Пепел к пеплу

Гулкие раскаты грома проносятся по тёмному небу, увешанному тяжёлыми грозовыми тучами. Город, мрачный даже при ярком солнечном свете, сейчас и вовсе превращается в многочисленные безлюдные переулки, потерявшие вместе с редкими прохожими последние частички жизни. На тёмный асфальт падают первые крупные капли дождя. От очередного приглушённого грохота, проникающего в помещение даже через закрытые окна, Азраэль вздрагивает. Она лежит на широкой кровати в номере отеля и, повернув голову, внимательно всматривается в окно в попытке разглядеть в суровом небе надежду на скорое окончание грозы. Грозные тучи не исчезают даже на линии горизонта. Правительница не уводит хмурого взгляда от происходящего за окном. Она вскидывает руку, нащупывает рядом со своей головой горячую ладонь и крепко переплетает пальцы со своими. Становится немного лучше. Спокойнее и теплее. Даже приближение скорой грозы не так пугает. Азраэль прибывает в отель спустя час после того, как заканчивается собрание, и уже полчаса лежит на заправленной постели, беспокойно вслушиваясь в то, как ворчат небеса, готовые обрушить мощный ливень на сухую землю. Сил хватает лишь на то, чтобы сменить одежду, и платье сейчас бесформенной кучей лежит на полу у кровати. — Тебе бы пойти к себе, — советует Азраэль. Самаэль медленно открывает уставшие глаза, не сразу фокусирует взгляд на девушке, что лежит рядом, так и не отворачиваясь от окна, и усмехается. Он сидит на краю, прислонившись к высокой спинке кровати, и осторожными поглаживаниями чужой ладони успокаивает её беспокойную обладательницу. — Не будет лучше, если я уйду, когда закончится гроза? — сил едва ли хватает на слабую улыбку. — Не будет, — вмиг возражает Азраэль. — Я беспокоюсь о тебе. Тебе нужно отдыхать. «Беспокоишься обо мне?» — не решается переспросить юноша и произносит, не переставая улыбаться: — Я тоже беспокоюсь о тебе. Поэтому позволь мне остаться до тех пор, пока гроза не закончится. «Я была бы счастлива, если бы ты мог остаться навсегда, — думает Азраэль и едко дополняет. — И, разумеется, если бы могла решить свои проблемы». Больше девушка не спорит. Судорожно вздыхает, таким образом высказывая своё согласие, и закрывает наконец глаза. Знает, что заснуть не выйдет, а потому даже не пытается, лишь даёт себе небольшой перерыв. Вслушивается в то, как шумит за окном дождь, сливаясь со звуками порывистого ветра. — Мне вспомнилась одна история, — выговаривает Азраэль. — Когда мне было четырнадцать лет, я однажды решила прогуляться по городу. Белиал иногда позволяла мне такие прогулки, и порой мне даже удавалось сбежать от охраны. Эта женщина каждый раз была в бешенстве и грозилась больше никогда не выпустить меня за пределы дворца. В тот раз я тоже убежала от охраны. Был сильный дождь, почти такой же, как сейчас, но я не возвращалась, потому что иначе мигом оказалась бы во дворце. Я гуляла в одиночестве по подворотням и в конце концов встретила одного парня ненамного старше меня. Он был бездомным сиротой, и откуда ему было знать, как выглядит принцесса? Он попытался угрожать мне, чтобы я отдала ему ценности, но выглядел столь нелепо и нерешительно, что даже подросток вроде меня вовсе не испугался. Обстановка во дворце тогда в принципе была такая, что грабитель в подворотне показался милым щеночком. Но у меня отчего-то появилось нечто вроде... сочувствия? Мне было больно смотреть на того грязного и избитого паренька. Азраэль замолкает. Разглядывает из-под полуопущенных век потолок, продолжает крепко удерживать горячую ладонь, и можно даже подумать, что девушка спит, но дыхание её остаётся неровным и шумным. Самаэль недолго ждёт продолжения истории и, когда понимает, что правительница рассказывать дальше не планирует, интересуется: — Что было потом? — Да ничего особенного. Я немного