Пепел к пеплу

Солнце давно пересекло середину неба и уже начинает клониться к линии горизонта. Тёплый ласковый ветер нежными прикосновениями треплет листья деревьев, заставляя их мелко дрожать. Шелест листвы разносится по всему огромному двору, проникая во дворец через многочисленные раскрытые окна. Белиал рассматривает здание, некогда на протяжении длительного времени бывшее её домом, со смесью пренебрежения и тоски. Она стоит у самых ворот, недалеко от машины, в которой её ожидает водитель, и цепким взглядом провожает удаляющуюся фигуру Асмодей. Принцесса у крыльца оборачивается, машет рукой в знак прощания и быстро взбегает вверх по широким ступеням. Азраэль редким и коротким встречам перестаёт препятствовать. Ей попросту не хватает сил и времени на длительные споры, а возможная обида сестры, пускай и понимающей, но остающейся своевольным подростком, лишь подкинет дров в кострище гнева и ненависти. Потому девушка разрешает встречи раз в неделю у ворот дворца на полчаса и в сопровождении доверенных лиц. Довольным не остаётся никто, а потому все принимают этот вариант, пускай и из-за невозможности опровергнуть приказ Азраэль. Потому ровно через неделю после первого появления во дворце Белиал, закончившегося смирением Азраэль, женщина приказывает водителю отправляться во дворец и проводит тридцать минут с дочерью под пристальным наблюдением Шедим, которая исчезает на пять минут раньше положенного, но убедительно просит Асмодей не задерживаться. Из сада, разбитого с обратной стороны дворца, тянутся длинные аллеи, по которым время от времени неспешно прогуливаются жители и гости дворца. Сейчас все, кроме одной, аллеи пустуют, а по оставшейся приближается фигура, что быстро завладевает вниманием Белиал. Уже собирающаяся сесть в машину, та останавливается. — Госпожа Белиал, — наклоном головы приветствует юноша. — Здравствуй, сын Левиафан, — улыбается Белиал. — Ты ищешь встречи со мной? — Вы необычайно проницательны, госпожа, — учтиво отмечает Самаэль. — Нежелательно, чтобы видели нас вместе, а потому позвольте мне перейти к делу. Мне хотелось бы попросить Вас об одолжении. Белиал округляет глаза, не перестаёт улыбается и даже чуть заинтересовано подаётся ближе. Кивает благосклонно, явно подавая знак продолжить. — Если Вас не затруднит, не могли бы Вы передать сообщение моей матери? Сердце на миг останавливается. Долгая волнительная секунда, в течение которой все намёки и догадки успевают показаться нелепыми вымыслами, не имеющими ничего общего с реальностью. А затем Белиал беззаботно, не задумываясь, разбивает слабую надежду смешком: — Всего-то? Вот уж мелочи, Самаэль. Разумеется, я сделаю это для тебя, — Белиал принимает белый конверт и кидает его в открытое окно на сиденье машины. — Быть может, и ты не откажешь мне в просьбе? — Сделаю всё, что в моих силах, госпожа Белиал, — уверяет юноша. — Меня радует твоя преданность общему делу, — ласково, почти по-матерински улыбается Белиал и даже касается ладонью, облачённой в тонкие перчатки, плеча Самаэля. — Мне очень нужен один документ, который хранится у Азраэль. Я уверена, что ты с этим справишься. Женщина придвигается ближе и шепчет название необходимого документа почти неслышно. Самаэль цепляется за него, прокручивает в мыслях, отстраняется и серьёзно кивает, ни на миг не упуская внимательным взглядом расслабленное лицо. Белиал садится в машину, и вскоре та сдвигается с места, исчезая за раздвигающимися воротами. — Вам удалось приблизиться к своей цели, госпожа Белиал? — спрашивает водитель. — Пожалуй, да, — не без самодовольства отвечает женщина. — Этот мальчик может быть очень полезен. Левиафан хорошо воспитала своих детей. Завтра поеду к ней, очень любопытно, что в том письме. Самаэль впервые с начала разговора позволяет себе выдохнуть. Стремительно возвращается в аллею, садится на первую же лавочку и ощущает, как подрагивают его руки от пережитого волнения. Везёт, что только сейчас: сказывается давняя привычка держать себя в руках. «Если она обо всём догадалась, то это плохо. Но и плевать. Гораздо хуже то, что она действительно встречается с матерью. Ага, и обсуждают они то, как неправильно правила Белиал, — сам себе саркастично усмехается Самаэль. — Разумеется, они от меня это