И.И. Пущин».
Неужели это всё? Иван Иванович решил навсегда оборвать эту связь с Ольгой Волконской — той, кого он так трепетно любит и о ком думает каждый вечер, когда засыпает, с той, из-за которой он страдает уже долгое время. Неужели всё настолько просто? Однако станет ли ему от этого легче?.. «Как он может так?.. Нет! Нет! Нет! За что же? Чем я провинилась перед ним?» — думала Оля. В порыве гнева и негодования, она бросила письмо на пол и выбежала в коридор. Дарья и Аксинья, которые стояли и о чём-то разговаривали, обернулись на неё и в один голос спросили: — Что-то случилось-с Ваше сиятельство? — Подготовьте мне платье и верхнюю одежду. — Куда же вы собрались-с так поздно?.. Может быть завтра? — с волнением, переспросила Аксинья. — Я недалеко, я до соседнего дома лишь. — Не нужно-с, Ваше сиятельство, — вежливо добавила Дарья и подошла к Оле. — Но это очень серьёзно… Я должна сегодня! — Иван Иванович что-то написал-с вам… У него что-то случилось-с? — тихо спросила Дарья, так, чтобы Аксинья ничего не слышала. — Нет. Просто мне нужно сегодня… — Даже если князь не обратит-с внимания, то Александра Николаевна ведь точно заметит-с, что вас нет, и будет-с волноваться. А то и попадёт-с вам от неё за то, что вы в такой поздний час пошли-с куда-то. — Ладно. Ты права. — Давайте-с, я вам подготовлю-с всё, а вы завтра утром пойдёте-с, куда вам нужно-с, а сейчас спите-с спокойно. — Спасибо, — Оля тяжело вздохнула и вернулась в комнату, закрыв дверь. Она подобрала письмо и присела на кровать. Оля много раз перечитывала это аккуратно написанное письмо, особенно вчитываясь в такие фразы, как «счастья вам» и «люблю вас». Вскоре ей это надоело, и княжна, свернув письмо, положила его рядом. Она решила немного отвлечься и продолжила читать Пушкина, но поэма никак не шла, Ольга то и дело останавливалась и вновь начинала думать о Пущине. Она, в бессилье, убрала книгу и легла на кровать, обеими руками прижав письмо к груди. «Может быть это всё-таки писал не он?..» — с надеждой, думала Оля, однако, к несчастью, его аккуратный почерк и сдержанный стиль написания были слишком узнаваемы, отчего не оставалось сомнений в том, что это писал Иван Иванович, а не кто-то другой. Хотелось плакать, но слёзы не шли, совсем никак. Душу разрывало на части. Было ощущение, что сердце сначала истерзали очень острым ножом, затем сожгли дотла, а после намеренно натирали порезы снегом. Всё это походило на пытку. Оля понимала, что поступила с Иваном Ивановичем также, когда сказала, что не любит его, хотя разве она виновата в том, что тогда не любила его? Оля и сейчас не была уверена, что любит его, и даже не пыталась думать об этом, но все её чувства и ощущения как раз говорили об этом. Ольга всю ночь не могла уснуть. Она переворачивалась с боку набок, периодически вскакивая и перечитывая письмо. Мысли перепутались, а сердце бешено колотилось, так, что было тяжело вздохнуть. Несколько раз за ночь Оля открывала окно, чтобы дышать было легче. Она не знала и не пыталась понять, что с ней происходит, как ни пыталась понять и того, почему она так волнуется из-за того, что безответно влюблённый в неё человек разрывает с ней отношения. А быть может, если подумать, не так уж и безответно?.. Княжна Оля заснула лишь под утро, причём сама этого не заметила. Дарья разбудила её около семи часов, когда было ещё темно. Княгиня в то время спала, а князя уже не было дома. Пока княжна собралась, уже начало светать, но солнца видно не было из-за туч. Оля вышла из дома и направилась в соседний, к Пущину. Было пасмурно, всё небо было затянуто тяжёлыми тёмными облаками, также было довольно холодно из-за очень неприятного пронизывающего ветра. — Сообщите Ивану Ивановичу обо мне, — сказала Оля слугам, стоявшим около входа и не пускавших в дом посторонних. — Нет его. — А куда он