По следу орла

Мария облокотилась спиной о ствол пальмы и запрокинула голову. Больше недели она с небольшим эскортом провела в дороге, направляясь в Дамаск, столицу султана Салах-ад-Дина. Дорога давалась Марии крайне тяжело. Приходилось скакать без остановки с первыми лучами солнца и останавливаться лишь после того, как все небо покрывалось звездами, и то лишь для того, чтоб не загнать до смерти лошадей. Солнце накаляло пески пустыни настолько, что девушке казалось, что ее засунули в печь, а со струями пота, текущими по спине, она свыклась настолько, что научилась просто их игнорировать. А еще эта одежда! Ей пришлось нарядится странствующим купцом, бороздящим просторы Святой земли, и еще нацепить на голову куфию и все время скрывать лицо, чтоб никто не мог узнать в ней женщину. И даже сейчас, остановившись на ночлег рядом с оазисом, она не могла себе позволить открыть лицо. — Как Вы, Мария? — Родерик подошел к девушке и подал флягу с водой. — Милостивый Бог, Родерик, да ты просто мои мысли читаешь! — Мария рывком открыла лицо, наплевав, что ее могут заметить, и жадно начала пить воду. Парень сел рядом. — Мы так долго едем в Дамаск, надеюсь, наши усилия будут оправданы, — Родерик робко посмотрел на Марию. Со взятия Акры прошло восемь месяцев, и все это время он был неразлучен с девушкой. После того, как лекари разрешили ему вернуться в строй, Родерик приложил максимум усилий, чтобы его назначили служить рядом с леди Торпе. Сначала его поставили патрулировать Акру (это были самые скучные два месяца в его жизни), и какого же было счастье юноши, когда он узнал, что его отобрала сама леди Мария Торпе, Дева из Акры, служить в ее отряд! Радость Родерика была настолько велика, что он ни секунды не сомневался, когда ему предложили стать членом ордена тамплиеров; он без колебаний дал клятву на крови. Лишь быть рядом с ней. В то же самое время Мария прекрасно отдавала себе отчет, что по мере того, как будут крепнуть ее позиции в ордене, необходимо обрастать преданными людьми. А разве может быть более преданный соратник, чем влюбленный юноша? Девушка прекрасно осознавала природу его чувств к ней, однако предпочитала не замечать их. После всего, что ей пришлось пережить в Англии, она решила для себя, что не подпустит ни одного мужчину близко к своему сердцу. И лишь где-то на подкорке совесть покалывала Марию, когда она смотрела на Родерика, однако здравый смысл всегда твердил одно: ты не в ответе за чужие чувства и мысли, только если сама не внушаешь их. А Мария не внушала. Она просто хотела быть доброй по отношению к людям. А быть доброй получалось не всегда. Находясь год с меньшим в окружении мужчин-солдат, девушка стала более резкой и грубой, чем она была во времена отплытия из Англии. Да и разве могло быть иначе? Война не предполагает сантиментов, а обзаводиться привязанностями просто опасно для жизни: чем больше у тебя дорогих людей, тем уязвимее ты становишься. А показывать слабость нельзя ни перед кем: ни перед врагами, ни перед союзниками. Поначалу Марии было тяжело говорить с солдатами, особенно со старшими по возрасту, в приказном тоне, однако со временем ей стало наплевать. Какой-то мудрец однажды сказал, что пустое сердце бьется ровно. А сердце Марии было не пустым. Оно было подобно выжженной пустыне, сродни той, по которой простирался путь в Дамаск. — Я тоже рассчитываю, что переговоры пройдут гладко. Не хочется возвращаться назад по этому аду без хороших вестей, — Мария посмотрела на небо: звезды на небосводе медленно меркли под наступающей мглой рассвета, а это значило только одно - скоро они снова отправятся в путь. — Осталось всего день провести в дороге и к закату мы будем уже у ворот Дамаска, — словно прочитав мысли сказал Родерик, пытаясь безуспешно встретиться взглядом с Марией. — Миледи, Ваша лошадь напоена и оседлана. Если Вы готовы, можем отправляться прямо сейчас, — крикнул солдат, обращаясь к Марии; та лишь молча махнула рукой в знак согласия. Девушка встала, натянула на лицо куфию и направилась к лошади. Чем быстрее они выедут, тем быстрее окажутся в Дамаске и меньше времени проведут в этой проклятой пустыне. Родерик грустно посеменил за девушкой. Едва Мария села в седло, как услышала знакомый крик орла, и в тот же миг перед ней на безумной скорости пронесся всадник в белых одеяниях, оставляя клубы пыли за собой. Солдаты страшно выругались и отсыпали приличную порцию проклятий в сторону мужчины в белом, Родерик откашливался и вытирал лицо от песка. Одна лишь Мария молча смотрела в сторону, куда пронесся всадник, чувствуя как странно защемило ее сердце. Какое-то неведомое чувство подсказывало, что им суждено встретиться еще раз.