скрыли, иначе я даже не ввязывался бы в подобное. Азраэль знает о том, что другие семьи ведут переговоры с Белиал, наверняка многих подозревает. Почему только ничего не предпринимает? Чего ждёт?» Вслед за этими мыслями накатываются другие, ещё более гнетущие и мрачные. Пустота в груди резко разрастается, поглощает остатки надежд и превращает в прах последние ниточки, удерживающие юношу от мысли о том, что его предала собственная семья. Ложь не воспринимается иначе, как предательством. «Конечно, они от меня скрыли всё. Внушили, что Азраэль — чудовище, убивающее по одной лишь прихоти, не рассказывали об истинных планах, потому что пришлось бы выкладывать то, что тех невинных людей убили они, — юноша горько ухмыляется. — Да, дочь своей матери. Матери, на которую они же и работают. Ничтожно и лицемерно». Готовность Самаэля к подобному исходу, допущение такой вероятности — совсем не то же самое, что быть твёрдо уверенным в своей правоте. Когда все детали мозаики состыкуются вместе, и другого варианта не предвидится, получившийся кажется ужасающим. «Отвратная ситуация со всех сторон, — решает юноша. — И чёрт пойми, что делать». Злиться не выходит. На злость нужны силы, но все силы уходят на то, чтобы не оказаться сломленным под гнётом лжи и опустошения. Самаэль откидывается на спинку лавки, улавливает движение сбоку и поворачивает голову. Удивляется тому, как вовремя появляется Азраэль. — Позволишь составить тебе компанию? — ненавязчиво предлагает она и, дождавшись приглашения, усаживается рядом. — Что-то случилось? С Азраэль спокойно. С ней, пускай только на миг, забывается всё произошедшее, затем возвращается, но уже не давит так сильно, как в одиночестве. Отступает на задворки сознания и там и остаётся. Однако ответить ей честно нельзя, а потому Самаэль лишь качает головой и спрашивает, словно для того, чтобы перевести тему: — Как ты справлялась, когда сталкивалась с предательством? «Она ведь переживала это столько раз, — вспоминает Самаэль. — Убийство отца, отречение друзей и союзников». — Какой уж там справляться, — грустно улыбается Азраэль. — Что-то попросту забылось, что-то всё ещё помню и простить не могу. А ты когда-то сталкивался с предательством? Юноша качает головой, откидывается на спинку лавочки и вздрагивает, когда чувствует, как его ладонь накрывают длинные, на удивление тёплые пальцы, словно согретые ласковыми солнечными лучами. — Пожалуй, что да, — осторожно произносит Самаэль. — Такое сложно принимать. — Я знаю, Самаэль, — неожиданно серьёзно говорит девушка. — Я знаю. Опирайся на собственные взгляды и поступай так, как считаешь нужным. Твой выбор в любом случае будет верным, что бы ты ни решил для себя. Решишь, что эти люди достойны прощения — так тому и быть. Примешь обратное решение? Пожалуйста. Жажда мести не исправит факта совершенного предательства, как не исправит этого факта и прощение. Оценивай то, что случилось, и делай выводы из этого. — И как понять, какое решение будет правильным? — с лёгкой улыбкой, на миг тронувшей губы, задаёт вопрос Самаэль. — Как люди в принципе в трудных ситуациях выбирают что-то одно? — Твой выбор будет правильным, — мягко, но с нажимом отвечает правительница. — Он может принести дискомфорт тому или иному человеку, однако, если ты принял такое решение, для тебя оно самое верное. Просто подумай хорошо о том, какого мнения о ситуации придерживаешься ты. Вряд ли я советовала бы это кому-то другому, но в то, что ты сможешь обдумать ситуацию, я верю. С востока, в противовес солнцу, что уже планируется скрыться за горизонтом, надвигаются мрачные тучи, предвещая скорую грозу. Азраэль беспокойно смотрит на небо и неохотно косится в сторону дворца, словно разрывается между желанием покинуть скорее аллею и побыть на улице ещё немного, до тех пор, пока не застучат первые капли дождя по асфальту. — Хочешь, пойдём ко дворцу, только не торопясь? Пройдёмся по аллее, — предлагает Самаэль и, поднявшись, протягивает ладонь. Азраэль согласно кивает, осторожно хватается за пальцы и, переплетя их со своими, движется вглубь аллеи, стремясь обойти её и выйти почти к самому крыльцу дворца. Сохраняет молчание, позволяет юноше подумать в тишине о тревожащей его проблеме и сама задумывается о скором будущем.