помогла ему. Мы давно не виделись, хотелось бы это исправить. Возможно, вы когда-то тоже сможете познакомиться, — Азраэль слабо улыбается. — Я совсем не скучаю по тем временам. — А по детству скучаешь? — спрашивает юноша. — Иногда, — ровно произносит Азраэль. — Даже не скучаю, а просто вспоминаю. Тогда я и подумать не могла, как всё обернётся. У меня была настоящая семья. Удивительно, как мы с тобой похожи в этом, да? — Удивительно, — эхом повторяет Самаэль. — Почему всё так переменилось? — Я расскажу тебе об этом позже. Самаэль высвобождает руку из ослабевшей хватки для того, чтобы заменить её другой. Пальцами освободившейся ладони касается каштановых волос, мягкими прикосновениями оглаживает их и чувствует, как Азраэль подаётся навстречу ласковым касаниями. Закрывает глаза, устало улыбается и едва ли не урчит от удовольствия. Азраэль молчит. Раздумывает над чужими словами, вновь и вновь к ним возвращается и в мыслях для себя множество раз повторяет то, что когда-то расскажет. Девушка даже забывает о том, что на улице бушует гроза и, успокоенная тихим голосом и недолгим разговором, проваливается в беспокойный сон. Самаэль чувствует, как теплеют согретые пальцы, и улыбается, заслышав мерное дыхание. «Ты действительно не похожа на свою мать, — беспокойно думает юноша, разглядывая мрачно нахмуренные даже во сне брови и поджатые губы. — И ты совсем не выглядишь тем чудовищем, каким описывали тебя они. Чем больше времени я провожу с тобой, тем больше сомневаюсь в правильности собственных решений и взглядов. Скорее бы всё это закончилось».

***

Сон, даже короткий и поверхностный, идёт Азраэль на пользу. Она просыпается через несколько часов, недолго лежит в кровати, прислушиваясь к спокойному сонному дыханию, доносящемуся откуда-то сзади, и высвобождает собственное запястье из слабой хватки. Поднявшись, оборачивается, оглядывает обеспокоенно юношу, который во время сна позы не меняет и остаётся сидеть, прислонившись к жёсткой спинке кровати. «Моей вины тут нет, я предлагала ему пойти к себе», — дёргает девушка уголком губ. Азраэль заменяет мятую рубашку свежей, выпивает чашку крепкого чая и выбирается на улицу. Перед грандиозным зданием отеля разбит огромный сад, покрытый большим количеством вымощенных дорожек, блестящих от капель недавнего дождя. В лужах мелькают и приветливо перемигиваются яркие и смешливые солнечные лучи. На мгновение подавшись хорошему настроению, Азраэль подмигивает им в ответ. Редкие прохожие в одиночестве и небольшими компаниями прогуливаются между аккуратно постриженных деревьев. К ним вскоре присоединяется Азраэль, медленно вышагивает по плитке и незаинтересованно рассматривает причудливой формы деревья. На свежем после ливня воздухе дышать легче, чем в просторной, но одновременно с этим тесной комнате. Девушка изящным движением извлекает сигарету, откидывает крышку зажигалки и через секунду втягивает внутрь горький дым. Он оседает в лёгких осязаемым пеплом, а на языке омерзительным привкусом, но тревога рассеивается, и наконец получается обстоятельно думать. В своих размышлениях Азраэль не сразу слышит негромкий оклик. — Госпожа Азраэль, — повторяет мужчина, приближаясь. Правительница наконец обращает внимание, вздрагивает, разворачивается и избавляется от остатка сигареты, точным движением отправляя его в мусорный бак неподалёку. Она ёжится от прохладного ветра, что нещадно бьёт по хрупкой фигуре, защищённой лишь тонкой тканью рубашки, и с лёгкой улыбкой кивает: — Не думала, что увижу Вас столь скоро, господин Ваалвериф. Я рассчитывала встретиться с Вами позже для того, чтобы не потревожить Вас. Хотя, — она беззлобно ухмыляется, — предполагаю, что я тревожу Вас каждый раз, когда мне необходимо побеседовать с Вами. — Вы были так погружены в свои мысли, что, если бы мне хотелось