, он научился их как-то не слышать. — Нет… — он промычал и надел наушники. Быстро, что Никита даже проморгал эти движения. Он был в ступоре, ничего не понял, хотя ему было жаль. — Нашёл вроде… Душа, затронутая грехом. — Верно, Давид. — А в чём разница? — Ну, к Душе с грехом можно возвать и она может обернуться в форму, в которой она больше похожа на человека. И постоянно находится в сознании, в отличие от Демона. К нему нельзя возвать, он всегда в демонической форме. — Капец какой-то… — Давид вздохнул и поправил волосы одной рукой. Рядом зазвонил телефон, и парень дёрнулся, вскидывая руки к ушам. — Я возьму. — Никита ответил на звонок, это был следователь. — Алло? — Никита? Почему ты всегда отвечаниешь на Давидовы звонки? — У него проблемы со слухом. — А-а, ну понятно. Короче, у меня к вам дело… не знаю, как подступиться. В общем, я знаю одно из убежищ секты, про которую ты говорил. И я хочу туда с вами наведаться. — Убежище? Не знал, что они такое устраивают. Ладно, мы уже собираемся. Нам к участку? — Нет, я подъеду. Давид смотрел внимательно, поэтому Никита сразу понял, что тому итак всё слышно. Он терпеливо ждал, когда кончится разговор. — Что за секта? Когда вы о таком говорили? — Уф-уф. Эм… когда ты был без сознания. В общем, я объясню всё по дороге.