***

Мужчина спускается по широким ступеням крыльца предусмотрительно осторожно, взмахом руки отсылает помощника, который следует за ним тенью, и, заметив знакомую фигуру, неторопливой походкой приближается к раскидистому огромному кусту роз, у которого замирает юноша. Он не сразу перестаёт уделять внимание кровавым цветкам, которые только лишь начинают распускаться. — Господин Ваалвериф, — вежливым наклоном головы приветствует Самаэль. — Могу я Вам чем-то помочь? — Признаюсь, это было бы очень кстати, — не отрицает генерал. — Рад видеть тебя, Самаэль. Ещё более рад знать, что с тобой всё в порядке и твоё положение не ухудшилось. — Так вам нужна помощь человека, который находится на особом положении? — излишне разочарованно спрашивает юноша, не скрывая усмешку. — Тогда, к сожалению, ничем помочь не могу. Я — скромный солдат на государственной службе. Ваалвериф жестом приглашает собеседника к прогулке, и тот не отказывается. Быстро улавливает желаемый неторопливый темп шагов, держится наравне с мужчиной, и они вышагивают по широкому двору в сторону ворот, у которых столпились машины. — Официально так и есть, однако я не хуже других осведомлён о том, что происходит в главном дворце Одиума. О вашей связи с госпожой Азраэль знают многие. Не буду скрывать, — с раздражением рассказывает Ваалвериф, — преобладающее большинство не в восторге. Самаэль, нахмурившись, смотрит за потасовкой, развернувшейся у ворот. Мысли его находятся далеко отсюда, однако это не мешает внимать чужим словам и анализировать каждую мелочь. Сознание разрывается между генералом, который ждёт его реакции, и недавними новостями, всё ещё до конца не обдуманными. Происходящее у ворот лишь подстёгивает любопытство и отвлекает. — Полагаю, раз Вы говорите мне это, Вы не разделяете мнение преобладающего большинства? — уточняет Самаэль. — Мы с госпожой Азраэль — хорошие друзья. Зачем Вам может потребоваться помощь её друга? — Видишь ли, Самаэль, многие считают госпожу взбалмошным и резким правителем и даже сравнивают её с Белиал, находя в них много общего. В далёком прошлом мы, командующие войсками Одиума, совершили военный переворот и возвели на престол молодую и неопытную девушку, почти ребёнка. Каждый видел в этом свою выгоду: кто-то искренне рассчитывал, что её правление скажется на стране лучше, чем правление прошлого правителя, а кто-то надеялся на личные выгоды. Мечты последних госпожа Азраэль очень быстро растоптала: окружила себя новыми людьми, до последнего верными ей, и отдалила тех, кто смел рассчитывать на особые привилегии. Эти люди, однако, не потеряли своего положения: госпожа всегда отличалась способностью находить полезных людей и понимала, что те, кто однажды помог ей захватить власть, будут полезны и дальше. Просто она не скрывала своего мнения об окружающих. — К чему Вы рассказываете мне это, господин Ваалвериф? — вставляет Самаэль, стоит мужчине закончить монолог и перевести дух. — К тому, что все эти люди — трусы, — грубо заключает генерал. — Трусы, которые боятся потерять свои места. Трясутся за собственные кресла и считают, что госпожа Азраэль в любой момент заменит их другими, своими людьми. Но трусы имеют склонность собираться в толпу и вместе творить мерзости. Тогда такие люди становятся опасны. Понимаешь, к чему я веду? Самаэль, не сбавляя шаг, склоняет голову вправо и улыбается. Понимающе кивает, ощущая, как ползёт по щеке добрый, но внимательный взгляд, и не затягивает с ответом: — Понимаю, — соглашается, — Вы