отсрочить нашу встречу, достаточно было бы сделать вид, что я Вас не заметил, — произносит генерал. — Ни к чему скрывать, раньше наши встречи вселяли в меня некие опасения, но с каждым разом нам всё легче контактировать друг с другом. — И я этому очень рада. Азраэль медленно направляется вглубь сада, и Ваалвериф неотступно следует за ней. Они неторопливо прогуливаются по пустым дорожкам, лишь изредка, прислушавшись, улавливают отдалённые неразборчивые речи где-то неподалёку. Шум на короткое время появляется, затем снова стихает. — Это касается лишь Вас, господин Ваалвериф, — поясняет так, словно это очевидно, Азраэль. — С остальными генералами я предпочла бы не пересекаться вообще никогда, однако ни на всё моя воля. Мне хотелось бы созвать Совет трёх ветвей, когда мы вернёмся. Как Вы считаете, возможно это организовать в подобной обстановке в Одиуме? — Полагаю, скорее нет, — осторожно предупреждает мужчина. — Вы ведь хорошо помните, как всё заканчивалось раньше, не так ли? — Ещё бы! — смеётся коротко и звонко Азраэль, погружаясь в воспоминания. — Генералы и Нахема грызли друг друга, Шедим волком смотрела на всех, включая меня, а я, зажатая со всех сторон, старательно отбивалась. Я очень надеюсь, что в этот раз всё будет иначе. Но, возможно, Вы правы. Стоит повременить, пока всё не закончится. Сейчас нужно следить за порядком, ни у кого попросту нет столько времени, чтобы собраться вместе. Ненадолго собеседники замолкают. Вспоминают прошлое, раздумывают о будущем, расписывают мысленно всяческие сценарии от самых безобидных до жёстких и суровых. Азраэль нарушает затянувшуюся тишину уже совершенно иным тоном, деловым и напряжённым: — У меня есть основания полагать, что Белиал замешана в происходящем. Когда я вернусь домой, я приму необходимые меры, чтобы конкретнее определить её роль во всём этом. Кроме того, митинги и выступления будут продолжаться. Такие события никогда не проходят без жертв и происшествий, само собой, что всех собак спустят на меня. Нужно быть последними глупцами, чтобы не воспользоваться этим. Я уверена, что в Одиуме есть люди, которые только и ждут своего часа, чтобы нанести удар. Скажите мне, господин Ваалвериф, будет ли моя армия верна мне до самого конца? Азраэль останавливается, вслед за ней застывает Ваалвериф. Они замирают лицом друг к другу, молчаливые и решительные, мрачные, словно две непоколебимые статуи. Генерал недолго всматривается в тёмные глаза, наполненные хмурой серостью, усталостью, смешанной с большой силой, и, отступив, склоняется в поклоне. — Ваша армия всегда будет верна Вам, госпожа, — твёрдо произносит мужчина. Правительница задумчиво качает головой, прикусывает изнутри щёку и вновь устремляется вперёд. Ваалвериф ещё недолго следует за ней, и вместе они обсуждают недавнее собрание, делятся собственными впечатлениями и планами. На одной из развилок девушка прощается, и Ваалвериф долго смотрит ей вслед, наблюдая за тем, как тяжело ступает согнувшаяся под весом возложенной на себя ответственности юная правительница. Азраэль ещё какое-то время вышагивает по дорожкам, предаваясь тревожным размышлениям. Волосы, подталкиваемые сердитым ветром, то и дело устремляются в глаза, и девушка убирает пряди назад, закрепляя их старой резинкой, снятой с запястья. От короткого прикосновения ткани к кончикам пальцев становится уютнее, и даже холодный ветер ненадолго успокаивается. В углублении парка Азраэль находит широкую скамью, установленную меж двух деревьев, и опускается на неё. Девушка, спасаясь от пробивающихся через густую листву солнечных лучей, закрывает глаза и подставляет лицо тёплому солнцу, ощущая, как оно согревает холодные щёки. Задумавшись и потеряв счёт времени, Азраэль не прислушивается к происходящему вокруг, но лёгкие шаги услышать ей удаётся. — Прости, что нарушаю