уехал? — Пешком ушёл, а куда — не известно. Оля не ответила ничего. Она развернулась и медленно побрела по набережной, в сторону конца улицы. «Куда же это он ушёл с утра пораньше… Может быть вновь у Кондратия Фёдоровича?» — думала Волконская. Она шла и глядела на нависшие над головой тучи, которые прямо-таки давили во всех смыслах. На небе не было ни единого просвета. Казалось, что прямо сейчас грянет гром и разразится ливень; промозглый ветер и петербургская влажность усугубляли всё, отчего создавалось впечатление, что холод пронизывал не только каждый участок тела, но и души. Как оказалось, Пущин ушёл недалеко, он стоял около двадцать восьмого дома, облокотившись на ограждения, и глядел на серую воду. Во взгляде его была пустота и глубокая печаль, со стороны было видно, что его что-то явно тревожило. — Иван Иванович! — воскликнула Оля, подбежав к нему. — Зачем вы пришли, Ольга Сергеевна? — произнёс он, не поднимая с воды своего печального взгляда. — У меня к вам есть вопрос… Что плохого я вам сделала? Скажите мне! — спокойно, но с явной толикой ненависти и негодования, спросила она. — Ничего. Я думаю, что мне станет легче, ежели я избавлю вас от своего надоедливого общества. — Вы думаете только о себе! А обо мне вы подумали? — Я думаю, так будет лучше. Я не хочу быть для вас обузой и путаться у вас под ногами. Устраивайте свою личную жизнь как захотите. — А вы меня спросили, хочу ли я этого? Я совсем не хочу этого, я хочу быть с вами. — Вы ещё будете счастливы. Я не достоин вас. — Я не буду счастлива без вас! — надрывно перебила она. — Не нужно. Не жалейте меня. — Я не жалею… Я… Нет, — растерянно вымолвила она, опустив голову, ибо не знала, что ещё ответить. — Простите, княжна, я не хочу видеть вас. Уходите, — равнодушно ответил Пущин, устало вздохнув. — За что же вы так со мною?.. — тихо и с надрывом, спросила она, пытаясь сдержать подступившие слёзы. Иван Иванович молчал. Он как будто этого не слышал. — Ежели я совершила что-то нехорошее, простите меня, пожалуйста, однако я не хотела обидеть вас. Пущин вновь никак не отвечал, а Ольга продолжала: — Вам больно… Я знаю, что вам очень больно. Однако подумайте, мне не больно разве? Я не могу найти себе места уже давно… — Вашей вины здесь нет, — перебил он, взглянув на неё. — Довольно слов! Уходите, — настойчиво добавил он, отвернувшись. — А ежели я скажу, что ваши чувства взаимны, тогда вы вот так по-наглому растопчите не только свои, но и мои чувства, да?! Я ведь люблю вас! — выпалила она, закрыв лицо руками. В этот момент чувства явно руководили её разумом, и это высказала не она, а её сердце. Да, все те почти полгода Оля доказывала себе, что не любит его и вообще любить не способна, однако всё было не так. Иван Иванович не понял этого признания, ему казалось, что всё это послышалось ему. Он, не смея оставить такое без ответа, повернулся к ней и переспросил: — Что, простите?.. — Иван Иванович, милый мой, пожалуйста, не надо так, — Оля подошла к Пущину ближе и, обняв его, прижалась к его груди. — Я люблю вас. Люблю. Очень люблю, — шептала она. Он в ответ приобнял её. — Дайте сюда письмо. Оля передала ему письмо. Он разорвал его на две части и бросил в воду. — И зачем же?.. Вы там такие слова красивые писали… — Забудьте всё то, что я писал вам в нём, — произнёс Иван Иванович, глядя ей в глаза. — Простите меня, что заставил вас страдать. Я обещаю, и себе, и вам, что больше никогда не сделаю вам больно. Просто мне очень тяжело… Я каждую ночь думаю о вас, я вспоминаю наши встречи, как рядом с вами мне хорошо. Я вспоминаю ваши прекрасные глаза и вашу улыбку. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу вас, — он, чуть склонившись к ней, ввиду своего высокого роста, нежно поцеловал её в макушку. — Простите меня. Я знаю, я не должен был говорить вам такие ужасные вещи, как бы плохо мне ни было, однако я не знал, что мои чувства взаимны. Я и вправду не достоин вас. — Прекратите! Я не хочу слышать от вас такого, — она тихо всхлипнула и закрыла глаза. — Простите меня и за это. Я не буду ничего говорить, — тихо произнёс Иван Иванович, осторожно погладив княжну Олю по спине и прижавшись своей головой к её. — Я… Я думала, что не способна любить, я убеждала себя, я до сих пор не уверена в этом до конца, но я не могу перестать думать о вас, я хочу быть с вами. Роза, которую вы подарили мне когда-то, уже давно завяла, но я так и не смогла её выбросить, она слишком напоминает мне вас. Я вчера вечером поняла, что вы чувствуете, как вам больно и плохо. Это ужасно! — Тише-тише, — прошептал Пущин ей на ухо, легонько сжав одной рукой её плечо. — Поплачьте немного, станет легче, — добавил он. — Только не рассказывайте никому об этом позоре, пожалуйста… — Будьте спокойны. Оля прижалась к нему сильнее и вцепилась руками в ткань пальто на его спине. Она плакала тихо, практически неслышно, без громких всхлипываний и жалобных стонов, однако всё её тело содрогалось от этого плача, дрожа словно осиновый листок на ветру. В какой-то момент она перестала плакать и успокоилась, подняв голову и взглянув в его серые глаза. — Вы вернули мне мою серёжку, чтобы больше не вспоминать обо мне… Неужели вы сожгли и все мои письма?.. — Нет, они у меня. Вот они, — он достал из-за пазухи связку бумаг. — Вы носите их с собой? — Всегда ношу их у сердца. — Вот как… А ваши письма лежат у меня в коробочке, там у меня всё самое дорогое. — Снег пошёл… — тихо произнёс Иван Иванович, прижав Олю к своей груди, и нежно погладил её по голове, запустив пальцы в её чёрные волосы. Ольга вновь подняла голову. Небо уже не было таким грозным, тучи также не были такими давящими, они стали серыми, а с неба падали маленькие снежинки. — И правда, — она слегка улыбнулась. Эта искренняя улыбка очень контрастировала с её печальными глазами, покрасневшими от плача, и бледными, влажными от слёз, щеками. Иван Иванович достал белый платок и аккуратно стёр им слёзы с её лица. — Может быть вы зайдёте к нам на чай? — Вынужден отказаться, ибо у меня сегодня занят весь день, — он нежно поцеловал её руку. — Дабы вам не было так грустно, я сегодня вечером отправлю вам записку. — Тогда я буду ждать. — Вас проводить? — Не стоит. До свидания! — До встречи. Оля направилась домой. Пока она не скрылась за дверью, Иван Иванович провожал её взглядом. Княжна вернулась очень вовремя, княгиня как раз пила чай в гостиной. — Доброе утро, Оленька. Куда ты ходила так рано? — спросила она. — Доброе. Я гуляла по набережной, — ответила Оля с улыбкой. — Я смотрю, ты вся светишься от счастья… Что же такого произошло? — Вам покажется, что ничего особенного, но снег пошёл — я очень рада этому. — Снег… — протянула княгиня. — Уже совсем скоро зима, а там Новый год и Рождество. — Ты права. — Сергей Григорьевич ещё не вернулся? — Non. На этот диалог был завершён, и Ольга вернулась в свою комнату. За день не произошло ничего существенного, больше княжна из дома, да и в целом из комнаты, не выходила. Поздно вечером Дарья тайно принесла ей записку от Ивана Ивановича, которую Оля очень ждала. Она, выпроводив крестьянку, сразу же развернула записку. «Добрый вечеръ, Ольга Сергѣевна. Я закончилъ свои дѣла на сегодня. Надѣюсь, у Васъ всё хорошо. Добрыхъ Вамъ сновъ!И.И.П.»
Оля смахнула слезу счастья и прижала записку к груди. По сравнению с тем письмом, она была очень короткая, но пробуждала в душе такие тёплые чувства, полностью противоположные впечатлениям от того ужасного письма. Ещё несколько раз за вечер княжна Оля перечитывала записку и радовалась, сама не знала, чему именно, но теперь она была точно уверена, что Иван Иванович тоже счастлив. С этой самой запиской Оля и заснула.