***

Когда Мария увидела крепостные стены Дамаска, она испытала такое счастье, которое испытывает страждущий при исцелении. На этом первая часть пути заканчивалась, и начиналась новая - ей предстояло провести переговоры с Абу-аль-Нукводом, королем-купцом Дамаска. По правде сказать, основная часть переговоров с купцом закончилась какое-то время назад, когда он помог Роберу де Сабле раздобыть секретные свитки из библиотеки Салах-ад-Дина. Великий магистр решил рискнуть и поведать аль-Нукводу о самом заветном секрете ордена - эдемском плоде, артефакте, который дает власть над всей Святой землей. И теперь он должен официально стать частью тамплиеров, и убедить сделать это отправили Марию. Никто из эскорта, в том числе и Родерик, не знал об истинной цели переговоров, однако им всем было велено держать рты на замке от греха подальше. Король-купец вполне оправдывал свой титул: у него был роскошный дворец в богатом районе Дамаска, в его саду росли цветы со всех уголков мира, а на пирах, устраиваемых им, вино лилось рекой даже из фонтана. Но за всей этой мишурой стояла простая человеческая ущербность - Абу-аль-Нуквод был уродом. Купец тепло и по-восточному гостеприимно встретил путников, однако так, как он сам это понимал - закатил пирушку в их честь. После изнурительной дороги для Марии и ее сопровождения это было словно манна небесная. Они ели самую вкусную еду, пили самые дорогие вина и спали на самых мягких перинах. Аль-Нуквод был мил и приветлив с гостями, но при любой попытке Марии завести разговор к непосредственной цели их прибытия мужчина лукаво переводил тему или объявлял новые развлечения для всех присутствующих. Отряд тамплиеров был счастлив, и даже Родерик похоже начал забывать о Марии в объятиях девиц, приглашенных в дом королем-купцом. Одной Марии вся эта вакханалия была не по вкусу. Поначалу она не чувствовала ничего кроме щемящего разочарования в происходящем (она вынуждена пировать, пока святая земля утопает в крови), но на десятый день в ее душе не осталось ничего, кроме злости и раздражения. Девушка решила: или они сейчас разговаривают по душам, или она уезжает со своими людьми в Акру. — О, Мария-ханум, прошу, проходите, все угощения здесь в вашу честь, — Абу-аль-Нуквод расплылся в слащавой улыбке, когда Мария уверенно вошла в его покои. — Довольно, Абу-ханым, я пришла поговорить с Вами о нашем деле или же я покину Ваш гостеприимный дом и Дамаск сегодня же, — Мария смотрела на мужчину своими синими глазами не отводя взгляда. — Ну зачем же Вы так обижаете меня, Мария-ханум? Что плохого в том, что я уважаю своих друзей, — купец притворно надул губы, но все же махнул слугам, чтоб они покинули комнату. — Я не могу больше злоупотреблять Вашей добротой и моим временем. Меня ждет мой магистр с ответом от Вас. Я рассчитываю получить его сегодня, хотя нет, не сегодня, прямо сейчас! — Мария уже не могла скрыть раздражения. — Вот Вы и показали свою личину, Мария-ханум. Вы все это время так любезничали со мной и моими близкими, а теперь даже слов не выбираете. Это ранит мое сердце, — Абу встал с кушетки и подошел к окну. — Но вы пришли не за этим. Говорите. — Я бы хотела услышать ваш ответ, Абу-ханым, но если уж… Вот же черт, — девушка поправила волосы и отряхнула свой наряд, будто убирая несуществующую пыль. — Вы прекрасно знаете, что удалось найти в Иерусалиме не без Вашей помощи. Это… Это сокровище может прекратить крестовые походы и принести мир и порядок этой страждущей земле. И если быть уж до конца честной, то Вы и так соединили свою жизнь с орденом тамплиеров, просто теперь осталось соблюсти все условности. Только представьте, какие… — Не думаю, что Ваши побратимы будут меня принимать как равного себе, — сказал аль-Нуквод серьезным тоном и развернулся к Марии. — Мы не судим о человеке по его внешней личине, лишь по поступкам, — Мария смягчила тон, почувствовав, что нащупала нужное место. — Вы благородный человек, раз согласились помочь ордену тамплиеров, с внешней стороны вашему врагу, принести мир и процветание. Именно благодаря Вам новый мир сможет возродиться на руинах старого. Так бы сказал Робер де Сабле, магистр ордена тамплиеров… Абу-аль-Нуквод приоткрыл рот, с интересом слушая Марию. — Но я, Мария Торпе, скажу Вам иначе: у нас просто нет другого пути. Вы мужчина с увечьями, а я женщина, а это значит, нам нет места под солнцем в старом мире. И мы не можем это изменить. Однако с яблоком Эдема мы построим новый мир с равными возможностями для всех. Это моя мечта. И хочу, чтоб она стала и Вашей тоже, Абу-ханым. Абу-аль-Нуквод хитро ухмыльнулся и подал руку девушке. — Если меня когда-нибудь спросят, какое у Робера де Сабле самое смертоносное оружие, я отвечу, что это ни какое треклятое яблоко, а Вы, Мария Торпе. Передайте вашему магистру, что дело сделано.