твоё уединение, — с улыбкой извиняется Самаэль, опускаясь рядом, — но ты ушла на улицу и даже не подумала одеться теплее. Юноша накидывает на угловатые плечи тёплое пальто, и Азраэль мгновенно согревается. Она зарывается глубже в тёплую ткань, носом утыкается в воротник, ощущая сладкий запах, исходящий от ткани, и ещё раз прокручивает мысленно чужие слова, сказанные с обычными для Самаэля, но всё ещё непривычными самой Азраэль теплотой и лаской. — Ты со всеми разговариваешь так? — непринуждённо интересуется девушка, распахивая глаза. — С такой добротой. — Обычно лишь с вежливостью, —весело усмехается Самаэль. — Так, как с тобой, больше ни с кем. Азраэль сгибает одну ногу в колене, ставит её на лавку и, уперевшись в колено локтем, подпирает голову. Расслабленно наблюдает за тем, как от порывов ветра сгибаются ветви и дрожит листва, и не успевает ничего сказать. Самаэль возмущённо всплескивает руками. — Что ты сделала со своими волосами? — он лишь сейчас замечает плоды чужой работы в виде неаккуратного хвоста. — Нельзя так издеваться над собой. Юноша поднимается, обходит лавку вокруг и осторожно снимает с волос резинку. Собирает пряди, делает из них красивый пучок и бережно, но сильно затягивает. Азраэль за всё время не произносит ни слова, но с сожалением вздыхает, когда действия над её головой быстро прекращаются. Стоит Самаэлю отвернуться, резким движением стаскивает с волос резинку и протягивает её юноше. — Почему ты завязываешь так слабо? Смотри, она выпала, — в подтверждение своих слов девушка даже машет рукой. — Что? Я уверен, что хорошо… — юноша оборачивается, окидывает удивлённым взглядом лицо Азраэль, абсолютно честное, и на мгновение замолкает. — Да, ты права. Давай я переделаю. — Давай, — с готовностью отзывается Азраэль. — А я могу пока тебе что-то рассказать. — Только не о делах, хорошо? Не нужно говорить сейчас о происходящем, — без резкой настойчивости предлагает Самаэль. — Ты ведь без того постоянно думаешь об этом. Не стоит ли иногда отвлекаться? — Стоит, — не спорит Азраэль. — К тому же, я хочу остаться здесь ещё на несколько дней. Мне хотелось бы провести ещё пару встреч, достаточно неформальных и приятных. У меня много знакомых здесь. Юноша слушает рассказ, перебирая в пальцах жёсткие пряди. Знает, как сильно любит Азраэль эти прикосновения, и по голосу слышит, как она расслабляется. Откидывается назад, опирается о спинку лавки и опускает веки, не прерывая речи. Пальцы постепенно перебираются на тонкую шею, оттуда на плечи, разгоняют застывшую кровь. Разговор постепенно настолько, насколько это возможно, уходит к лёгким темам. Беседующие возвращаются к отелю, и Самаэль по дороге пересказывает давнюю историю, что приходится к слову и вовремя вспоминается. Азраэль смотрит цепко и внимательно, улавливая каждое слово. Её взгляд иногда становится слишком задумчивым или наоборот отрешённым и потерянным, но затем она сбрасывает наваждение и задаёт уточняющие вопросы, таким образом показывает, что действительно интересуется. Возвращаются тучи. Хмурое небо не выпускает землю из плена тени и не создаёт ощущения того, что день ещё даже не близится к концу. На подступах к выходу из сада Азраэль замирает, заметив яркие цветы, что опускают тяжёлые кровавые бутоны к земле. Девушка приближается к краю дорожки, склоняется над цветущими растениями и с интересом вглядывается в сомкнутые лепестки. — Что-то произошло? — без удивления, лишь с лёгким опасением интересуется Самаэль. — Нет, — качает головой правительница, не сразу выпрямляется и, выпрямившись, не разворачивается. — Я просто задумалась о том, насколько много существует людей, которым для того, чтобы раскрыться, необходимо почувствовать тепло и свет. Самаэль склоняется рядом, притрагивается к бархатным лепесткам, ощущая, как на пальцах остаются