Open your heart

      Соник не помнит когда в последний раз у него так вышибало слезы. Он уже давно привык к боли, и иногда даже не чувствовал ее, лишь потом осознавая, что он набил себе несколько шишек или ссадин. Иногда он замечал, что из головы идет кровь только когда она заливала глаза. Его болевой порог был для этого достаточно высоким. Но сейчас боль была невыносимой. Даже и не думал, что будет когда-либо плакать от боли, да и вообще плакать. Но видимо в нем все же сидел этот рефлекс. Поэтому он увидел как на траву с его щек упало несколько капель. Он застыл в позе собаки, опираясь на локти задом к верху, что его позабавило. А если переместить нагрузку на левое колено, то в таком виде даже удобно стоять, и не больно. Ну как стоять, скорее просто не двигаться, чтобы боль хоть немного отступила. Выдох.              Отдохнув в таком состоянии около пары минут, он медленно попробовал встать, делая упор на левую ногу, это было не так трудно, левая нога была толчковой, однако встать надо было на обе ноги, чтобы пойти обратно, и вот здесь уже начинались трудности. Он ловко оттолкнулся руками от земли и встал на одну ногу, а затем медленно опустил правую ногу на землю, умеренно перераспределяя вес на обе. Вот так, отлично. Она уже не так сильно болит, как раньше. Медленный выдох. Теперь осталось дойди до дома. Это уже было сложнее. Нужно было встать на больную ногу.       Он глубоко вздохнул, приготовился и потянулся чтобы выставить левую ногу вперед, после чего рухнул. Парень тяжело выдохнул, хорошо что никто этого не видел. Костыль словно с ехидством смотрел прямо в зеленые глаза, будто приговаривал, что теперь без него (да и с ним тоже) от героя нет никакого толку. И из-за этого в глазах загорелся огонь. Гнев, или отчаянние, а возможно что-то хуже теплилось где-то внутри.       Под взглядом полного отвращения, костыль оказался под мышкой. Тяжёлый вздох скорее был реакцией на совершенный поступок, но так же помогал собраться с мыслями. Еж медленно приближался в дому, даже забывая нацепить улыбку на мордочку. И его хромая походка, в ходе которой он взял костыль, и всё же наступал на раненую ногу. Через боль, которая вышибала капельки пота на его лбу, а в глазах почти стояли слезы, но он не должен был этого допустить. Никто не должен этого видеть. Никто.       Дверь черного входа поддалась ежу с легкостью, достаточно было просто дернуть рукой в левую сторону. А дальше предстояло самое сложное. Пройти мимо друзей без единой отрицательной эмоции. Если хоть кто-то заметит, как еще немного и его морда будет мокрой, он точно этого не выдержит. Однако столовая была пуста, видимо потому что обед был давно, а до ужина было еще далековато. И на кухне не было совсем никого. Только фоновый шум телека. Это были новости. Ежик подскочил на одной ноге ближе, стараясь не издавать звука. Эми и Руж сидели на диване, вглядываясь в экран, и вслушиваясь в слова диктора.       — Только что стало известно, что Стейшен-Сквер пал в битве против доктора Эггмана. О состоянии национального героя Соника ни его команда, ни городская больница не дают каких-либо коментариев. Когда мы увидим нашего героя остается загадкой. — Соник помрачнел от этих новостей, тяжело выдыхая под нос, и похромал до лестницы. Он подумал, что никто его не заметил.       Лишь взгляд алых глаз проводил ежа до лестницы.       Соник почти подпрыгнул на кровати, когда услышал стук в дверь.       — Соник, ты спишь? Пора ужинать. — высокий, нежный голос хоть и ласково проник в уши, аккуратно будто приподнимая их, но ежик не сразу проанализировал, что это не чужой голос. — Если тебе тяжело передвигаться, я могу принести ужин к тебе в комнату. — тотчас предупредила она.       В комнату. Пф, как будто он инвалид какой-то. Зеленые глаза проследили за закатным солнцем, едва проглядывающимся сквозь плотные шторы. Некое подобие уюта в этих старых пыльных стенах. А затем обвел взглядом полку с книгами над кроватью. Кажется, когда-то он читал книгу о персонаже, который так же как и он потерял теперь в своей жизни смысл. Ниндзя никогда не сдается. Так гласили эти замечательные лозунги на обложках старой манги. Какие бы травмы они не получали, каких бы друзей не теряли, что бы не случилось в их жизни, они никогда не сдавались. Таков был их уклад жизни в неком смысле. И когда-то маленький синий ежик, унесенный захватывающими рассказами о парнях в разноцветных кимоно, просящий каждый раз «ещё один томик», мечтал стать таким же ниндзя. Соник никогда не сдается. Так гласили плакаты на стенах зданий, в школах, в детских садах, однако, теперь слово «никогда» уже не звучало так воодушевляюще и потеряло всякий смысл. Соник сдался. И вряд ли уже когда-то в этих серых глазах снова появится та искра смысла.       — Соник? Ты все же спишь? — тут ежик вспомнил, что все это время подруга стояла за дверью.       — Не... Я скоро спущусь. — каким-то медленным говором процедил еж и прикрыл глаза, выдыхая, чтобы собраться с мыслями. Ему предстоял долгий, болезненный и невыносимо медленный поход вниз до столовой, где наверняка все уже собрались и ждут только своего героя.       — Уверен?       — Да, иди, я скоро буду. — через несколько минут (когда Эми все же решила, что Сонику нужно самому спустится по лестнице) он открыл глаза как только послышались отдаляющиеся шаги.       