предполагаете, что вновь может произойти военный переворот, и на место госпожи Азраэль посадят нового человека, который, научившись на её ошибках, будет плясать под дудку заговорщиков, верно? Но Вы ведь только что были на приёме у госпожи. Отчего Вам потребовалось рассказывать об этом мне? Ваалвериф кивает, радуясь чужой догадливости. При упоминании недавнего приёма хмурится, недовольный, судя по всему, исходом встречи, и честно произносит: — Видишь ли, я попытался поговорить об этом с госпожой, однако она не захотела меня слушать. Она ведёт себя так, словно задумала что-то очень давно, а сейчас воплощает в жизнь сценарий. Её самоуверенность может плохо закончиться. Для переворота нужен повод, и госпожа Азраэль даёт повод сейчас. Напряжение в Одиуме лишь растёт. Мне хотелось бы, чтобы ты убедил её быть осторожнее в своих действиях. Для переворота нужно недовольство людей, не стоит заставлять население нервничать сильнее. Разве это недостаточно разумно? — Достаточно, — соглашается Самаэль. — Я услышал Вас, господин Ваалвериф, и не могу не согласиться с Вами. Я сделаю всё, что в моих силах, однако исключительно в интересах госпожи Азраэль и Одиума. — Само собой, ты можешь не верить мне, однако я не меньше твоего желаю процветания Одиуму под началом госпожи Азраэль, — с усмешкой заявляет генерал. Дальнейшего развития диалог не получает. Со стороны ворот быстро приближается одинокая фигура, и сердце Самаэля тревожно сжимается в груди, когда тот узнаёт в солдате одного из псов. Девушке требуется несколько секунд, чтобы достичь собеседников, шагающих навстречу ей, после чего та склоняется в глубоком поклоне и, не отдышавшись, резко произносит: — Господин Самаэль, в больнице, в которой находился господин Астарот, был пожар! Точное число пострадавших устанавливается. — Почему сразу не доложили? — быстро спрашивает Самаэль, останавливаясь, и придерживает девушку, которая с видимым облегчением опирается на его руку. — Нам доложили только на подъездах ко дворцу, был звонок, но эти уроды не хотели пропускать машины! — зло ругается девушка. — Сказали, что никого не сопровождаем, особого разрешения нет, значит, необходим досмотр. Пока толкались у ворот, стало понятно, что быстрее будет оставить машину. — Понятно, — прерывает Самаэль жестом и разворачивается к генералу. — Прошу меня простить, господин Ваалвериф, вынужден Вас оставить. Необходимо доложить о происшествии госпоже Азраэль. Самаэль прощается наклоном головы, разворачивается и торопливым шагом ступает ко дворцу. Почти взлетает по ступеням крыльца, минует длинный коридор и, едва вступив на первую ступень лестницы, сталкивается со спускающейся Азраэль. Та внимательно слушает Вельзевул, которая идёт рядом и тихим голосом рассказывает о своих успехах, и жестом велит юноше не прерывать рассказ. — Ты огромная умница, — ласково улыбается Азраэль. — Сейчас ступай, найди Асмодей. Мне нужно заняться работой. Вельзевул прощается, быстро движется в сторону, откуда пришёл Самаэль, придерживая осторожно длинное платье, и юноша недолго провожает её взглядом, прежде чем, нервно выдохнув, доложить: — В больнице, где находится Астарот, произошёл пожар. Кажется, с ним всё в порядке, однако есть пострадавшие. — Уже знаю, — произносит девушка мрачно, — мне позвонила Шедим, она находилась рядом. Сейчас она на месте, разбирается в ситуации. Самаэль делает шаг вперёд, переступает на следующую ступеньку и, оказавшись почти впритык с Азраэль, смотрит на неё снизу вверх. Та замирает на ступеньке