капли недавнего дождя, но цветок не срывает. Растирает влагу между пальцев, поднимается и молча замирает неподалёку от Азраэль. Взгляд Азраэль наполняется необъяснимой лаской. Она поджимает тонкие губы, глубоко вздыхает и неожиданно и резко даже для самой себя делает размашистый шаг вперёд. Вжимается в твёрдую грудь, лицом зарывается в лёгкую рубашку, от которой совсем немного распространяется медовый аромат мелиссы, и ощущает, как опускаются на её плечи сильные ладони. Самаэль не отталкивает, и от этого с каждым разом недоверие в сознании Азраэль тускнеет. Она с опаской делает шаги навстречу, но постепенно идёт на сближение. Разрывается от противоречивых мыслей, где желание смешивается со страхом, но с каждым разом не находит подтверждений своему беспокойству и, сомневаясь, всё же решается на такие редкие для себя выпады. Азраэль даже себе не признаётся, но сердце её болезненно сжимается и начинает скорее биться каждый раз, когда она ловит на себе взгляды, полные нежности, и чувствует бережные касания. Самаэль прижимает к груди расслабленное тело, чувствует, как стучит сильно под чужими рёбрами горячее сердце. Зарывается носом в волосы, пахнущие табаком и мятой, и губами касается виска. Юноша отступает на короткий шаг, не отпуская плечи, склоняется и кладёт тёплые пальцы на ледяную щеку, приятно обжигает прикосновением. Останавливает взгляд на губах, искривлённых в обычной насмешке, и, плавно приблизившись, касается губами чужих. Смелее и решительнее, чем в первый раз, но с тем же трепетом. Азраэль не отстраняется. На мгновение застывает, затем обхватывает запястье у своего лица, удерживает, не позволяя пальцам соскользнуть. Отвечает на поцелуй мягко, не углубляет его. Чувствует, как воздух, вмиг став тяжёлым, не проскальзывает в лёгкие, и резко, не разрывая поцелуя, делает вдох. Девушка сжимает рубашку на широкой спине, разрывает касание губ и прячет лицо в ключицах. Дышит слабо и часто, не высказывая то, насколько ей приятен сладкий запах, ощущает, как опускаются руки ей на талию, и широко улыбается, беззлобно усмехаясь собственной реакции. Тишину разрывает звук входящего звонка. Азраэль не сразу прерывает объятия, отодвигается назад и, по-доброму улыбаясь, наблюдает за тем, как юноша, чертыхнувшись, отвечает на звонок. Он недолго выслушивает тихую речь и передаёт телефон удивлённой Азраэль. Та, мельком взглянув на номер, быстро определяет его владелицу. — Слушаю, — хрипло отвечает девушка и негромко прокашливается. — Госпожа Азраэль, — приторно тянет Нахема, — я никогда бы не потревожила этого прелестного мальчика, однако Вы не отвечаете на звонок, а у меня весьма важные новости. Правительница выслушивает чужую речь, хлопает по карманам в поисках телефона и морщится, недовольная собой, понимая, что оставила аппарат в номере отеля. Ловит взгляд Самаэля, наполненный тревогой, и ободряюще улыбается. Отрицательным взмахом головы отгоняет волнение. — Я слушаю, — голос её, несмотря на улыбку, остаётся собранным и серьёзным. — Дело в том, что вчера произошёл неприятный инцидент. Я предупреждала, что все митинги согласованные и должны проходить максимально мирно. Однако часть полицейских проявила своеволие и применила силу. По итогу у нас десятки раненых и масса недовольного населения, считающего, что Вы не смогли обеспечить должной безопасности своим подданным. А ещё с Вами изъявил желание поговорить Астарот. — Мы сегодня же возвращаемся, — чётко выговаривает Азраэль, мрачнеет от новостей. — Работай в первую очередь над своим основным приказом, я должна знать, кто был замешан в разгроме партийного дома. — Мне передать остальным приказ собираться? — уточняет Самаэль, стоит правительнице вернуть ему телефон. — Да, и пускай поторопятся, — предупреждает девушка. — Меня не было всего сутки, а там уже всё валится.