Персиковые ладони уперлись в матрас, а позвоночник пытался согнуться для того, чтобы встать. Пожалуй, Соник всё ещё мог находить плюсы, хотя бы такие: его не парализовало. Он все еще мог передвигаться, хотя возможно, с каждым шагом он сам делал себе хуже. Вот только его-то друзья это понимали, а он сам нет.       Он с тяжестью переставил здоровую ногу на пол и медленно согнул больное колено, касаясь ковра с длинным ворсом пяткой. В колене заныло, но это еще можно было терпеть. Взгляд зеленых глаз упал на костыль, все это время стоящий у кровати. Он будто глазел на героя и усмехался над тем, как тому плохо. Нет. Он спустится сам, без помощи этой штуки.       Парень рывком поднялся с кровати, приземляясь на больную ногу, от чего его глаза вмиг стали мокрые. Он был подавлен. Ему впервые за много лет захотелось плакать от боли непрерывным потоком. Просто завалиться на бок и периодически дергаться от истерического припадка.       Представить себя маленьким мальчиком, который имеет право на слабость. На такую роскошь как слезы. Непозволительную роскошь.       Иногда он задумывался над этим. Он смотрел на детей в семьях и задовался вопросом почему именно он. Почему он должен рисковать своей жизнью, чтобы другие могли жить спокойно? Да, в интервью он всегда отвечал на этот вопрос, говоря о том, что лучше уж так, чем бы пострадали невинные люди. Однако, на самом деле он не знал ответа на этот вопрос. Не понимал, почему Хаос выбрал именно его для этой роли. Почему будучи маленьким мечтателем, засиживавшимся до поздна с шестисот и более страничным переплетом и чашкой чая, он стал неким подобием героя из этих книг. Соник не знал, но очень бы хотел узнать. Спросить напрямую, но к сожалению, ответа он так и не получит. Ему пришлось лишь смириться, и не задумываться. Однако. Если тебя просят не думать о слоне, ты будешь думать о том как не думать о слоне. И Соник как раз сейчас думал именно о том как не думать.       Как ему прямо сейчас просто забыть об этой мысли, будто ее и не существует, сосредоточиться на том, что важно сейчас сделать и заставить себя. Он очнулся только тогда, когда костыль словно намекаюче упал прямо рядом с персиковыми ладонями. По щекам чуть снова не пошли слезы. Внутри него боролись две стороны. Одна очень хотела протянуть руку и взять вспомогательный инструмент, а другая отбросить его подальше, чтобы никогда не видеть.       Он зажмурился, словно стыдясь своего позора. И схватил костыль. Как же ты жестока, жизнь... Путь вниз был ничуть не легче чем наверх. Он аккуратно переставлял костыль, чтобы не сорваться вниз, и ставил вторую ногу. Каждый шаг сопроваждался пыхтением, либо стоном. По его лбу струился пот, от которого намокали виски. Казалось, еще немного и от перенапряжения он упадет в обморок, потому что с каждым больным уколом колена, в глазах темнело.       Его тело чуть не сложилось как сраный веер, когда он все же сошел с последней ступеньки. Эми вся напрягалсь как и остальные наблюдатели всего действия. Они наблюдали на лице Соника как эмоции меняют друг друга, словно он не мог держать мышцы лица под контролем. Он одновременно улыбался, скалился, грустил и плакал.       Грудная клетка быстро вздымалась и опускалась, пока еж едва переставлял ноги. Розовый ежик поднялся с места, чтобы помочь другу, но горящий взгляд зелёных глаз ее усмирил.       В то время как взгляд алых глаз бурил его, словно мечтал пробить в светлой груди дыру.       Соник бы и не обратил на это внимание, но Шэдоу в последнее казался ему странным. Нет, в этом мрачном виде все было даже привычно, молчаливость. Только вчера они вроде даже наконец могли нормально контактировать, а сегодня все было как семь лет назад. Кажется, они и вовсе не разговаривали за то время когда синего ежа из больницы доставили сюда. Небольшой уютный домик на опушке леса, принадлежащий когда-то семье Эми, откуда она однажды вышла погулять и была схвачена Метал Соником.       Ему хватило пары минут, чтобы отдышаться, а затем упасть на стул, Наклз моментально схватил его за плечи, чтобы тот не свалился, на что ежик издал лишь тихий рык, будто был не доволен помощью со стороны. Как будто он какой-то инвалид, который даже не может сидеть без посторонней помощи. Его взгляд приковал ужин из мяса, добытого видимо из дальнего угла морозилки и некоторого количества картофеля, который еще складировался в погребе. От голода они точно не помрут.       Эми зажгла свечи в центре стола и лаского протянула руку к сидящему рядом Сонику. Он прижал уши, словно извинялся за то, что нарычал, но ее взгляд лишь выражал поддержку. Он с благодарностью обхватил ее руку и взял за руку сидящего рядом Наклза, который в свою очередь точно так же обхватил изящную ладонь Руж, поступившую таким же образом с Шэдоу.       Красная ехидна обвела взглядом всех присутствующих и тихо-тихо, словно боясь нарушить тишину этого дома, зачитала слова. Слова, которые в Сонике сейчас отражались светом, словно наконец кто-то приласкал теплой ладонью его по макушке. Все, что мрачало данный момент единения, это то, что с ними не было Тейлса.       Маленький лис до сих пор находился в больнице, и с каждым днем его долгого сна, зеленые глаза становились все более безжизненными. Но именно поэтому они сейчас сидят в этом кругу, крепко держась за руки и отчаянно желая, чтобы их милый лисенок вернулся домой.       По светлым щекам скатились две одинокие слезы, из-за чего он наклонил голову, чтобы никто этого не видел. Однако они и так все понимали.