***

Переночевав в доме у короля-купца, Мария вместе со своим сопровождением выдвинулась назад в Акру. Она была так воодушевлена успехом, что дорога домой показалась в стократ быстрее. И даже дурацкая куфия на голове девушки не могла испортить ее радости: она принесла пользу ордену тамплиеров, который заменил ей семью. Как только Мария заехала в Акрский замок, она сразу пошла докладывать о своей миссии в Дамаск. Она быстрым шагом шла по коридорам, кивая солдатам, проходившим мимо и отдававшим ей честь. Девушка рывком открыла двери покоев великого магистра и почти вприпрыжку зашла в комнату. — Милорд, у меня для Вас хор… Мария замолкла на полуслове. В комнате сидел высший совет ордена в полном составе: Вильям Монферрат стоял у окна и смотрел на море; Сибранд с тупым видом разглядывал рукоять меча; Гарнье де Наплуз, магистр ордена госпитальеров, сидел на лаве и заламывал руки; Мажд-Аддин, новоиспеченный регент Иерусалима, нервно ходил из стороны в сторону. И конечно же великий магистр, Робер де Сабле, стоял за столом, склонившись над какой-то картой. Девушка стояла словно вкопанная, не в силах что-либо сказать. — Мария, тебе есть что сказать? — отозвался спустя какое-то время Монферрат, не отводя взгляда от окна. — Да, милорд, Абу-аль-Нуквод, король-купец Дамаска официально стал членом ордена тамплиеров, — спокойно ответила Мария, подавляя внутреннюю дрожь в голосе. В комнате снова повисла тишина. — Милорды, что произошло? — Мария пыталась изо всех сил подавить дрожь в голосе. —В храме Соломона, где магистр должен был забрать яблоко Эдема, произошло нападение. Ассасины устроили засаду, хоть и неумелую. Никто не пострадал, но им удалось забрать артефакт с собой, — спокойно, казалось, даже безразлично отозвался Сибранд. — Что? — Мария почувствовала, как земля уходит из-под ног. Теперь понятно, отчего все были, будто на тризне. А учитывая, что Сибранд не отпустил в ее адрес никакой колкости, девушка уяснила: все плохо. Очень плохо. В комнате снова повисло гробовое молчание. — Мы сейчас же соберем передовые отряды ордена и выступим на Масиаф, — тихо отозвался Робер. — Ты с ума сошел? Ты хочешь объявить открытую войну ассасинам и подставить под удар все, чего мы добились? — Монферрат оторвался от окна и посмотрел на магистра. — Саладин с огромным войском поломал зубы об хашишинов. А ты хочешь взять крепость с одной бригадой? — Все, чего мы добились, в руках у этих гашишных наркоманов! — Робер рявкнул на Монферрата и посмотрел на него с невообразимой яростью; Мария впервые видела магистра в таком состоянии. — У нас украли то, что наше по праву, и мы вернем это, большей или меньшей кровью! Монферрат хотел возразить, но де Сабле стукнул кулаком по столу с такой силой, что сеньор Акры тут же передумал. В конце концов, он лично ничего не потеряет: не ему же проливать кровь под стенами Масиафа. Робер де Сабле выпрямился и обвел взглядом всех присутствовавших. Члены совета внимательно смотрели на своего лидера. — Мой приказ таков: мы сегодня же соберем все доступные нам силы и выдвинемся на Масиаф. И да поможет нам Отец Понимания. Мария почувствовала, как холодок пробежался от затылка вдоль хребта к пяткам. Она знала, что Робер совершает великую ошибку, которая, возможно, будет стоить им жизней, но решение принято. В конце концов, всегда наступает момент, когда человек пересекает точку невозврата, после которой разразится буря, и либо тебя убьет, либо ты выживешь и станешь сильнее. Она потупила взгляд в пол и даже не заметила, как вдалеке жалобно прокричал орел, будто отговаривая от роковой ошибки в ее жизни.