выше, и почти неуловимая разница в их росте сейчас оборачивает всё совершенно иначе: Азраэль оказывается выше. Это и заставляет правительницу, старающуюся избежать зрительного контакта, взглядом столкнуться с юношей. Самаэль осторожно притягивает к себе девушку, и та покорно подаётся. Вжимается, стараясь укрыться в объятиях, роняет ладони на чужие плечи, крепко их сжимая, и кладёт щеку на макушку. Ощущает, как обнимают её сзади руки, и как прижимается к груди юноша, словно пытается различить биение сердца, услышать ритм. Они долго стоят так, забывают о том, что их в любой момент могут увидеть любопытные слуги. — Тебе не нужно винить себя в этих смертях, — произносит Самаэль, прислушиваясь к тому, как неровно и быстро бьётся сердце. — Как будто у меня есть на это время, — в голосе различается грустная усмешка. — А ты винишь меня? Ответ отчего-то кажется очень важным. Словно нечто неуловимо поменяется для обоих от того, какого мнения придерживается Самаэль, что он озвучит. И юноша, чувствуя, как надламываются в нём взрощенные принципы и установки, твёрдо произносит: — Не виню. Ритм успокаивается, становится твёрже, а биение размереннее. Сердце, ещё недавно заходившееся в бешеном темпе, не сразу и неохотно, но подаётся и раскрывается навстречу уверенному ответу, ударяется о грудную клетку не так сильно и не так часто. Дыхание становится спокойнее. — Ты правда так считаешь? — мягко спрашивает Азраэль. Правительница слышит шаги вдалеке, неохотно отстраняется, разрывая объятия, но удерживает в пальцах чужие ладони и уже не стремиться избежать зрительного контакта. Самаэль тянет девушку за собой, спускается с ней со ступеней и останавливается у широкой лестницы. — Правда, — искренне выговаривает юноша. — Я хотела у тебя спросить, — неожиданно вспоминает Азраэль и устремляется вперёд, отдавая невысказанный приказ следовать за ней, — когда ты в последний раз виделся со своим отцом? Самаэль вопросу удивляется. Затем задумывается над ответом, качает головой и признаётся, ощущая, как расползается в груди страх возможного осуждения: — Ни разу с тех пор, как родители развелись. Отец сразу после этого покинул страну и почти в то же время перестал выходить на связь. Позже я пытался найти его, насколько позволяли мои возможности, но результата не было, — рассказывает Самаэль. — Последние несколько лет их брак держался лишь на общих детях. Когда после прихода Белиал к власти в стране начались беспорядки, отец захотел уехать для того, чтобы обезопасить семью, но мать отказалась. Отец не добился права забрать нас и покинул страну один. Азраэль внимательно прислушивается к чужим словам, анализирует их и в конце беспокойно хмурится. Сама не сразу понимает, что заставляет её волноваться. Что-то, лежащее почти на самой поверхности. «Белиал захватывает власть. Отец Самаэля хочет покинуть страну. Что ему мешает? Ничего. Это разумный поступок, абсолютно разумный. Левиафан отказывается, дети остаются с ней. Она не была на тот момент главой семьи, её возможности не могли и сравниться с возможностями главы. Если дети остались с ней, то у неё был могущественный покровитель, — Азраэль стремительно подводит ниточки друг к другу и внезапно даже останавливается. — Могло ли случиться так, что уже тогда Левиафан сотрудничала с Белиал?» Азраэль за этот вывод цепляется, вздыхает шумно, удивлённая тем, что раньше такой вариант развития событий не предполагала. «Да ты — сплошное разочарование, — обращается к себе Азраэль. — О чём ты только думала?»